Тени исчезают на рассвете - Квин Лев Израилевич - Страница 6

Пятиэтажное здание гостиницы с огромными трехстворчатыми окнами и просторным подъездом, по обе стороны которого стояли "Победы" и ЗИМы, выглядело вполне современным. Алексей уже предвкушал удовольствие от горячей ванны. Но оказалось, что свободных мест в гостинице нет.

— А вы в какую организацию приехали? — поинтересовалась дежурный администратор, полная пожилая женщина с приветливым лицом. — В редакцию? Ну, они вас устроят, не беспокойтесь… Это недалеко. Идите до угла, где доска объявлений висит, там поверните налево, дойдите до следующего угла, потом снова налево. Увидите двухэтажное здание с колоннами. Вот там они и работают.

Пришлось идти в редакцию с чемоданами в руках. Миловидная девушка, с которой он столкнулся в дверях, с удивлением посмотрела на него.

— Вам куда?

— В редакцию.

— Материал привезли? Из какого района?

Алексей рассмеялся.

— Неужели вам материалы в чемоданах везут?.. Я на работу к вам приехал. Из Московского университета.

Девушка оказалась техническим секретарем редакции. Она пригласила Алексея пройти в общую комнату и обождать редактора.

— Только он, наверное, поздно придет. Дежурил вчера, — пояснила она.

Алексей поставил в угол свои чемоданы, а сам сел в кресло рядом со столом секретаря.

Редакция постепенно наполнялась народом. Алексей с интересом смотрел на каждого входящего, стараясь определить, какую работу тот выполняет в газете. Но так разве угадаешь! Сотрудников много: молодые и старые, мужчины и женщины, веселые и хмурые. Что делает, например, вот этот высокий, худой, с брезгливым выражением лица? То ли он корреспондент, то ли заведующий отделом, то ли фотокорреспондент… Хотя нет, фотокорреспондент, вероятно, вот тот, с аппаратом. Разодет как — стиляга! Эти баки! А держится просто. Веселый, живой.

В комнату вошел пожилой мужчина с мрачным лицом и густыми черными бровями, нависшими над глазами, словно кусты над пропастью. Несмотря на безоблачное утро, обещавшее жаркий солнечный день, на нем был плащ с поднятым воротником, кепка.

— Привет, — поздоровался он глуховатым, низким голосом.

— Здравствуйте, Олег Викторович, — ответили ему.

Олег Викторович подошел к вешалке, повесил кепку, предварительно отряхнув ее от пыли, аккуратно расправил плащ. Затем перебрал письма, лежавшие на столе секретаря.

— А вам чего? — неожиданно обратился он к Алексею.

"Редактор!.. Не очень-то любезный", — подумал Алексей и встал.

— Я к вам прислан на работу из Московского университета, — сказал он. — Воронцов моя фамилия. Вот направление.

Он протянул Олегу Викторовичу бумагу. Тот внимательно прочитал ее.

— Так-так… А документы у вас с собой?

Алексей вытащил паспорт. Олег Викторович, прищурив глаза, полистал его.

— Пойдемте в кабинет.

В кабинете редактора Олег Викторович, развалясь в кресле и мрачно поглядывая на Алексея из-под своих гигантских бровей, учинил ему форменный допрос: откуда он родом, как долго учился, где его родители, с кем дружил в университете, есть ли у него знакомые в Южносибирске…

Затем Олег Викторович в высокопарных выражениях напомнил Алексею о призвании советского журналиста, о его огромной ответственности за каждое напечатанное слово. Сурово поблескивая глазами, Олег Викторович предупредил Алексея о многочисленных соблазнах, подстерегающих начинающего газетчика на каждом шагу.

В это время рывком отворилась дверь, и в кабинет ворвался тот самый крикливо одетый мужчина, в котором Алексей определил фотокорреспондента.

— Опять мне метола не выписали! Как я сегодня снимки печатать буду? Суете нос в чужие дела, а свои стоят… Он вас тут уже, наверное, обо всем порасспросил? — обратился он к Алексею.

— Я… я, собственно, не возражаю. Это… Это его право, — неуверенно сказал Алексей, поглядывая то на хмурого Олега Викторовича, то на улыбающегося фотокорреспондента. Он никак не мог понять, что это за панибратское обращение с редактором.

