Торговец забвением - Френсис Дик - Страница 20

• Предыдущая
• 20/74
• Следующая

— Тони работает в лавке, — храбро отвечала мама на расспросы знакомых, а храбрости ей было не занимать. Для того чтоб брать высокие препятствия, требовалось мужество. Мало того, в нужный час она выхлопотала для меня беспроцентную ссуду, с тем чтобы я мог закупить все необходимое для собственной лавки, а потом, когда я уже мог позволить себе выплачивать долги, категорически отказалась брать деньги… Вообще моя матушка оказалась не самой плохой из матерей.

Флора по природе своей являлась существом с более ярко выраженным материнским инстинктом. День ото дня она становилась все бодрей и веселей.

Нога у Джека заживала, жизнь Джимми была вне опасности, хотя… как можно быть в чем-либо уверенным с травмированными-то легкими.

Джимми, по словам Флоры, ничего не помнил о воскресном приеме. Не помнил даже, что водил шейха по двору. Помнил лишь одно: как говорил со мной о виски, и был совершенно потрясен, узнав, что Ларри Трент погиб.

— Ну а у Джека как настроение? — спросил я.

— Вы же знаете его, Тони, дорогой! Терпеть не может торчать на одном месте, и, между нами говоря, характер у него портится с каждой минутой, он начинает просто выходить из себя. Ну вы его знаете. Говорит, что его собираются выписать в этот уик-энд и что в инвалидной коляске ездить он ни за что не будет, ему подавай костыли. А вы сами знаете, Тони, вес у него немалый, к тому же он все время забывает, что уже далеко не молод.

Ежедневные отчеты, добросовестно составляемые мной и Флорой, тоже не радовали Джека. Ему почему-то казалось, что мы утаиваем от него разные неприятности. Впрочем, как бы в качестве компенсации за все эти неприятные моменты, он стал менее раздражительным, приступы гнева быстро проходили, не оставляя следа.

К четвергу злосчастный фургон убрали, останки шатра — тоже, и теперь о трагедии напоминала лишь взрытая земля лужайки да пролом в живой изгороди.

— Я уже больше никогда не смогу пройти по этой траве босиком, — заметила Флра. — Никто не сможет. Вообще-то мы и раньше не ходили. Но теперь, куда ни глянь, одни осколки стекла.

Она, разумеется, знала об ограблении и убийстве в ресторане и, расширив глаза, слушала мое повествование — когда я сознался, что побывал там во вторник утром.

— Ужасно… — протянула она, а потом добавила: — Бедный Ларри… — а затем, спохватившись: — О Господи, я же совсем забыла!.. Нет, все это ужасно, просто ужасно!

В среду она сообщила, что Салли и Питер наконец узнали, кто спустил фургон с тормозов, и были снова страшно расстроены. Как выяснилось, теперь уже родители маленького мальчика обвиняют Питера в том, что он оставил дверцы кабины не запертыми, и валят всю вину на него, на Питера. Сперва они категорически отрицали, что их сынишка стал виной трагедии, но, узнав об отпечатках, сразу же скисли. Салли твердила, что они не имели права оставлять этого постреленка без присмотра и что его следует раз и навсегда отучить трогать чужую собственность и особенно — залезать в чужие машины, фургоны и вообще поменьше совать свой нос куда не следует.

— И кто тут прав? — риторически воскликнула Флора, а потом тяжко вздохнула. — Раньше они были друзьями, а теперь все несчастны. Просто ужасно… — она удрученно покачала головой. — О, как же я жалею, что мы устроили этот прием! Никогда больше не будем устраивать.

К четвергу она уже почти полностью оправилась, вновь обрела уютно-умиротворенный вид и со снисходительно-самоуверенной миной выслушивала заискивания Говарда во время вечерних обходов. Что дало мне основания заметить, что, если она не возражает, я в пятницу, пожалуй, не приеду.

— О, Тони, дорогой, вы были таким подспорьем! Просто нет слов выразить вам… — и тут она с жаром поцеловала меня в щеку и сказала, что мы обязательно увидимся, скоро, очень скоро.

Поначалу пятница ничем не отличалась от всех остальных пятниц: утром, не покладая рук, я обслуживал многочисленных покупателей, днем занимался приемом заказов на уик-энд. Брайан, также не покладая рук, таскал бесконечные коробки к припаркованным у лавки машинам и получал свои чаевые, миссис Пейлисси, думая, что я не вижу, сунула ему шесть батончиков «Марса», а потом весело сообщила, что у нас кончается кока-кола.

