Дорога за горизонт (СИ) - Уланов Андрей Андреевич - Страница 59

В кино все выглядит красиво — впереди начинает стрелять пулемет, цепь залегает. Поэтому в реальном бою пулеметы обычно ставят на флангах. Фланговый или, как говорили раньше, косоприцельный огонь куда эффективней. Особенно, если у тебя скорострельная машинка, позволяющая выдать максимум огня в те первые секунды, пока до людей с той стороны ствола дойдет, что их убивают. Когда-то давно Вернер Грюнер именно для этих секунд по просьбе опытных немецких пулеметчиков сделал на своем МГ-42 высокий темп стрельбы. Потом это древнее знание успешно похоронили, на стандартных пехотных пулеметах поставили тяжелый затвор, оставив скорострелы для вертолетов и брони. Но знающие люди обычно знали, у кого раздобыть нужную запчасть. «Максим» в этом смысле похуже…

— Ленту! Быстрее, мать вашу!

Просто удивительно, как иногда тупо ведут себя люди под огнем. Казалось бы, даже инстинкты должны диктовать: упади, прижмись к земле. Так нет же… вертят головами, кто-то стреляет, кто-то бежит назад, кто-то вперед. Впрочем, видывал я идиотизм и покруче — когда достают смартфоны и начинают снимать.

От первоначальной толпы осталось не больше четверти. Кого-то местные из своих окопчиков положили, кто-то все же догадался залечь сам. Но большую часть работы сделал «максим».

Хватит этого, чтобы бандиты умылись кровью и отправились искать менее кусачую дичь? Сомневаюсь.

— Лент… ложись!

Первая очередь крупнокалиберного прошла выше. БТР бил сбоку, а с его позиции был виден только скат крыши. Я успел упасть, понять, что двое идиотов рядом ничего не поняли, вывернуться, подсечь ногой младшего — а затем воздух наполнился дымом, щепками, осколками пластика, брызгами крови, стеклом…

— Деда-а-а…

Чтобы осознать «все конечно», мне хватило беглого взгляда. Две пули: в кожух и короб, тут ловить уже нечего. Схватил только короб с недостреленней лентой — винтовок у местных было много.

На окровавленное тело у стены смотреть не хотелось — что делает с людьми пуля крупнокалиберного, я давно уже насмотрелся.

— Деда-а…

— Уходим! Живее!

Схватив Родиона за шиворот, я стащил его вниз. Там он неожиданно вырвался, схватил со стола бутылку с торчащей из горлышка тряпкой — самодельный «коктейль молотова» — и выбежал наружу, не обращая внимания на матюги вслед. БТР, судя по шуму движка, был уже где-то далеко, но добежать до него… сначала я услышал дикий крик… должно быть, пулей разбило бутылку, но крик почти сразу же оборвался автоматной трескотней. Можно сказать, повезло.

Дальше кусок боя из памяти просто выпал. Следующее, что сохранилось в памяти — улочка за холмом, у меня осталось два магазина из восьми, наверху полыхает давешняя часовня, а Юлька рядом, исцарапанная, словно подралась с дюжиной котов, но живая и почему-то шепотом рассказывает, как она успела выбежать, прежде чем снаряд влетел прямо под купол. БТР лежит на боку в полусотне метров, рядом с полдюжины трупов — кто его так? Может и я… нихрена не помню.

Главное — мы еще живы.

Белый и Микки

Последний и решительный…

Из меня, Микки, Витька Скелета да пары местных со старыми калашами Калуга волевым решением создал «маневренную группу один». То бишь, группу, которой он планировал затыкать бреши в обороне. А так как этих брешей было примерно столько же, сколько на бродячей собаке блох, я подозревал, что на первом же затыке мы и закончимся. Особенно учитывая, что из «тяжелого вооружения» у нас имелся гранатомет «Аглень», его бабушка «муха», мина ТМ-62, причем без взрывателя, да две противотанковых гранаты типа «ворошиловский килограмм», времен Великой Отечественной. Откуда они взялись у местных — бог весть.

Из положительных моментов был всего один — приданная живая сила внушала доверие. Крепкие и серьезные молчаливые мужики, знающие окружающую местность как свои бороды.

Первым местом, куда нас отправил полкан, оказалась лесная дорога.

