Кодекс Крови. Книга ХIII (СИ) - Борзых М. - Страница 39

Когда же они упёрлись в стену, Ольга позвала Борея:

«Словишь свою птичку?»

Окаменевший дракон замер в недоумении. Слишком болезненные воспоминания она разбередила, чтобы в них можно было поверить спустя тысячелетия. Эмпатке ничего не оставалось, кроме как попросить Михаила её отпустить. Риск? Да! Но и шаг со спины дракона был не меньшим риском!

Когда лапы разжались, Ольга только успела послать волну восторга, замешанную на воспоминаниях совместных полётов с Бореем. Вот только нынешняя высота была гораздо ниже их привычных полётов, и камни приближались слишком быстро. В небе закричал дракон Михаила, исчезая в портале и появляясь у камней, чтобы словить её на расправленные крылья. Но этого не потребовалось. Когда до Михаила оставалось меньше трёх метров, её подхватил воздушный поток и перенёс туда, где всё это время жили воспоминания о ней. В разбитое сердце, которое заменила первостихия воздуха.

Ольга падала, а эта каменюка не спешила её ловить. Когда до валунов оставалось совсем чуть-чуть, я переместился порталом под девушку и раскинул крылья, чтобы она приземлилась на них и спружинила, не разбившись. Себя же мысленно костерил за излишнюю доверчивость. Но всё же Ольга оказалась права. Он словил. Пусть не сам, а с помощью стихии воздуха, но Борей подхватил эмпатку и унёс к пещере, где всё нарастал гул.

Я попробовал было сунуться за ней, но стена воздуха никуда не делась. Мне оставалось ждать.

Райо приземлился рядом со мной на валуны и молчаливо поддерживал в моём ожидании. Очень скоро шум океанических волн и гул сменились треском. Камень скалы трескался, выпуская наружу клубы не то пара, не то воздуха, будто кто-то продувал огромный давно заглушенный двигатель. Гора зашевелилась, стряхивая с себя в волны тысячелетия боли и одиночества.

Дракон расправил громадные крылья и вытянул шею к небу, выпуская из глотки огромный смерч. Чуть потоптавшись на месте, будто вспоминая, как это делается, он оттолкнулся от отмели и взмыл в воздух.

Ни до, ни после я не видел дракона такого размера. Даже мы с Райо имели более скромные габариты.

— Она забрала у него небо, и она же вернула его, — покачал головой Райо.

Я не стал комментировать это его высказывание, сам понимая, что без любви здесь не обошлось, во всяком случае со стороны Борея.

Дракон превратился в небе в едва видную точку, когда от его спины отделилась ещё одна и шагнула вниз. Ольга. Если бы не магическое зрение, я бы этого даже не заметил.

Я чувствовал в ней такой ураган эмоций, что её ледяной панцирь разлетелся в пыль. В воздухе парила она настоящая: свободная, сильная, бесстрашная. Она не врала. Борея она любила, но не той любовью, которой хотелось бы дракону. Она любила его как друга и брата, но не как мужчину. И этим разбила ему сердце. Но выбирать за него она не имела права. Жить без неё или погибнуть, спасая её, должен был только он.

Точка всё продолжала падать, а рядом с ней падал дракон. Водная гладь приближалась слишком быстро, и мне это не нравилось.

— Почему он её не ловит⁈

— Не смей! — Райо придержал меня, готового сорваться в полёт, крылом. — Смотри внимательно!

Я всматривался, но не понимал, что должен был увидеть. На всякий случай я открыл портал непосредственно над водой, с выходом прямо мне на крылья.

'Смотри! — скомандовал адамантий. И лишь теперь я понял, что имел в виду Райо.

Ольга не падала. За спиной у неё появились эфемерные крылья, с которыми она пыталась совладать. Дракон же рядом что-то ей говорил и советовал, подбадривая и подшучивая.

«Убери портал, — тихо посоветовал адамантий. — Тебе придётся научиться ей доверять».

Я последовал совету и почувствовал от Ольги благодарственный отклик. Лишь тень от эмоции, но она была направлена на меня.

До воды оставалось не больше десятка метров, когда крылья, наконец, распахнулись у неё за спиной, и, улавливая потоки воздуха, Ольга взымала в небо. Её счастливый заливистый смех колокольчиками звучал у нас в ушах. Нас обдало эмоциями, словно мы приняли самую забористую алхимию или вкусили божественной крови.

