Пермский Губернский. Виват (СИ) - Бергер Евгений - Страница 39

— Мерлин умолял меня. Слёзно просил, чтобы я вернулся к нему под крыло. — произнёс Князев, и подбросив куриный наггетс в воздух, словно пёс перехватил его прямо в полёте: — Обещал любые деньги. Любые условия! Но я пошёл в отказ…

— Ради внука друга?

— Что? Не-е-ет. Прости меня, Фёдор. Но я — обычный человек, который всегда ищет хоть немного выгоды. Да и будем откровенными — он пришёл первым. Вот если бы ты навестил меня раньше, и мы бы с тобой договорились — другой разговор. А тут… Дело даже не в деньгах или друзьях. Просто, Мерлин надломился двадцать четыре года назад. Стал… другим. Конечно, не так жёстко, как Гаврюхинский, но тоже мало приятного. И та лаборатория в Доме Щукина — лишь в очередной раз показала, на что способен надломленный человек. Мерлин ищет спасения для дочери! Он изо всех сил старается излечить её страшный недуг. Говорят, он держит её в темнице. В специальной камере! Оно и понятно… Все «Пятьдесят пятые» страдали от обширных некрозов и гангрен. Стыдно признавать, но мы разработали полную лажу! В фильмах про зомби показывают, что там вечно бродячие трупы. Но на самом деле — это нереально. Мёртвое тело очень быстро разлагается. Любое повреждение мышц — хана. Любое повреждение или закупорка сосудов — тоже хана. Конечно, в теории они не должны были чувствовать боль. И в целом, должны были следовать только приказам создателя. Однако у всех «Пятьдесят пятых» в итоге сохранялось сознание. Это был реально оживший труп. Возможно, у них нет такого широкого спектра эмоций, как у нас… Но тем не менее — они те же люди. Только, постепенно гниющие.

— Хорошо. И, какой срок годности у «Пятьдесят пятого»?

— Если без вранья, то максимум — пять лет. Затем тело непоправимо разрушается и поддерживать его специальными сыворотками уже не выйдет. У всего есть ресурс! И тем более, у тела человека.

— А если его дочь всё ещё жива, то… каким образом?

— Я же тебе рассказывал в нашу первую встречу. Инъекция прототипа «Омни» восстанавливает клетки. Девчонка, как бы… даже растёт и стареет, практически, как человек. Но если эти инъекции прекратить — счёт пойдёт на дни. А может быть, и на часы.

— Погоди, а как же пять лет?

— Так, она уже давно свой срок прожила. Я ж говорю тебе — ресурс тела очень ограничен. Особенно, если мы говорим про «Пятьдесят пять». А пожар в Доме Щукина, судя по всему, уничтожил весь свежий запас инъекции. Так что, его дочь на грани смерти. Но судя по тому, что Мерлин не прибегнул к угрозам… у него есть запасной план.

— Слушай… А ты же можешь разработать этот «Омни»?

— Могу. Тем более, с твоими правами из «Ареса» можно раздобыть формулу. Дай мне четыре дня, несколько литров кофе, четыре пачки хороших сигарет, и я всё сделаю.

— А кровь?

— И кровь. — кивнул старик: — Только вот, зачем тебе сыворотка? Как я понял… Вы с Мерлином — не очень хорошие друзья?

— Он мутит воду. Мне это не нравится! Хочу посадить его на ошейник.

— Хо-хо-хо! Ничего себе! — расхохотался Георгий Викторович: — Весь в своего дедушку. Он тоже был тем ещё хитрецом. За что его обожал старший Артов, так это за смекалку и хитрость. Нет, Гаврюхинский был добряком! Очень светлый человек… Но умел, когда надо — включить хищника.

— Так, ты со мной? — поинтересовался я, глядя на старика.

— С тобой. На все сто процентов. — честно ответил Князев: — Мне больше не кому клясться в верности. Да и друзей у меня не осталось.

— А, как же Коновалов? — удивился я.

— Разве он ещё жив?

— Да. Были у него не так давно. Он передал мне блокиратор моего деда. Чудная штука, попрошу заметить! Влияет и на ньюмитов, и на магов.

— Помню-помню. — кивнул Князев: — Но если Дима ещё жив, то я хотел бы с ним увидеться! Не знаю, таит ли он на меня злобу… Но хотя бы извинюсь.

— Съездим. Кстати, когда тебя выписывают? — поинтересовался я.

— Думаю, что уже завтра. Только вот, насчёт ошейника… Мерлин — опасный человек. Уверен, что стоит рисковать?

