Алекс Бринер. Последний ранг. Книга 2 - Райро А. - Страница 9

– Кстати, Стрелецкий признался, что незаконно отобрал у учёных Бринеров их дом, лабораторию и небольшой бизнес. Всё это ушло в счёт погашения долга, но оказалось, что долг был не настолько большим, чтобы забрать у казнённых всё и ничего не оставить их детям. Ваши родители будут реабилитированы. Ваш социальный рейтинг поднят. Выручка с бизнеса за последний год будет перечислена на ваш счёт в «Голицын-Банке».

Чекалин поднялся, сделал небольшую паузу и произнёс веско:

– Ты помог нам и рискнул, Алексей. А мы не любим оставаться в долгу.

– Дом, лаборатория и бизнес? – ещё раз уточнил я, чтобы убедиться, что не ослышался. – Дом на Белом Озере?

– Нет, – покачал головой генерал. – Этот дом уже давно не принадлежит роду Бринеров. Я имел в виду дом в Трувором Посаде, где жили твои родители.

Чекалин заметил, как я удивлён, и улыбнулся уже не так скупо.

– Жан Николаевич уже подготовил для тебя все документы по восстановлению прав и наследства. Теперь ты и твоя сестра – законные владельцы всего, что я перечислил.

Через минуту передо мной на стол легли документы.

Я нахмурился, бегло изучая их глазами.

Почему Эсфирь никогда не говорила мне о том, что у Бринеров был бизнес, лаборатория и дом? И пусть это не особняк на Белом Озере, но всё же собственное жильё. Причём не в самом бедном районе города.

– Мы предлагаем тебе переселиться туда, – добавил Чекалин. – Охрану обеспечим. Академия, к сожалению, не самое безопасное место, как выяснилось. Но учиться тебе всё равно будет нужно. И по Пути Динамис, и по Пути Сидарха. Мы, конечно, заменим тебе Лавра, это всё-таки голем, а не человек и поэтому…

– Нет, – перебил я его. – Оставьте Лавра. Он хороший учитель.

Чекалин с интересом посмотрел на меня.

– Неожиданно, но ладно. Тогда Лавр обновит твоё расписание с учетом последних событий.

Я поблагодарил Чекалина, но вспомнил ещё об одном человеке, которому хотел бы сказать «Спасибо».

Надо было навестить профессора Троекурова, вернуть долг за кинжал и заплатить за мечи из его музейной коллекции. Оружие из «Мануфактуры Севера» в очередной раз спасло мне жизнь, и я был за это благодарен. К тому же, хотел обсудить кое-что насчёт бизнеса.

Когда я наконец вышел от Чекалина и отправился обратно в Академию, то первым делом проверил Эсфирь.

У двери комнаты стоял «дядя Серёжа», и теперь я мог на него положиться – это был надёжный боец. Жаль, Ипполита рядом с ним уже не было.

Зайдя в комнату, я застал занятную картину.

Эсфирь сидела в кресле и опять изучала документы из чёрной папки, а на подлокотнике сидел Абубакар (я оставил его с ней на всякий случай).

Они вместе напевали песенку.

Абу покачивался на подлокотнике, да ещё и мурлыкал, а такое он делал очень редко, почти никогда, а Эсфирь пела:

– Светит солнце для друзей, для друзей!

– Ура-а-а! – самозабвенно добавлял фантом.

– Подпевает соловей, соловей!

– Ура-а-а!

Увидев меня, заходящего в комнату, они перестали петь и замерли.

– Хозяин, – хмыкнул Абу, – почему у меня ощущение, что ты что-то хочешь нам сказать?

– Алекс, – с тревогой уставилась на меня Эсфирь, – что-то случилось?

– Случилось, – с улыбкой произнёс я. – Собирайся. Мы едем домой.

Дом учёных Бринеров оказался самым маленьким и скромным среди особняков Труворова Посада.

Но лично мне было всё равно, как он выглядит.

Это было собственное жильё, а не комната, в которой ты от кого-то зависишь. Но самое занятное, что дом находился неподалёку от жилища Виринеи и её злосчастной оранжереи.

Я и Эсфирь стояли напротив кованой калитки и смотрели на двухэтажное строение из белого и красного камня в стиле петровского барокко, без пышной лепнины на фасаде, со строгими чертами. Две витых колонны возвышались над входом, арочные двери и окна были украшены красной мозаикой.

