У страха глаза велики - Вильмонт Екатерина Николаевна - Страница 16

• Предыдущая
• 16/31
• Следующая

Маша быстро переписала все на листок бумаги и сунула в карман.

Девочки в некотором смятении покинули квартиру.

— Значит, мы гулять не будем, да? Будем думать над этими писульками? — недовольным тоном осведомилась Маша. — Тогда пошли хоть посидим где-нибудь, в сквере например.

— А что, если поехать в какой-то там сад, а?

— В какой сад? В Люксембургский?

— Вот-вот, и в саду погуляем, и подумаем заодно. Чем плохо?

— Ты права, Степанида! Только Люксембургский сад далеко, мы с тобой лучше в Булонский лес подадимся, согласна?

— А он… он знаменитый?

— Кто? — не поняла Маша.

— Ну лес этот?

— Ага! Он жутко знаменитый! — рассмеялась Маша.

— Точно?

— Точно! Скажешь в Москве — гуляла в Булонском лесу, все тебе завидовать будут.

— Тогда согласна. А это настоящий лес?

— Как тебе сказать? Не очень, не дремучий. Скорее это парк, просто так называется.

Нагулявшись в Булонском лесу по аллеям и дорожкам, они наконец нашли укромное местечко и сели прямо на траву. Маша достала из кармана бумажку с цифрами и буквами.

— Дай-ка мне, — попросила Степанида, в задумчивости глядя на странную запись. — Ну вот тут понятно: с двенадцати до трех. Это похоже на адрес, какая-то улица…

— А что же тогда значат первые три цифры?

Степанида задумалась.

— Черт его знает… Хотя… Слушай, Машка, а что, если это значит, что на этой улице по вот этим числам, по третьим, тринадцатым и двадцать третьим, с двенадцати до трех что-то происходит, а?

— Что происходит? — испуганно спросила Маша.

— Может, там в это время бывает Холщевников, а? И к нему можно прийти по этим числам?

— Ты думаешь?

— Думаю, хотя не знаю… Выяснить бы, что это за улица… Кстати, завтра как раз тринадцатое! Ой, Машка, подумай!

— Ну, я не знаю, в Париже куча улиц на букву Б… Запросто можем попасть не на ту.

— А попасть нам туда надо позарез!

— Зачем?

— Как зачем? Как зачем? Тут же явно какое-то преступление, и Холщевников этот преступник!

— И ты надеешься его разоблачить?

— Надежда умирает последней! Знаешь, у Газманова такая песня есть?

— Не знаю.

— Ну и фиг с ней, с песней.

— Ой, Степа, я совсем забыла! Ты же собиралась мне что-то интересное рассказать, как раз когда вернулся дядя Леша.

— А… Да, собиралась.

— Так расскажи!

И Степанида, развалившись на травке в Булонском лесу, рассказала новой подружке историю странных подарков, которые кто-то посылал с Мотькой новым соседям.

— И это все правда? — пораженно спросила Маша.

— Чистая правда.

— Но разве так бывает?

— Еще и не так бывает.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Ничего особенного, — загадочно улыбнулась Степанида.

— Ты мне не все рассказала, да?

— Почему? Про это дело — все!

— Про это дело? Значит, были еще и другие дела?

— Ну, в общем…

— Степанида! — взмолилась Маша. — Расскажи!

— Ну, у меня-то не так много дел, а вот у Мотьки с Аськой…[1]

— У твоей кузины и ее подружки, да?

— Да! У них знаешь сколько было дел! И каких!

— Ну расскажи!

— Ладно, так и быть, расскажу еще одну историю, но свою, а про Мотькины и Аськины дела пускай они сами рассказывают, а то выйдет, что я чужими успехами хвастаюсь. Вот слушай…

И она рассказала о странной истории с картиной импрессиониста Сислея.

