Неукротимые удовольствия (ЛП) - Райт Сюзанна - Страница 8

— Я знаю это. Но кто сказал, что я не могу найти это с Максимом?

— Это не точка зрения твоего отца. — Валентина вытерла руки кухонным полотенцем и отбросила его в сторону. — Ты можешь придумать что-то получше, чем связь по договорённости, Мила.

— Это было больше похоже на то, что твои братья сватали меня, а не на деловую сделку, — сказала Мила.

— Но твоя пара с сыном альфы укрепила бы союз, это делает его бизнесом. — Валентина указала на неё. — Ты заслуживаешь лучшего. Ты можешь добиться большего. У тебя здесь своя жизнь, Мила.

— Мне нравится моя работа, но это не та работа, которой я не могла бы заниматься в другом месте.

Хотя она будет скучать по этому месту. Она работала в парикмахерской «Лезвие и Острота» с подросткового возраста. Ей здесь нравилось. Нравилось его деревенское очарование и непринуждённая атмосфера. Нравилось, что каждый день был особенным, и что она могла помочь другим почувствовать себя лучше. Это было популярное место, предлагавшее стрижку, бритье, уход за лицом и другие услуги.

Парикмахерская принадлежала её дяде Винни, как и все другие близлежащие предприятия. В отличие от большинства видов перевёртышей, манулы держали существование своей породы в секрете от людей и не претендовали на территории. Тем не менее, они часто собирались вместе для защиты. Прайд владел всеми магазинами по обе стороны улицы — некоторыми они пользовались сами, другие Винни сдавал в аренду.

Однако её члены прайда работали не в каждом магазине. Книжным магазином управляли люди, а магазином травников гибрид перевёртыша и ведьмы. Прайд нанимал людей и даже одиноких перевёртышей.

Винни также владел двумя соседними многоквартирными домами, где жили многие члены прайда. Кошки, работающие и живущие так близко друг к другу, были похожи на стаю, ошивающуюся на своей территории. Прайд, возможно, и не претендовал на землю и не отделял себя от публики, но им нравилось оставаться рядом друг с другом.

— А как же мы? — спросила Валентина, убирая посуду в шкафы. — Ты бы бросила нас — своих собственных родителей?

Ах, вот и эмоциональный шантаж. Её мать владела им как профессионал.

— Ты объезжала весь мир с тех пор, как мне исполнилось восемнадцать. Если я уеду отсюда, я все равно буду видеть тебя примерно так же часто, как сейчас.

— А как же твой брат? Он твой близнец. Ты не можешь бросить своего близнеца.

— Алекс всегда в разъездах, и он часто ездит в Россию.

— А как насчёт твоих друзей? Хм?

— Если они настоящие друзья, они оторвут свои задницы и приедут ко мне в гости.

С лёгким рычанием Валентина пнула ногой дверцу шкафа, захлопнув её.

— Я виню в этом Адель и Джоэла. Я заставлю их заплатить.

Мила успокаивающе подняла руку.

— Я не завидую им за то, что у них есть, и не обижаюсь на них за то, что они создают. Но моей кошке тяжело, и я не знаю, как ей помочь.

Даже имени Джоэла было достаточно, чтобы заставить её кошку поджать верхнюю губу.

Джеймс провёл рукой по лицу.

— Я могу понять, почему ты хочешь увеличить расстояние между собой и ними, если твоей кошке так тяжело. Но переезд в Россию? Это чёртовски далеко.

— Как я тебе говорила, это будет зависеть от того, как пойдут дела между мной и Максимом, — напомнила ему Мила. — Он кажется хорошим парнем. Он бы тебе понравился.

Джеймс фыркнул.

— Не понравиться. Нет, если он заберёт у меня мою малышку.

Валентина уперла руки в бока.

— И если у тебя с этим Максимом ничего не получится, ты вернёшься домой. Да?

— Если моей кошке удастся разобраться со своим дерьмом, да. — Но Мила не предвидела, что это произойдёт в скором времени.

— Дорогая, — начал Джеймс нежным голосом, — маловероятно, что она когда-нибудь простит Джоэла.

— Я знаю. — Мила сглотнула. — Но если бы она нашла счастье с кем-то другим, она могла бы смотреть на Джоэла без желания перерезать ему горло до грудины.

Джеймс поморщился.

— Настолько плохо, да?