Эсфирь до сих пор не могла поверить, что она сможет туда войти.

– Почему ты никогда не говорила, что хочешь домой? – спросил я, подталкивая её ближе к калитке.

– Зачем говорить о том, что мы потеряли? – насупилась Эсфирь. – О родителях же мы не говорим, уже целый год.

А ведь она была права.

Мы с ней никогда особо не говорили о родителях Алекса. Я думал, что Эсфирь больно о них вспоминать, но теперь сам предложил:

– Если хочешь, будем говорить. Ты мне расскажешь о них, вспомним вместе, какие они были.

– Правда? – повернулась ко мне Эсфирь. – Ты же сам мне запрещал про них говорить.

– А теперь не запрещаю.

Она слабо улыбнулась, стиснула ключ от дома и подошла к калитке, осторожно дотронулась до неё пальцем.

– Вот прямо можно войти, да? Как будто мы тут живём?

Я сам взялся за калитку и распахнул её перед Эсфирь.

– Мы и так тут живём. Дом принадлежит нам. Родители бы точно этого хотели.

После моих слов она рванула во дворик, совсем небольшой и за год заросший сорняками, промчалась по траве, заскочила на крыльцо с белыми перилами и остановилась у дубовой двери с красной мозаикой.

– Ну давай! Входи уже! – крикнул я, впуская за собой охрану и закрывая калитку.

– Привет, мама, папа! – громко поздоровалась с домом Эсфирь и вставила в замочную скважину ключ.

Но как только она вошла, послышался отчаянный визг.

Я рванул через дворик к дому, влетел на крыльцо и через пару секунд был уже рядом с Эсфирь. Она стояла посреди гостиной и… ничего.

Вообще ничего.

Она просто стояла и смотрела на гостиную и мебель, покрытую чехлами и пылью.

– Что случилось? – Я перевёл дыхание, сжимая в руках оба меча.

– Ничего, – как ни в чём не бывало, ответила Эсфирь. – Это я так… от радости. Ну и потому что придётся много убираться.

Я пробурчал себе под нос непонятное слово и вогнал мечи в ножны. Когда-нибудь эта девчонка доведёт меня до сердечного приступа.

Хотя кое в чём она не ошиблась – убираться придётся.

За год всё в доме заросло пылью, мыть не перемыть.

– Подождём до понедельника. – Я пихнул Эсфирь плечом. – К нам должна прийти уборщица.

– Ну да, – мрачно поморщилась девочка. – О-о-очень плохая уборщица.

Она засучила рукава и ещё раз оглядела большую гостиную.

– Ну как можно ждать понедельника ради уборщицы и жить в пыли? Мужчины такие лентяи. К тому же, завтра придут журналисты. Я хотя бы немножко уберусь, а хомячок мне поможет, будет за мной ведро с водой таскать.

Я покосился на охрану и пояснил:

– Она никуда без своего хомячка, но ведро он вряд ли поднимет.

Когда охрана вышла, оцепив дом по периметру, мне понадобилось около часа, чтобы осмотреть тут всё.

С виду здание выглядело небольшим, но наверху оказалось четыре спальни и два рабочих кабинета, а внизу – кухня, столовая, гостиная и библиотека.

Но самого главного – лаборатории Бринеров – в доме я так и не нашёл. Оказалось, что она находится отдельно от дома, в другом здании, которое было специально построено для этих целей.

Одноэтажный цех занимал приличную часть соседнего участка, у него был отдельный въезд и вход, но между домом и лабораторией имелся спецкоридор под землёй.

Именно по нему я и прошёл, используя целую связку ключей и главный ключ отдельно.

Причём, главный ключ был выплавлен из специальной алхимической стали и при каждом открытии замка менял нарезку вместе с механизмом двери. На головке ключа имелась гравировка – буква «Б», что очевидно означало «Бринеры».

Поначалу мне пришлось долго провозиться с замком. В моём прошлом подобных ключей ещё не было.

И вот когда я наконец вошёл в цех и лабораторию, то даже замер от удивления. Здесь была целая производственная линия, и не одна, с конвейерами, упаковочными машинами и минимум с десятком рабочих мест.

Сейчас ничего, конечно, не работало, но Стрелецкий явно пользовался всем этим. Правда, не очень активно, потому что за год выручка вышла не слишком высокой, но всё же неплохой. Десять миллионов двести тысяч белых рублей.