— Невероятно! — время от времени восклицала Маша. — Просто не верится… Ой, нет, ты не обижайся, Степанида, но согласись…

— Я знаю, в это трудно поверить, — кивнула Степанида, — но, если ты приедешь в Москву, я тебя со всеми нашими познакомлю…

— Ой, теперь мне еще сильнее в Москву захотелось…

Девочки какое-то время сидели молча.

— Слушай, Маш, я вот что подумала… — нарушила молчание Степанида. — А что, если завтра твой дядя пойдет на ту самую улицу, а?

— И что?

— Проследить бы за ним…

— Зачем?

— Ну, выяснить все…

— Степа, ты считаешь, что дядя Леша — преступник?

— Нет, ничего такого я не считаю! Наоборот, он скорее всего жертва преступления. А в таком случае надо попробовать его спасти.

— Спасти? — ахнула Маша. — Ты думаешь, ему что-то угрожает?

— Не исключено. Ты же видела, какой он вернулся…

— Но, может, он и вправду подрался, он такой, он может, он вообще драчун.

— Может, и так…

— Но ты в это не веришь?

— Не верю!

— А что же ты думаешь?

— Я думаю, его для начала припугнули. Избили, но не смертельно.

— Зачем? Чего от него хотят?

— Кабы знать… Маш, могла бы ты как-нибудь исхитриться и спросить у своего дяди, кто такой Холщевников?

— Спросить-то я могу, но он… Он же спросит, откуда я про этого Холщевникова знаю. И что я ему скажу?

— Знаешь, можно попробовать… Ты покажи ему визитку, которую я нашла. Скажи, что это ты ее нашла…

— Он спросит — где?

— Скажи, что… что она выпала из его кармана. И погляди, какая будет реакция. Если он забеспокоится, станет тебя расспрашивать, значит, Т.Х. точно Тимофей Холщевников. А если скажет, что понятия не имеет, плечами пожмет и все такое…

— Тогда что? Думаешь, это будет означать, что он и вправду не знает про Холща этого? Но он же может притвориться.

— Но ты же должна знать своего дядю.

— Знать-то я его знаю, но…

— Машка, попробовать надо.

— Ладно, попытка не пытка.

— Только смотри не проболтайся.

— О чем?

— Обо всем! Обо мне, о наших подозрениях и даже о том, что я вчера его видела в ресторане. Ты просто-напросто нашла визитную карточку. И все!

— Поняла, — кивнула Маша. — А дальше что?

— Дальше ты поглядишь, как он будет реагировать, и потом скажешь мне. Постарайся все запомнить — и выражение лица, и голос, и интонацию…

— Ну и ну! Степка, а что, если…

— Что?

— Что, если окажется, что мой дядя замешан в чем-то… Как тогда быть? Что ж мне, на родного дядю в полицию заявлять?

— Глупости! Пока что в полицию никто ни на кого заявлять не собирается. Мы обычно сами с преступниками разбираемся!

— И как ты собираешься разбираться с дядей Лешей? — испуганно пролепетала Маша.

— Ты почему это своего дядю сразу в преступники записываешь, а? — насторожилась вдруг Степанида.

— Я не записываю, что ты! — замахала на нее руками Маша. — Я просто так спросила, на всякий случай.

— Это другое дело. И вообще, Машка, все-таки может оказаться, что твой дядя даже и слыхом не слыхал про Холщевникова. Или давай его для удобства Холщом звать, а то Холщевников так длинно… Эх, жалко, что Валерка сейчас на даче…

— А при чем тут Валерка?

— Понимаешь, он хотел в Москве поразведать насчет Холща. Вдруг он что-то узнал?

— А если бы он был в Москве, тогда что?

— Тогда бы я ему позвонила.

— В Москву? — ужаснулась Маша. — Но это же так дорого!

— Да я понимаю, и потом, по междугородному про это говорить нельзя. Но… мечтать не вредно.

— Степа, — тихо и таинственно проговорила Маша, — признайся лучше, что ты к этому Валерке неравнодушна? Да?

— Еще чего! — буркнула Степанида и залилась краской.

• Предыдущая
• 16/31
• Следующая