Битва за Лукоморье. Книга 3 - Камша Вера Викторовна - Страница 12

– Я тебе что, злонрав какой? – прикрикнул Алеша. – Это они любят, когда перед ними на колени падают да на брюхе ползают… Мимо ведьмы я вас провожу, а дальше уже сами.

– Спасибо тебе! – Слобо расплылся в улыбке и тут же вновь насупился. – Только стыдно мне задарма на чужой шее ездить. Денег тебе не надо, может, другим возьмешь? Слушай, ну давай я тебе своих питомцев, пока не вовсе стемнело, покажу. Будешь знать, кого спасаешь, а там и за ужин.

– Лады, только ведьма, может, и не ведьма еще.

– А чего она тогда в лесу сидит да людей пугает?

– Откуда мне знать? Может, надоели ей все.

– Надоели? Ну ты, ха-ха, и скажешь…

Слобо смеялся долго, с удовольствием, так смеется человек, сбросивший с плеч непосильную тяжесть. Смеялся – и вел богатыря мимо повозок, у которых возились младшие зверинщики. Кто-то перекрикивался, что-то стрекотало, один раз вроде бы протрубил Мальчик, звякнуло оброненное ведро. Солнце еще не зашло, но начинало холодать, от близкого ручья тянуло сыростью, скоро и туман поползет, но пока была видна каждая травинка.

– Буланыш, – улучив мгновенье, тихонько, в кулак, окликнул Охотник, – давай вдоль бережка ко мне! Единорожицу смотреть будем.

«Понял. Бегу. Найду».

– Что-что? – некстати просмеявшийся Слобо слышал не хуже кота. – Прости, не разобрал.

– Кашлянул я, – выкрутился Алеша, – в горло что-то попало. Давно спросить хотел…

От необходимости врать Охотника избавил какой-то не то стук, не то скрежет. Китежанин обернулся на звук и увидел пару здоровенных черепах. В южных степях хватает похожих тварей, но мелких, эти же вымахали по мужское колено. Два живых черных с желтым казана замерли, упершись друг в друга, будто бараны на мосту, только бараны упираются лбами, а черепахи головы предпочли спрятать. Потом опять скрежетнуло, и один «казан» подался назад. Другой последовал его примеру, но пятились драчуны недолго. Отступивший первым стремительно выбросил вперед змеиную башку с приоткрытой пастью, но достать так и не высунувшего голову врага не смог, а тот вслепую рванул вперед, разгоняясь на кривых, но сильных лапах и явно собираясь наподдать вражине как следует. И наподдал, только башка противника успела втянуться, так что обошлось очередным стуком и оседанием на задние ноги.

– Здоровые какие, – с уважением заметил богатырь. – Чего это они?

– Соперники. Из-за самки, видать, сцепились… – Слобо нахмурился и уставился в траву. – Точно, вот она! Опять попастись не в очередь выпустили… Всё вверх дном, за всем глаз да глаз нужен!

– Не покалечатся хоть?

– Да нет, разве что опрокинет кто кого, а то и оба сразу кувыркнутся. Были бы сами по себе, тут бы им и смерть лютая приключилась, а так перевернем, и порядок.

– Помочь-то не надо? – без особого желания предложил китежанин, оценивая как нарочно высунувшуюся из травы третью тварь. Черепашья красотка ничем не отличалась от оспаривавших ее любовь драчунов, разве что была чуть поменьше. – И как ты их различаешь… В смысле, кто у них парень, кто девка?

– Да запросто! У парней и хвост толще, и когти длиннее, и вмятина в пластроне… в панцире брюшном, чтоб с девкой управляться удобней было. Не ошибешься. Еще посмотришь или дальше пойдем?

– Если разнимать не надо, давай дальше.

– Без нас разнимут, но шею я кому-нибудь намылю! Ведь говорил же… Ну, куда сейчас? Зденкиных птиц лучше на восходе глядеть, Мальчика ты видал… Давай-ка я тебе главное наше диво покажу. Такое если где и есть еще, так у самого царя Салтана, и то вряд ли. Гирифтен! Слыхивал?

