Младший научный сотрудник-7 - Тамбовский Сергей - Страница 4

– Петя, – мягко возразила она, – я… то есть мы с Сашей к этому решению шли не один год, так что за пять минут ты меня явно не переубедишь. Помочь-то сможешь?

– А что, официальным путем не получается? – уточнил на всякий случай я, – не выпускают?

– Три месяца уже заявление лежит в ОВИРе, – ответила она, – ни да, ни нет не говорят. Завтраками кормят.

– Ладно, – вздохнул я, – попробую… но не удержусь еще от одного замечания – там ведь придется учить иврит и соблюдать шабат, справитесь?

– Как-нибудь, – сказала Миронова.

– Хорошо, договорились, сегодня же напрягу Цуканова, – ответил ей я. – Это все, за чем вы меня позвали?

– Все… хотя стой, еще одна тема есть – слышала краем уха, что ты с Джуной общался недавно. Это правда?

Я с трудом удержал себя от того, чтобы поморщиться.

– Общался… было дело – Андрей рассказал?

– Да, он. А что она тебе сказала? Если не секрет, конечно…

– Вообще-то секрет, – осторожно начал я, а потом мысленно плюнул, надо ж с кем-то поделиться своими проблемами, вдруг полегчает, – но вам как на духу скажу… диагноз она мне поставила…

– Нехороший? – уточнила Миронова.

– Хуже не бывает, полгода жизни она мне еще отмерила, потом накрываться простыней и ползти на кладбище.

– В Израиле очень хорошая медицина, так что у тебя еще есть время присоединиться к нам с Сашей.

– Спасибо за предложение, я подумаю. Только на Кубе медицина не хуже, – почему-то вспомнил я этот забытый факт.

– На Кубе тепло, – задумчиво отвечала она, – это тоже хороший вариант.

––

Когда я вернулся в родные, можно сказать, пенаты, то первым делом включил телевизор на ту самую программу, но кроме шумов в елочку, там ничего не транслировалось. Тогда я взял и набрал номер Цуканова, как-никак я ему услугу оказал, так что давай, дружище, расплачивайся – долг платежом красен, а не пересказом старых басен. Он ответил почти мгновенно.

– И снова здравствуйте, Георгий Эммануилович, – почти что пропел в трубку я.

– Ну здравствуй, если не шутишь, – ответил он самым серьезным тоном.

– На этот раз у меня к вам есть просьба – не откажите выслушать.

– Да, конечно, Петя, слушаю тебя.

– Лучше бы не по телефону, – признался я.

– Ты ведь на машине ездишь? – сделал он такой заход, – так подъезжай через полчаса к Савеловскому вокзалу. Поговорим, а заодно меня до дома подкинешь.

– Договорились, – ответил я, в очередной раз посетовав на отсутствие мобильников, с ними-то куда как проще было бы находить друг друга.

Прикинул в уме маршрут с Кутузовского на этот вокзал, да и собрался идти – пусть в Москве сейчас достаточно свободно на дорогах, но какие-то никакие пробки пока что не отменяли. Проще всего туда было бы добраться по Третьему транспортному, но увы, его пока даже в проекте не существовало. Так что только хардкор, только Садовое.

Его я одолел достаточно беспроблемно, разве что на светофоре возле МИДа постоять пришлось, но когда свернул на Новослободскую, вот тут встал серьезно, минут на десять. Слева по ходу движения у меня тянулось какое угрюмое краснокирпичное строение явно дореволюционного вида. Ба, вспомнил я через сотню метров и пять минут в пробке, это ж знаменитая Бутырка. Кого тут только не сидело, от народовольцев, стрелявших в царей и до Владимира Гусинского, главы группы Мост, это уже в новейшие времена. А еще тут бывали такие люди, как Маяковский, Дзержинский, Нестор Иванович Махно и Евгений Петров, соавтор Ильи Ильфа (это последний, правда, по другую сторону решетки, как надзиратель). Ну и Варлаам Шаламов с Сергеем Королевым тоже. Как говорится в народной мудрости, от сумы и от тюрьмы не зарекайся, подумал я, когда пробочка все же рассосалась.