— Я пока, ни в чём не уверен. Просто размышляю о планах на будущее. Чем дочь — не рычаг для давления?

— Рычаг-то — рычаг. Никто не спорит. Как бы Мерлин нас в итоге не обвёл вокруг пальца?

— Я обдумаю, как подстраховаться. Так… Тут всё? — уточнил я, указав на планшет.

— Абсолютно! Все фамилии. Все имена. И даже даты! Не удивляйся, если увидишь знакомых. — улыбнулся Георгий Викторович: — Под программу попало много пермяков.

— Что ж. Ладно. Ещё раз — спасибо!

Попрощавшись с Князевым, я вышел в коридор. Бычки-телохранители тут же вытянулись по струнке.

— Кстати, во сколько у вас пересменка? — спросил я.

— В семь часов вечера, Ваша Светлость. — отрапортовал один из рогатиков.

— Понял. А, где Семён?

— Вон он. — бычок указал на толпу молоденьких медсестёр, которые сидели на корточках вокруг неопознанного тарахатящего объекта.

Наглый мохнач завалился на спинку, и выставив пузико, принялся неистово мурчать, притворяясь обычным котом. Конечно же, девчонки не смогли пройти мимо и принялись наглаживать его.

Семён, как истинный кайфырь, аж закрыл глаза от удовольствия.

— Что вы тут устроили⁈ — в коридор выскочил главврач — тонюсенький мужичок в квадратных очках. Однако, несмотря на свою комплекцию, орать он умел. Одного голоса было достаточно, чтобы юные девы разлетелись в разные стороны, как напуганные голуби в парке.

Кот резко перевернулся и принял позу сфинкса.

— Дожили… — обречённо вздохнул главврач: — Кто запустил в больницу животное?

— Но-но! — возмутился кот: — Вообще-то — я бывший французский аристократ.

— Тьфу ты! А… Господин Осокин. Это ваше?

— Моё. — кивнул я.

— Тогда, ладно. — главврач хотел добавить, что-то ещё, но резко передумал и удалился восвояси.

— Ты, чего тут кайфуешь? — возмутился я.

— Просто лежал. Они сами подошли. Бычки не дадут соврать. Правда? — кот зыркнул на охранников.

— Да, Ваша Светлость! Он действительно просто лежал. — согласились бычки.

— Смотри мне… — я пригрозил ему пальцем: — Князев нам нужен живым. И если я оставляю тебя снаружи — ты должен бдеть.

— Так, бжу, милсдарь! Бжу так, что другие бздуны бы позавидовали!

— Тут даже спорить не буду… — усмехнулся я, и мы направились к выходу из больницы.

* * *

Субботний обед в квартире Красавиных всегда проходил ровно в два часа дня. Не позже и не раньше! Кто не успел — остается на голодном пайке, ибо поблажек Мама Люба, никому не давала.

Так же и сегодня, постукивая ложками, семейство, увы, без вечно работающего отца, сидело за столом.

— Как хорошо, что с этой новой работой в «Искре» у тебя хоть появились нормальные выходные! — с одобрением произнесла Мама Люба: — А-то раньше всё бегала-бегала-бегала… Тут забежит, быстро, что-нибудь съест. Там забежит, чай попьёт. Ужас, просто!

— Да… Что поделать? Риелтор, как волк — вечно на ногах. — ответила Гризли, дуя на ложку с супом.

— Кстати, а с зарплатой-то, что? Поменьше поди из-за нормального графика? Ещё и машину такую дорогущую выделили для работы… — поинтересовалась мать семейства.

— Нет. Даже немного побольше. — честно призналась Виктория.

— Ещё бы. — Лика хитро сверкнула глазами и злорадно усмехнулась.

Гризли всем своим видом показала, что, если младшая хоть, что-то ляпнет — ей очень сильно не поздоровится.

— Ещё бы? — нахмурилась Мама Люба и с непониманием взглянула на младшую дочь: — Это, в каком плане?

— Хе-хе-хе… Мам, а ты знаешь Викиного работодателя? — поинтересовалась Лика.

Внутри Гризли всё перевернулось, а затем начало леденеть от ужаса. Она вперила злобный взгляд в сестру и едва не погнула ложку большим пальцем.

— Осокина? Конечно, знаю! — кивнула Мама Люба: — Кто ж его не знает? Это ж — святой человек! Всё для людей делает. Кстати, слышала, что местный Губернатор на него глаз положил… Хочет в скором времени Осокину дать титул Губернского! За вклад в безопасность и справедливость города. А ещё он богатый и такой милашный! Почти, как ваш папа в молодости. Классный парень! А, что такое?