Заходила миссис Чане за своей неизменной бутылочкой джина. Звонил поставщик и заявил, что зарезервировал для меня на 15 ноября пятьдесят коробок «Божоле» нового урожая. Может, я хочу больше? (15 ноября в торговле вином имело примерно то же значение, что 12 августа для торговцев продуктами: вечная гонка, стремление первым заполучить вино нового урожая, как стремились первыми заполучить шотландских куропаток владельцы мясных лавок. Я никогда не дожидался привоза нового вина, предпочитал 15 ноября встать пораньше и лично отправиться за партией — с тем чтобы с наступлением рассвета бутылки с новым вином уже красовались бы у меня в витрине. Так, во всяком случае, было заведено на протяжении шести лет. Со смертью Эммы азарт исчез. Стоит ли напрягаться и дергаться? Ладно, поживем, а там видно будет.) Нет, пятьдесят — это то, что надо, ответил я. Ведь жизнь нового вина коротка. Его надо распродать и выпить до Рождества.

После трех миссис Пейлисси с Брайаном отправились развозить заказы по какому-то дальнему и сложному маршруту, и тут позвонил один из клиентов и начал возмущаться, что ему доставили только половину требуемого пива.

— Вам оно сегодня необходимо? — извиняющимся тоном осведомился я.

— Нет, в воскресенье. После местного футбольного матча.

— Тогда я сам завезу, — сказал я. — Завтра утром, в девять.

Чтобы не забыть, я тут же вынес упаковку с пивом на задний двор, к «Роверу», а возвратившись, увидел в лавке посетителя — в лице детектива, старшего офицера полиции, тишайшего Уильсона.

— Мистер Бич, — сказал он и протянул руку.

— Мистер Уильсон, — ответил я, стараясь скрыть удивление, и не слишком преуспел в этом.

— Бутылку вина, — сказал он и улыбнулся краешками губ. — К обеду. Что вы можете предложить?

Оказалось, ему нравятся насыщенные красные вина, и я предложил бутылку коллекционного «Риоха».

— Испанское? — подозрительно осведомился он, вглядываясь в этикетку.

— Очень хорошее вино, — сказал я. — Просто отличное.

Он сказал, что верит мне на слово, и заплатил. Я закатал бутылку в тонкую папиросную бумагу и поставил на прилавок, но Уильсон, как выяснилось, не слишком спешил забрать ее и отправиться домой обедать.

— Тот стул… — пробормотал он. — Нельзя ли его принести?

Я принес ему стул из конторы, и он, поблагодарив, уселся.

— Всего пара вопросов, мистер Бич, — какое-то время он сосредоточенно и неспешно изучал мое лицо, затем обвел взглядом помещение. — Я слышал, вы заходили в «Серебряный танец луны», кажется, во вторник утром, так, мистер Бич?

— Да, — кивнул я.

— И составили список украденных товаров?

— Насколько позволяла память.

— А в понедельник побывали там с детективом Риджером и пробовали разные вина и виски?

— Да, — снова сказал я.

— И видели там некоего Пола Янга?

— Да.

Медленный его взгляд закончил блуждание по комнате и снова остановился на моем лице.

— Не могли бы вы описать его, мистер Бич? Так вот почему он здесь, подумал я. Ради этого.

— Сержант Риджер… — начал я.

— Сержант Риджер дал исчерпывающее описание, — кивнул он. — Но две пары глаз, мистер Бич…

Я призадумался, а потом рассказал ему все, что помнил о человеке из несуществующего головного управления.

— По виду типичный бизнесмен, — сказал я. — Возраст — около пятидесячи. Плотный, невысокого роста, темноволосый, кожа бледная. Руки крупные, мясистые. Никаких колец. На нем были очки в черной оправе, но оправа не толстая, совсем узенькая. И еще… еще у него намечается второй подбородок, а за правым ухом он носит слуховой аппарат.

Уильсон выслушал это мое описание снисходительно и терпеливо, ни разу не дав понять, соответствует ли оно описанию Риджера.

— Ну а голос, мистер Бич?

• Предыдущая
• 20/74
• Следующая