Любовница мафиози (ЛП) - Финелли Мила - Страница 18

– Неужели никто никогда не противостоит тебе и не побеждает?

– Нет. — Я нашел простое атласное платье цвета слоновой кости, которое могло бы продемонстрировать ее сиськи. – Как насчет этого?

Она даже не взглянула на него. — Отлично. Кого это волнует?

– Отлично. Я попрошу Марко принести твои вещи. Видишь, как я могу быть услужлив, когда ты делаешь то, что я прошу?

– Да, очень услужливый, — пробормотала она, подойдя к стулу, на сиденье которого лежала шляпа. Она взяла ее и натянула. В этот момент она выглядела такой юной. Слишком молодой для меня, это уж точно. Но трудно было вспомнить ее возраст, когда она смотрела на меня лучше, чем закоренелый преступник.

Она направилась к двери. — Мы закончили здесь? Я бы хотела вернуться на улицу и помочь Винченцо.

Ах, так вот почему от нее пахло усадьбой. — Пробуешь вино?

– Нет, я учусь его делать. — Она оглянулась через плечо. – Ты знаешь, что в Италии более двух тысяч сортов винограда?

– Да, конечно. — Вино было в моей семье на протяжении многих поколений. Я много раз помогал собирать и дробить виноград. – Какое вино твое любимое?

– Rosé, я думаю. Или ciró.

Сiró было моим личным фаворитом, и у меня была короткая фантазия о том, как я выливаю темно-красное вино на ее бледную кожу и слизываю его. — Я скажу Селестине, что ты отдаешь предпочтение этому платью, если ты хочешь вернуться на улицу. — Видишь? Я могу быть хорошим.

– Неважно. Я жду, что смогу обнаружить свои вещи на кровати, Раваццани. — Она исчезла в коридоре.

Отсутствие уважения и резкость в обращении заставили мой член дернуться. Она принимала любой жест доброты от меня и бросала его обратно мне в лицо. Никто другой не осмелился бы на это.

А Джулио не обидится, если я отшлепаю его невесту?

Ты никогда не остановишься на одном лишь шлепке.

Именно поэтому мне нужно было держаться от нее на расстоянии. Она сводила меня с ума.

Глава девять

Франческа

Весь оставшийся день я держалась подальше от замка.

Вместо этого я провела несколько часов с Винченцо, узнавая о винограде и вине. Я спросила о пределах поместья, но он сказал, что до них нельзя дойти пешком и что мне понадобится машина, чтобы добраться до них. Очевидно, Раваццани владел большим количеством земли, черт бы его побрал.

Я говорила себе, что оставалась на улице, чтобы найти способ сбежать, но это была ложь. Моя встреча со старшим Раваццани в бальном зале оставила меня потрясенной... и возбужденным. Он был так зол, но в то же время так невероятно горяч, когда загнал меня в угол, его большое тело прижало меня к себе, когда он пытался запугать меня. Только его прикосновения были нежными, в то время как его взгляд горел с такой силой, что внутри меня щелкнул выключатель, заставляя меня чувствовать боль и намочить трусики. Был момент, когда я могла бы поклясться, что влечение было взаимным, но это было сумасшествие. Не так ли?

Так и должно было быть. Я была здесь, чтобы выйти замуж за его сына. И я была очень добра к Фаусто. Он ненавидел меня.

Но я была достаточно серьезной женщиной, чтобы признать, что он меня привлекает. Он нравился мне тем, как двигался, как говорил, его великолепное лицо и сильное тело. Как он носил свои костюмы. Густые темные волосы и сочные губы. Его горячий и холодный характер. Все в нем, на самом деле.

Мужчины постарше обычно не привлекали меня, но Фаусто Раваццани, похоже, был исключением.

Он мой похититель. Что со мной не так?

Не столько похититель, учитывая, что отец отдал меня Раваццани в уплату долга. Скорее, тюремщик. Тем не менее, Фаусто должен был меня отпустить. Я не хотела выходить замуж за Джулио, а Джулио определенно не хотел жениться на мне.

Все это придавало мне еще больше решимости найти способ как сбежать.

Со шляпой в руках я прогуливалась по направлению к замку после наступления сумерек. От прохладного ночного воздуха моя кожа покрылась мурашками, и мне захотелось надеть свитер. Как раз когда я завернула за угол, две машины промчались по дороге.