А вот и указанный Цукановым вокзал, про который так мудро написал коллективный автор Ильф-и-Петров – «Самое незначительное число людей прибывает в Москву через Савеловский вокзал. Это – башмачники из Талдома, жители города Дмитрова, рабочие Яхромской мануфактуры или унылый дачник, живущий зимою  и летом на станции Хлебниково». Добавлю от себя, что с него ездят студенты МФТИ, элитного московского вуза, расположенного на станции Долгопрудной.

Приткнул на стоянку после небольших поисков свой жигуль и вышел не привокзальную площадь. И где тут мне искать товарища Цуканова?

А вот и он, вот и он, наш цэковский почтальон. Цуканова я сразу опознал, он вышел из центрального входа в вокзал и целенаправленно устремился в мою сторону.

– Привет, дорогой, – сказал он мне при встрече, – супруге стало много легче, так что считай, что я тебе обязан.

– Хорошо, Георгий Эммануилович, – пожал я ему руку, – садитесь, а по дороге поговорим.

Он с некоторой опаской осмотрел мое транспортное средство, но слов никаких при этом не произнес – сел на пассажирское сиденье и сразу же пристегнулся ремнем безопасности, их вот только-только в Союзе ввели в обязательное пользование. А я тоже пристегнулся и лихо ввинтился в поток машин, готовясь развернуться возле комбината «Правда».

– Для нее хорошо бы повторный сеанс провести, – не стал форсировать разговор я, – назначьте время, приеду.

– Хорошо, о времени договоримся, – произнес он, – но у тебя, как я вижу, другие проблемы висят… рассказывай, не стесняйся.

– Вы как Иван Грозный, – польстил ему я, – на три метра вглубь видите… проблемы есть, целых две штуки. Начну с более простой.

– Давай уже, не томи, – ответил он, когда мы снова проносились мимо Бутырки.

– Знаете такой эстрадный дуэт, Миронова-Менакер?

– Ну конечно, кто же их не знает, – тут же вылетело из него, – «ваша мама пришла, молочка принесла»… а что с ними не так?

– С ними все не так, Георгий Эмманилович, – выбрал я нужную тональность разговора, – хотят эмигрировать в Израиль… просили меня поспособствовать…

– Тээээк… – затормозил Цуканов, – с этого места давай поподробнее – почему, зачем, что с их сыном будет после этого?

– Отвечаю по порядку заданных вопросов, – сказал я, выруливая на Садовое кольцо в сторону Триумфальной площади, – почему и зачем, это очень просто – с родственниками хотят воссоединиться, в Хайфе у них туча таковых имеется…

– Это отмазка, – поморщился Цуканов, – мало ли у кого из нашей творческой элиты нет родственников в Хайфе. Основная причина наверно в другом кроется.

– В корень смотрите, Георгий Эммануилович, – повторил я мантру про Ивана Грозного, – вырос у них здоровенный зуб на советскую власть… не дает им расти и развиваться типа…

– Ты меня извини, Петя, но это же бред собачий – уж кому-кому, но не им жаловаться на недостаток внимания от власти.

– Да я понимаю, что это бред… возможно даже и не собачий, а сивой кобылы. Но за что купил, как говорят в Хайфе, за то и продал… с маленьким гешефтом, конечно. Теперь насчет Андрея – он остается здесь и никуда не едет. Как там говорил классик марксизма-ленинизма – сын у нас за отца не отвечает. Да и за мать тоже.

– Ладно, я все понял, – буркнул Цуканов, когда мы заворачивали во дворы Арбата, – это дело надо обкашлять сам понимаешь где. Нет, они конечно не Белоусов с Протопоповым и даже не Ростропович с Вишневской, но люди все равно известные. Через неделю, скажем так, будет им обоснованный ответ. У тебя ко мне все?

– Не совсем, – ответил я, когда мы уже подрулили практически к его дому, – еще один маленький вопросик, касающийся лично меня.

– Давай, – скомандовал он, доставая из кармана пачку Севера (не ожидал я у него увидеть такие кондовые папиросы).

– Недавно я был в гостях у Джуны, – начал я.

– Это уже интереснее, – оживился он, – и что Джуна?

– Поставила мне нехороший диагноз, вот собственно и все.

– И какой, если не секрет?

– Не буду его озвучивать, Георгий Эммануилович, – твердо ответил я, – но срок жизни она мне отмерила в полгода. И еще добавила, что эту проблему я поимел скорее всего заодно со своим даром излечения…

– Тэээк, – вторично затормозил он, – и что дальше?