Ради острых ощущений - Френсис Дик - Страница 13

• Предыдущая
• 13/58
• Следующая

– Вы что-то обнаружили?

– Ничего определенного. Всего-навсего статистическая вероятность. Но скорее всего, следующая лошадь выиграет на аукционных скачках в Келсо, Седжфилде, Ладлоу, Стаффорде или Хейдоке. – Я объяснил, почему я так думаю, и продолжал: – Надо постараться взять на анализ слюну у всех лошадей перед всеми аукционными скачками на этих ипподромах – вряд ли будет больше одного такого заезда в каждых двухдневных соревнованиях, – а потом все это можно будет выбросить, если… если в колоде не окажется джокера.

– Задача непростая, – медленно проговорил он, – но думаю, это вполне возможно, был бы результат.

– Может быть, специалисты обнаружат что-нибудь интересное.

– Может быть. Но даже если нет, это все равно будет шагом вперед – мы будем готовиться к появлению джокера, а не хвататься за голову, когда это происходит. Почему только мы не додумались до этого давным-давно? – Он раздосадованно, покачал головой. – Теперь, когда вы предложили такой путь, он кажется просто очевидным.

– Просто я был первым человеком, который получил сразу всю информацию и стал целенаправленно искать объединяющий фактор. Все остальные расследования велись как бы с другого конца – в каждом отдельном случае пытались выяснить, кто имел доступ к лошади, кто ее кормил и так далее.

Он мрачно кивнул.

– И еще одно, – сказал я. – Эксперты из лаборатории не нашли следов допинга и посоветовали вам искать механическую причину… Вы не знаете, шкуры лошадей проверяли так же тщательно, как экипировку жокеев? Мне тут как-то пришло в голову, что я мог бы абсолютно точно попасть дротиком в круп бегущей лошади, а любой приличный стрелок мог бы проделать то же самое с дробью или маленькой пулькой. Это было бы как укус овода и уж точно подстегнуло бы лошадь.

– Насколько мне известно, подобных следов обнаружено не было, но я постараюсь выяснить точно. Да, кстати говоря, я спросил у химиков, может ли организм лошади разлагать допинг на безвредные вещества, и они утверждают, что это невозможно.

– Что ж, по крайней мере, с этим прояснилось.

– Да. – Он свистнул псу, который деловито рыскал по дальнему краю лощины. – В следующее воскресенье вы будете в Бернсдейле, а потом давайте встречаться здесь в такое же время каждое воскресенье и обсуждать, как продвигается дело. Если меня не будет на субботней тренировке – значит, я не приехал. Между прочим, вчера на Спаркинг Плаге вы уж очень явно продемонстрировали свое мастерство. Мне кажется, мы договорились, что вам лучше не производить чересчур хорошего впечатления. В довершение всего, – добавил он с легкой усмешкой, – Инскип отзывается о вас как о расторопном и усердном работнике.

– Черт… Чего доброго, еще зарекомендую себя с самой лучшей стороны.

– Это уж как пить дать, – согласился он, насмешливо копируя мой акцент. – А как вам нравится быть конюхом?

– В этом есть свои приятные стороны… У вас очень красивые дочери.

Он улыбнулся.

– Да, и спасибо, что помогли Элинор. Она сказала, что вы были очень внимательны.

– Ничего особенного я не сделал.

– Пэтти иногда бывает сущим наказанием, – задумчиво проговорил он, – никак не решит, чем хочет заниматься. Она отлично знает, что мне не нравится то, как она проводит время – бесконечные вечеринки, развлечения до утра… Впрочем, это мои заботы, мистер Роук.

Мы распрощались, как обычно, обменявшись рукопожатием, и он медленно пошел вверх по склону. Я тоже отправился обратно под хмуро моросящим дождем.

Как и было назначено, Спаркинг Плаг совершил 250-мильное путешествие в Бристоль, и я вместе с ним. Ипподром был расположен на некотором расстоянии от города, и, как сообщил мне во время остановки на обед водитель фургона, все конюшенные постройки там были возведены заново после пожара.

Конечно, новые стойла были чистыми и удобными, но что вызывало особый восторг конюхов, так это общежитие. Оно состояло из комнаты для отдыха и двух длинных спален, в каждой из которых стояло около тридцати кроватей, застеленных чистыми простынями и пушистыми синими одеялами. Над каждой кроватью висела лампа, пол с поливиниловым покрытием обогревался снизу, кроме этого, здесь был современный душ в умывальной комнате и сушилка для мокрой одежды. В общем, помещение было теплое и светлое, а судя по сочетанию цветов, над его отделкой потрудился специалист.

