Вселенная DC. Заметки на полях - Кислицын Игорь - Страница 23

Так как же можно охарактеризовать антигероев?

Каждый из них хотя бы раз (а кто-то и множество раз) нарушал священную мантру «не убий», у большинства из них есть проблемы с законом и супергероями, почти каждый из них страдает от внутренних противоречий и/или психологических проблем – и почти каждый антигерой так или иначе находится в поиске самого себя. Каждый из них по сравнению с супергероями своей эпохи может считаться злодеем, но зачастую их стараются выставлять в более «сером» цвете, уповая на то, что они либо идут к благородной цели, либо стараются ее для себя найти. Показателен здесь пример Харли Квинн, которая начинала как подручная одиозного Джокера и сразу же была заявлена как персонаж глубоко трагический и подверженный постоянному насилию, а дошла до осознания себя как самостоятельной личности и перешла на сторону добра (с оговорками, разумеется).

Почти каждый из них испытал какую-то жизненную травму – от потери памяти до увечий, которая оставила на них свой отпечаток. Это в них и подкупает читателя, потому что они представляют собой пример того, каким бы мог стать супергерой, будь он чуть менее морально стойким.

И раз уж речь идет о супергеройских комиксах, многие антигерои так или иначе ставят своей целью борьбу с преступностью, причем проявляется это по-разному – кто-то просто хочет быть хорошим парнем и тусить с супергероями, а кто-то целенаправленно применяет силовой подход, мотивируя это тем, что, мол, просто ловить и сажать не работает. Другие же, вроде Лобо, Хитмана или Дэсстроука, выкручивались за счет наличия у них некоего кодекса чести, мол, валить можно всех, но не совсем всех, и той самой «харизмы плохого парня», что невероятно привлекательна для обычного человека; также помогало то, что авторы таких комиксов предпочитали стравливать их с еще большими мразями, на фоне которых даже отмороженный Лобо кажется вполне себе неплохим парнем.

Исходя из этого можно сделать грубый вывод – антигерой может быть либо трагической фигурой («жизнь довела»), либо принципиальным убийцей (троп, очень популярный, например, в гонконгских боевиках), либо смесью обоих подходов. Иногда их пытаются обелять, иногда, наоборот, выставляют все их изъяны наружу. Так или иначе, антигерой доказывает то, что протагонист необязательно должен быть исключительно хорошим парнем/девчонкой и что за похождениями не самого законопослушного человека читателям тоже может быть интересно наблюдать – тем самым расширяются горизонты для авторов, которые вдруг стали способны охватывать больше тем и смотреть на некоторые вещи под несколько другим углом. И первой в этом как раз и стала Женщина-Кошка.

Для Брюса она стала головоломкой как в смысле того, что он стремился раскрыть тайну ее личности и отправить в тюрьму за ее преступления (Селина Кайл была профессиональной воровкой, ловкой, как кошка), но и потому, что авторы исподволь начали вводить любовную линию между двумя персонажами. Само собой, Женщина-Кошка несет на себе отпечаток клишированного женского персонажа – создавалась она для того, чтобы придать историям о Бэтмене налет сексуальности и, одновременно, заинтересовать читателей женского пола новым образом. Для того, чтобы добиться последнего, ее сознательно дистанцировали от Джокера – Селина не была убийцей и злодейкой, она была воровкой, не лишенной благородства.

В чем-то она выполняла функцию, схожую с Лоис Лейн, – вот только она была не перекидным мостиком, а этакой головоломкой, персонифицированным противоречием для Брюса, поскольку она все равно была преступницей, а его клятва исключений не имеет. И если в те простые времена в этом не было особого конфликта, то потом, спустя десятилетия, для Брюса этот вопрос – как относиться к преступнице, которую ты полюбил, – станет очень и очень непростым.

С ходу Селина показала себя достойной соперницей Бэтмена, с завидной регулярностью ускользая из его рук. К началу 50-х она начала меняться, попытавшись оставить преступную жизнь, и несколько раз помогала Бэтмену, но потом снова вернулась к преступной жизни. Их отношения были довольно противоречивыми – несколько раз она спасала Брюса, делая вид, что это пойдет на пользу ее далеко идущим планам. Таким образом, Селину можно полноценно считать первым антигероем в супергеройских комиксах.