— Тутой… — просипел шепотом коренастый бородач. — Мимо ну никак не проедут нехристи.

Второй солидно кивнул.

Место они выбрали подходящее: узкая проселочная дорога шла через густой лес, а по обе стороны сразу за кюветами рос густой кустарник. Глубокие рытвины на самой дороге гонке на скорости не располагали.

— Первым работаю я, вы открываете огонь по команде… — тихо приказал я, быстро объяснил диспозицию и приказал рассредоточиться.

Мужики, словно натуральные лешие, сразу испарились, Микки залегла рядом со мной, а Витек, со своей «мухой» занял позицию чуть поодаль.

— Ты хороший… — Микки погладила меня по руке. — Ты очень хороший, и я тебя люблю…

— А любилка выросла? — я улыбнулся. Кошку словно прорвало. Она болтала без остановки и наговорила столько, сколько я не слышал от нее за всю историю нашего знакомства.

— Выросла! — гордо заявила девушка. — Мне уже шестнадцать, забыл?

— Не забыл.

— Когда ты меня спас, я подумала, что ты ангел. Но я тебя все равно хотела убить… — тихо продолжила Микки. — Чтобы, чтобы… — она запнулась. — Чтобы не привязываться. А еще боялась, что ты окажешься как… все остальные мужчины — грязным уродом.

— Чем дальше в лес, тем толще партизаны… — фыркнул я. — А почему не убила?

— Потому что! — отрезала Микки. — Потому что люблю. Не понимаешь, что ли? И никому не отдам, особенно этой… ну ты понял.

Я не нашелся, что ответить и только тяжело вздохнул. Тяжело, потому что любовь Микки могла очень быстро закончиться заточкой в моем сердце. Прощай на всю жизнь Зарипова, прощай остальные обладательницы прелестей. Хотя чего зря расстраиваться⁈Моя жизнь, в свете текущих обстоятельств, могла оказаться очень короткой.

— Внимание… — буркнул наушник рации голосом Калуги. — Группа один. Удаление сто метров, БТР впереди, за ней машина с пехотой в кузове, двигаются по направлению к вам.

— Да пошел ты… — буркнул я, приподнялся и махнул рукой, подавая остальным знак готовности. После чего быстро привел свой «Аглень» в боеготовность и машинально оглянулся назад, проверяя направление выхлопа реактивной струи.

Со стороны поселка коротко простучала пулеметная очередь, но её почти сразу заглушил надсадный рык движков. Настолько громкий, словно к нам приближалась целая колонна техники. В условиях тотального дефицита топлива народ извращался как мог с горючкой. И качество продукта явно не способствовало нормальной работе мотора.

Через несколько минут на дороге показался угловатый бронетранспортер, плюющийся сизо-черным дымом, словно внутри у него был не двигатель внутреннего сгорания, а допотопная паровая машина, причем на дровах. В отрытом люке башни красовался какой-то тип в шлемофоне. За ним шел, грохоча на колдобинах всеми своими составными частями, какой-то самодельный «драндулет» с тентованным кузовом.

Я коротко ругнулся, встал на колено, поймал силуэт машины в целик и нажал спусковую клавишу.

Громко ухнуло, несколько мгновений ничего не происходило, а потом БТР по инерции скатившись в кювет, густо задымил из всех щелей. Тип в шлемофоне так и остался торчать в люке, свесившись на бок.

Я бросил пустую трубу, схватил пулемет и высадил полкоробки в самодельную машину.

Собственно, на этом все закончилось. Пару человек успевших выскочить из кузова прикончили экономными одиночными выстрелами дядька Макар и дядька Андрей.

Весело полыхал броневик, «драндулет» застыл, сильно накренившись на правый бок, а возле него валялось несколько трупов.

— Быстро досмотр! — заорал я. — Все тяжелое вооружение и гранаты прибрать, остальное бросить!

Сунулся сам к разбитой колонне, но тут опять ожил чертов Калуга.

— Белый, быстро на точку четыре! — скомандовал он в рацию. — Живо, прорыв по правому флангу.

— Ишак карабахский! — Витек скорчил презрительную рожу. — Ну, не оставляет в покое, лишенец.

— Так там же стволов и патронов пропасть! — растерянно пробормотал дядька Андрей. — Неужто бросать?