– Ни фига себе, просто «Хилтон» какой-то! – высказался жизнерадостный парнишка, войдя в спальню и бросив дорожную сумку на свободную кровать.

– Ты еще половины не видел, – заверил его длинный костлявый парень в голубом свитере, севшем от стирки. – В том конце коридора офигенная столовая со стульями, теликом, столом для пинг-понга и всяким таким.

Раздались еще голоса:

– Не хуже, чем в Ньюбери.

– Точно.

– Пожалуй, лучше, чем в Аскоте. Головы закивали.

– В Аскоте кровати двухъярусные, а здесь нормальные.

Похоже было, что общежития в Ньюбери и Аскоте самые комфортабельные в стране.

– Можно подумать, до шишек наконец дошло, что мы тоже люди, – произнес человек с резкими чертами лица воинственным, скандальным тоном.

– С теми клоповниками, что были раньше, не сравнить, – кивнул иссохший пожилой человек с лицом, напоминающим сморщенное яблоко. – Но говорят, в Америке всегда так живут.

– Они понимают, что если не начнут прилично с нами обращаться, никто не согласится делать грязную работу, – сказал скандалист. – Времена не те.

– Там, где я живу, с нами вполне прилично обращаются, – сказал я, кладя свои вещи на соседнюю с ним кровать и изо всех сил стараясь быть естественным и небрежным. Здесь я чувствовал себя менее уверенно, чем в Слоу, где я хотя бы знал свою работу вдоль и поперек и мог постепенно и осторожно наладить нормальные отношения с другими конюхами. Здесь у меня было всего два дня, и если я рассчитывал хоть чего-нибудь добиться, надо было направить разговор в нужное мне русло.

Отчеты о скачках я почти выучил наизусть, в течение двух недель я старался впитывать как можно больше скакового жаргона, но все же не был уверен, что пойму все услышанное в Бристоле, и, кроме того, боялся ляпнуть что-нибудь несуразное.

– А ты где работаешь? – спросил жизнерадостный парень, бросив на меня беглый взгляд.

– У лорда Октобера.

– А-а, у Инскипа, ты хочешь сказать. Путь неблизкий…

– Может, у Инскипа и все в порядке, – сказал скандалист так, как будто сожалел об этом, – но есть места, где о нас до сих пор ноги вытирают, как будто мы не такие же люди, как все остальные, как будто у нас нет права на место под солнцем!

– Ага, – серьезно подхватил костлявый парень. – Я слышал, что в одном месте конюхов морят голодом, бьют, если они плохо работают, к тому же у каждого по четыре-пять лошадей, потому что дольше пяти минут там мало кто задерживается.

Я лениво спросил:

– А где это? На случай, если уйду от Инскипа, чтобы туда не попасть.

– По-моему, – неуверенно сказал он, – это где-то недалеко от тебя.

– Нет, это севернее, в Дареме, – вступил в разговор совсем молоденький мальчик, стройный и хорошенький, с юношеским пушком на щеках.

– Так ты тоже об этом слышал? Он кивнул.

– Только совсем чокнутый может там работать. Это просто каторга, да еще устаревшая лет на сто. Так что туда нанимаются люди, которых больше никуда не берут.

– Их надо вывести на чистую воду, – агрессивно заявил скандалист. – Кто там управляющий?

– Какой-то тип по имени Хамбер, – сказал хорошенький мальчик. – Вообще-то ему не удалось бы научить плющ виться по стене… Победителей у него столько же, сколько волос на бильярдном шаре… Иногда на скачках появляется его старший конюх – он пытается уломать кого-нибудь наняться к ним работать, но его тут же отшивают, и поделом.

– Кто-то же должен работать, – автоматически проговорил скандалист. Я догадался, что это его постоянная присказка – «кто-то же должен работать», только не он сам.

Все потянулись в столовую, где кормили вкусно, бесплатно и в неограниченном количестве. Предложение продолжить вечер в пивной не нашло поддержки, когда выяснилось, что ближайшая пивная в двух милях ходьбы, а в теплой светлой столовой под стойкой стоят ящики с пивом.

• Предыдущая
• 13/58
• Следующая