Тем не менее, к середине десятилетия Селина оставалась, пожалуй, самой неоднозначной героиней, но на пути встал Комиксный Код. Конкретно здесь он нас волнует в том смысле, что, согласно ему, строго-настрого было запрещено даже минимально «обелять» злодеев – а значит, никаких вам антигероев. Селина пропала из комиксов аж на полтора десятилетия, и злодеи снова стали простыми и однозначно плохими. Так продолжалось аккурат до конца 60-х годов, пока запреты не начали слабеть и авторы снова не начали продвигать в комиксы неоднозначных персонажей. Одним из таких примеров является Ядовитый Плющ.

Вообще, Памела Айсли в какой-то степени продолжила тренд женщин-антигероев, которые не являются 100 % злодейками: несмотря на то, что она очень часто выступает как антагонистка Бэтмена и не чурается преступлений, Айви прошла путь от обычной преступницы до персонажа со своей мотивацией и определенной философией. Памела считает себя защитницей природы, и очень часто финальной целью ее действий становится борьба за сохранение растений или растительной жизни, ради которых она готова пойти на очень многое. Она очень исчерпывающе описывается фразой «делает неправильные вещи во имя благой цели».

Разумеется, женщинами этот список не ограничивается – одним из ярчайших представителей этой славной когорты антигероев является Миротворец, который появится в новом фильме об Отряде Самоубийц. Это персонаж, которого можно описать так – «Он настолько любит мир во всем мире, что готов убить любого, кто посмеет его нарушить». Вот такое вот противоречие. Появился он не в стенах DC, а в Charlton Comics, откуда перекочевали Синий Жук, Атом и Вопрос, в серии Fightin’#5.

Уж не знаю, задумывался ли он изначально как некая пародия, либо же авторы были предельно серьезными (лично я склоняюсь ко второму), но перед нашими глазами предстает персонаж, что является убежденным противником насилия, но прибегает к нему в «крайних случаях», не забывая напоминать себе и читателю о том, что он его вообще-то ненавидит и буквально делает над собой усилие каждый раз, когда приходится к нему прибегать! Именно он стал первоисточником для Комедианта из «Хранителей» (о чем обычно забывают упомянуть ввиду того, что оригинал не особо известен), который стал злой пародией на него – однако, на мой взгляд, «настоящий» Миротворец, который попал в основную вселенную DC спустя два года после выхода комикса Мура и Гиббонса, пошел еще дальше в вопросе переосмысления оригинала.

Здесь Кристофер Прист не сердобольный дипломат, который поневоле совершает насилие, равно как и не прожженный солдафон, давно потерявший веру во что бы то ни было, – новый Миротворец есть запутавшийся, страдающий определенными психическими расстройствами человек, сын нацистского военного преступника и сам совершавший военные преступления. Для него личина Миротворца – это скорее попытка убежать от реальности и попытаться искупить грехи отца и свои собственные, вот только это приводит лишь к новым трупам и безостановочному циклу насилия. Кристофер тут страдает галлюцинациями – ему постоянно мерещится мертвый отец, а сам он твердо уверен в том, что его шлем содержит в себе души всех убитых им людей.

Возможно, Миротворец стал неким ответом на накатывающий вал персонажей-убийц; возможно, это была злая сатира на возросшее количество насилия в поп-культуре и в комиксах в частности; либо же это просто была попытка как-то возродить перешедшего в новые руки героя, а в то время популярным способом были ментальные заболевания как маркер «человечности» персонажа. Одно можно сказать точно – Прист не особо прижился в комиксах и тихо-тихо сгинул в начале 90-х годов, покуда Джеймс Ганн не вспомнил о нем и не добавил его в свою версию Отряда Самоубийц. Джон Сина, исполняющий его роль, описывает его кратко, но исчерпывающе: «Капитан Америка-засранец». Посмотрим, что в итоге получится, – просто яркий образ или же злая пародия на типаж «здоровенного мужика со стволом».