Мила кивнула.

— Очень.

Поток русских ругательств вылетел изо рта Валентины, её голос был таким громким, что отражался от стен маленькой комнаты.

— Это он должен уйти. Не ты.

— Джоэл не сделал ничего плохого, — сказала Мила.

Ноздри Валентины раздулись.

— Но не он был рождён в этом прайде, а ты.

— Так же, как и Адель, — отметила Мила. — У неё такое же право быть здесь, как и у меня.

— Ба, — усмехнулась Валентина. — Она слишком слаба, чтобы быть манулом. Милая. Нежная. Нуждающаяся. Стремящаяся угодить. Ваш вид свиреп и силен. Она похожа на потерявшегося щенка.

В некотором смысле, да, она была такой. Кошка Милы тоже считала другую женщину слабой. Но…

— Она — выбор Джоэла.

— Тогда он глуп и не заслуживает моей девочки. — Сверкнув глазами, Валентина отвернулась и захлопнула ящик стола с такой силой, что зазвенели столовые приборы.

Пока её мать пыталась закрыть покосившийся ящик, который, казалось, был настроен оставаться открытым, Мила сказала:

— Не получится, мам. Там что-то заклинило и… — Но дверь легко закрылась перед её матерью, как будто не осмеливалась вызвать её гнев.

— Мила, пришёл твой клиент! — Арчи, старший парикмахер и менеджер, крикнул из зала.

Встав, Мила поправила рубашку, радуясь, что сбежала из комнаты отдыха и от разговоров.

— Мне пора идти. Мой перерыв закончился, и теперь очередь Арчи взять свой.

— Мы не закончили, Мила. Ты придёшь поужинать со мной и своим отцом сегодня вечером, чтобы мы могли ещё поговорить, — заявила Валентина. — Я испеку шоколадный торт «Спартак».

Губы Милы слегка изогнулись.

— Я приду.

С нежной улыбкой Джеймс сжал руку Милы.

— Увидимся позже, милая. Люблю тебя.

— Я тоже люблю тебя. — Выходя из комнаты отдыха в парикмахерскую, она в последний раз помахала родителям на прощание.

Арчи стоял у прилавка, управляя старинным латунным кассовым аппаратом, пока с ним болтала его свежевымытая клиентка. Другой парикмахер, Эвандер, который был сыном Арчи, готовил средства для бритья, в то время как его клиент расслаблялся в кресле с распаренной салфеткой на лице.

На каждом отдельном месте стояли мягкие вращающиеся кресла, большие зеркала в рамке и небольшие полки, на которых лежали расчёски, ножницы и другие инструменты. Дополнительные стеклянные полки были заставлены кремами для бритья, свёрнутыми полотенцами, гелями, восками и другими продуктами. На кирпичных стенах висели винтажные фотографии старых парикмахерских в рамках с надписью «Не волнуйся, со временем они отрастут снова». В центре задней стены, прямо над дверью, ведущей в комнату отдыха, была чёрная наклейка с логотипом компании.

Мила подошла к своему месту и привлекла внимание мужчины в зоне ожидания. Он сидел на чёрном кожаном диване с маленьким мальчиком на коленях. Перевёртыш рысь, Дин, и его племянник Финли, были её новыми клиентами.

— Привет, — просто поздоровалась она.

Дин встал с улыбкой.

— Привет, — сказал он. — Финли нуждается в новой стрижке, как ты можешь видеть.

Мила посмотрела на маленького мальчика.

— Готов?

Как обычно, Финли обнял ногу Дина. Парню никогда не нравилось, когда его стригли.

— Я сохранила для тебя клубничные леденцы, — сказала Мила.

Голова Финли вскинулась, глаза расширились от интереса, и она улыбнулась.

Стоя у парикмахерской, Доминик наблюдал через большое стеклянное окно, как Мила усаживает маленького мальчика на своём рабочем месте. Благодаря Харли он узнал, где работает манул. Он планировал подождать несколько дней, прежде чем нанести ей неожиданный визит, но разговор, который у него состоялся ранее с Эмметом Пирсоном, вывел его из себя. Не только потому, что Розмари так много лгала или потому, что её отец отказывался признавать свою неправоту, но и потому, что Доминик гордился тем, что хорошо разбирается в людях. Он не видел в Розмари этой чёрты безумия. Или это было коварство? Он не был уверен.