Не желая быть замеченной, я спряталась за деревом, когда входная дверь замка открылась. Вышел Раваццани, его крепкое тело было одето только в брюки и рукава рубашки, которые которые он высоко закатал на предплечьях. Огни дома освещали жесткий рот, когда он спускался по каменным ступеням. Это был сердитый Фаусто, который был лишь чуть менее горяч, чем раздраженный Фаусто. Я едва могла оторвать от него взгляд.

Из каждой машины вышло по трое мужчин, хотя двое самых молодых из них выходили неохотно. Старшие подтолкнули их вперед, и они последовали за Раваццани в сторону дома. К двери в подземелье.

Святое дерьмо. От страха у меня свело живот. Неужели он собирался причинить кому-то вред там, внизу?

Они все исчезли, а я прикусила губу. У меня не было никакого желания снова входить в подземелье, но, возможно, мне нужно было еще раз услышать о жестокости и безжалостности Раваццани, чтобы напомнить себе, почему он не может меня привлекать. Этот человек был хладнокровным убийцей. Социопатом. Я не должна была фантазировать о том, как буду облизывать его с головы до ног.

Да, это было то, что мне нужно.

Прежде чем я смогла отговорить себя от этого, я тихо пробралась сквозь кусты, пока не достигла двери. Я не спеша взялась за задвижку, двигаясь медленно, чтобы не издать ни звука. Когда дверь открылась достаточно, чтобы я могла протиснуться, я проскользнула внутрь и остановилась на лестничной площадке, прижав дверь ногой, чтобы можно было видеть происходящее снаружи.

Несколько минут они молчали. Я подозревала, что Раваццани давал своей жертве возможность собраться с мыслями, нагнетая страх. Это было похоже на его стиль. Когда он наконец заговорил, это было на медленном, размеренном итальянском, но одно слово было на английском. Кокаин.

Кто-то украл у Раваццани? Обманул его? Что-то определенно пошло не так, иначе все они не оказались бы в подземелье.

Тот, кого он обвинял, постоянно отрицал это, снова и снова говорил нет. Раваццани злился все больше. — Mi prendi per scemo, Sergio (перев. с итал. Ты думаешь, что я глуп, Серджио)? — крикнул он.

Кулак ударил по телу, дважды. Потом еще раз.

Затем последовала череда мольб, хрипов и стонов, когда избиения продолжались. Сам ли Раваццани наносил удары или поручил эту работу кому-то из своих людей?

Я представила его с высоко засученными рукавами и напряженными мышцами, когда он наносил удар за ударом, пот катился по его лицу. Вместо того чтобы вызвать у меня отвращение, это заставило мое сердце учащенно биться, а в животе запульсировало тепло.

Я была ужасным человеком.

Я грызла ноготь и пыталась сосредоточиться на насилии, на неправильности того, что происходило внизу, но ничего не получалось. Чем дольше я оставалась здесь, тем больше возбуждалась.

Раздался хруст, за которым последовал вскрик, и я поняла, что сломана кость. Палец?

В этот момент один из мужчин начал рыдать. — Mi dispiace, Don Fausto (перев. с итал. Я сожалею, дон Фаусто), —кричал он, его голос дрожал от боли. Затем он стал умолять.

Затем тон голоса Раваццани изменился. Из сердитого он превратился в покорный, почти отеческий. — Va bene. Dimmi, Rocco (перев. с итал. Хорошо. Скажи мне, Рокко). Говори мне.

Рокко начал говорить, его голос периодически сбивался, вероятно, от боли. Но я не могла разобрать слов. Он объяснял, почему он принял кокаин?

Раваццани ответил, что побудило Рокко и Серджио умолять еще. Что они говорили?

Я уловила только слово «esempio», что, по-моему, означает «пример». Черт, мне действительно нужно улучшить свой итальянский.

Два выстрела раздались в пустом пространстве. Моя рука взлетела вверх, чтобы прикрыть рот, подавляя вздох. О, Боже мой. Он только что застрелил двух людей там внизу. Убил и Серджио, и Рокко.

Блядь. Я не должена быть здесь. Я не хотела быть свидетелем настоящего убийства.