— Его право? — мужчина громко рассмеялся. — Вы, наверное, думаете, что он редактор? Это же завхоз наш, завхоз, понимаете?

Олег Викторович поспешно встал, буркнул что-то вроде "метол будет после обеда" и вышел из комнаты, метнув на фотокорреспондента сердитый взгляд.

— Ох и чудак он у нас… Обязательно хочет, чтобы его за начальство считали. Мы его не очень жалуем, так он на новичках душу отводит. Ты уже третий попался на его удочку… Не обижаешься, что я тебе "ты" говорю?

— Конечно нет… Только мы еще не знакомы. Алексей Воронцов, — представился он. — Алеша, в общем.

— Федор Жаркин. — Он пожал руку с силой, которую Алексей не предполагал в нем. — Фотокорреспондент. Стиляга по необходимости.

— То есть как это по необходимости? — улыбнулся Алексей.

— Очень просто. Видишь — баки? Думаешь, для форса? У меня кожа тонкая, а волос жесткий. Как начну бриться, так кровью исхожу. Какой выход? Либо отпустить бороду, либо баки. Я предпочел баки… Теперь брюки. Почему они узкие? Думаешь, мода?.. У нас в городе летом такая пылища, что только в узких брюках и ходить. И, наконец, куртка вельветовая. Она здорово удобна для работы. Я и тебе могу такую устроить, если хочешь.

Алексею сразу понравился этот веселый говорун. С ним легко и просто, словно они знакомы сто лет.

— Ты давно в редакции?

— Я? — Федя рассмеялся. — Без году неделя. И вообще я в этом Южносибирске недавно.

— А раньше где жил?

— И в Воронеже, и в Чкалове… У меня и сейчас там мать. Я, понимаешь, как из армии демобилизовался, никак подходящей посадочной площадки не найду. Разве только здесь задержусь. Правда, город неважнецкий, зато в редакции коллектив мировой. Есть, правда, типчики — сам увидишь. Но главное — редактор свойский парень. Между прочим, он тоже совсем недавно работает… Вот только с квартирами туго. Приходится околачиваться по частным… Кстати, ты где остановился?

— Пока нигде, — пожал плечами Алексей. — Заходил в гостиницу, да там полно. Придется тоже на частной.

— Слушай! Это же блестяще! Поедешь ко мне!.. Нет-нет, даже и не думай возражать. Будем жить вдвоем. Я давно ищу себе подходящего компаньона — для одного дороговато. Хорошая комната, от редакции недалеко. Где твои вещи? Поехали сейчас же.

— Неудобно. Надо редактора дождаться.

— Так ведь он только к обеду приедет… Погоди, я сейчас машину попрошу…

Федя вернулся через несколько минут.

— Испортилась редакционная машина — опять стоит на ремонте. Вечно с ней несчастья… Попросил у Олега Викторовича его газик, так он и слышать не хочет!..

Чудак! Купил недавно себе машину, поставил под замок в сарай, здесь, во дворе, и так она и стоит. "Вот выучу как следует правила уличного движения, потом теорию двигателя и тогда буду ездить". Чудак! Как будто главное для вождения не баранку крутить, а вызубрить брошюрку… Ну, пошли, где твои манатки? Дотопаем — здесь близко!

Дом, где Федя Жаркин снимал комнату, действительно оказался неподалеку — квартала четыре от редакции.

— Одно только неудобство, — говорил дорогой Федя. — Понимаешь, этот район ночью почти не освещен. На всю улицу два фонаря. Я тут все лужи и кочки изучил — могу с закрытыми глазами пройти. А тебе первое время туго придется… Вот мы и пришли, — сказал он, останавливаясь перед небольшим домиком.

Федя постучал в окно. Через несколько секунд отворилась калитка в заборе, и в ней появился босоногий мальчик лет двенадцати. У него была забавная привычка: то и дело поднимать и опускать брови. Его подвижное лицо от этого беспрестанно меняло выражение. То казалось он сердится, то чему-то удивляется, то снова сердится. Глаза у мальчика были маленькие, полные жадного любопытства.

— Прошу любить и жаловать, — шутливо представил его Федя. — Хозяйский сын Вова Савчук, ученик пятого класса, заядлый рыбак и вообще товарищ любознательный… Мама дома?