Райо, похоже, чувствовал то же самое, ибо только хэкнул рядом, чуть раздавшись в размерах. Борей с Ольгой взмыли в небо уже парой, а после так же камнем ухнули вниз. Но если Ольга дотерпела почти до самой кромки воды, то дракон распахнул крылья чуть раньше, издал победный рёв и рассыпался на мириады молний, осветивших небо. Ольга закричала и едва совладала с крыльями, опустившись на один из валунов. Подняв голову в небо, она кричала во всю силу, выливая всю затаённую боль и вину.

Вокруг неё осыпались звёздами осколки некогда сильнейшего из живущих эргов, дождавшегося перерождения своей любимой через сотни тысяч лет и поставившего её на крыло.

«Забирай её, быстро! Здесь сейчас такое начнётся…» — с тревогой обозначился адамантий.

Я и так видел, что молнии не переставали бить в океан, вокруг закручивалось множество смерчей, а посреди всего этого безумия сидела Ольга, закрывшись ото всех крыльями. Возле эмпатки я оказался спустя секунду и рассмотрел то, чего не увидел ранее с другого ракурса. Она обнимала яйцо со смерчем внутри, который всё ускорялся, подчиняясь её эмоциям. А вот поверх яйца я рассмотрел фигурку не то из горного хрусталя, не то из оникса. У меня шевельнулось узнавание. Пока ещё фигурка казалась живой, но искры внутри неё всё сильнее затухали. Уж больно мне это напомнило ключи для одушевления кладок.

'Это же его душа? Я правильно понимаю? — не знаю, почему уточнил я у адамантия.

«Похоже на то. Я такое первый раз вижу. Обычно сами маги не могут заточить свою душу после смерти».

«Есть идея! Поможешь?»

Адамантий даже ничего не ответил, лишь эмоция поддержки подтвердила его согласие.

— Райо, открывай портал к нашей кладке! Срочно!

Дед не сплоховал, выполнив требуемое.

— Одному яйцу не хватило артефакта. Йорд ушёл к сыну. Какое?

Райо указал на отдельно лежащее яйцо. Оно даже цвет имело более блеклый, чем все остальные.

Я взял в руки одиночку и приложил к нему хрустальную фигурку маленького дракончика, а после попросил адамантий покрыть их вместе в одну поддерживающую сеть, чтобы у души вышло слиться с эмбрионом.

«Но сила этой души отличается от аспидовой. Может, поищешь ещё артефакты?»

«Сила этой души соответствует аспидовой верой и верностью! — возразил я. — Для нас будет честью, если в нашем роду переродится такая душа!»

Яйцо покрылось серебристой сеткой, оплетая мелкие чешуйки божественным металлом, а сама фигурка дракончика будто начала таять, растекаясь по поверхности. Меньше чем через минуту некогда бледно-розовое яйцо поменяло цвет чешуи на серебристо-белый.

Рядом, прикрыв рот рукой, стояла ошарашенная Ольга, понимая, что только что произошло. По щекам её текли слёзы, а в руке она всё ещё держала первостихию воздуха, заключённую в яйцо.

— Он подарил тебе крылья, а я подарил ему новую жизнь.

Первостихию воздуха я на время решил оставить в Обители Крови под присмотром ковчега. Нести её к остальным было равноценно началу подготовки к войне. Поэтому я решился всё же повременить с этим. Тем более сам алтарь прекрасно понимал мои резоны.

Ольга была не на шутку вымотана произошедшими событиями. Вернувшись в Хмарёво, я передал её на попечение Светланы, а сам отправился проверить Тильду с Эоном.

Молодые родители выглядели чуть лучше оживших мумий и даже беседовали между собой тихо, собираясь сбежать в бассейн к детям. Увидев меня на входе в палату, они замолчали, а Тильда ещё и отвела взгляд. Такое с ней случалось редко. Исключительно, когда она чувствовала себя виноватой.

В палате на несколько секунд повисло молчание, и подруга не выдержала:

— Ты хоть отругай меня, что ли, что я безответственная, безалаберная, что совсем не думаю об остальных, что мозги у меня заменило желе из водорослей, или придумай ещё что-то.