А, так вот кого несведущий в названиях Боро обозвал «гирихтуном». Вояке простительно.

– Про гирифтенов читывал. Вроде золото любят, хотят его себе для гнезда заполучить, потому и пещеры золотые вместе с фригалами, всадниками своими, охраняют.

– Есть такое, но нашего мы от золота отучили.

– А разве так можно?

– Можно, если сам такой. Филимону-обаяннику до золота дела нет, он живое любит, вот и сумел. Если б он еще поменьше в кружку глядел!.. В дороге-то особо не разгуляешься, а в городах харчевни с винищем на каждом углу. Хотя нет худа без добра… Будь с Филимоном все в порядке, не пошел бы он с таким даром к простому зверинщику, а другой с Малышом бы не управился.

– Надо же! – совершенно искренне подивился Алеша, – а в книгах пишут, что гирифтены без пары не живут, двое их всегда: всадник-фригал и гирифтен, птицезмей когтистый. Один гибнет, и второму тоже конец.

– Оно и так, и не так, – Слобо самодовольно погладил усы, точно и не собирался только что на колени бухаться. – Бывает, хоть и редко, что добытчики привозят гирифтеновы яйца, еще реже из них птенец вылупляется, а вот вырастить его, почитай, никому не удается. А Филимон сумел! Сейчас сам увидишь.

Драгоценный гирифтен путешествовал в крытой повозке, но на привалах его выводили подышать и размяться, вывели и сейчас. Здоровенная, с хорошего тяжеловоза, страшная и при этом потрясающе красивая тварь смирно сидела на траве возле корыта с водой и таращилась на оседлавшего пустой бочонок красноносого обаянника.

Из всех виденных Алешей чуд и чудищ гирифтен по прозвищу Малыш больше всего напоминал пещерного василиска, но при этом был крупнее и не казался ни отвратительным, ни смертоносным, хотя подходить к такому близко богатырь бы не посоветовал никому. Конники шутят, что у лошадей перед кусается, а зад лягается; гирифтен был опасен еще и с боков, поскольку обладал крыльями. В том, что они могут поднять эдакую тушу, Алеша был отнюдь не уверен, а вот перебить хребет какому-нибудь раззяве запросто. Впрочем, сзади было еще хуже – мощный, постепенно сужающийся хвост ближе к концу украшали костяные лезвия, больше всего похожие на брюшные рыбьи плавники. Рубанет такими со всей силы – руку-ногу точно посечет, а то и пополам перерубит.

– Фригалы-наездники на шею садятся? – определил единственное подходящее место китежанин. – У самого основания?

– Куда ж еще? – удивился Слобо. – Филимон, разверни-ка Малыша к нам передом. И чтоб встопорщился.

Красноносый обаянник кивнул, снял с шеи одну из многочисленных висящих там свистулек и поднес к губам, однако никаких звуков не раздалось. Зато гирифтен словно бы приосанился, взмахнул оказавшимися разной длины крыльями и начал неспешно, как ладья на большой воде, разворачиваться на мощных лапах. Показалось брюхо, покрытое мелкой мерцающей чешуей, на боках переходящей в золотистые, словно львиная шерсть, перышки. Длинная, хоть и не чрезмерно, шея вытянулась, большой со светлым кончиком не птичий и не черепаший клюв приоткрылся, позволяя видеть прихотливо изрезанную костяную полосу. Казалось, в пасти бесценного зверя зубцами друг к другу вставлено два королевских венца.

– Ушки! Ушки-то каковы! – горячо шептал зверинщик, указывая на украшавшие голову зверя длинные изумрудные перья, как раз вставшие торчмя. Такие же, только покороче, росли и на шее, образуя нечто вроде короткой, постепенно сходящей на нет гривы.

– Ушки знатные, – согласился Алеша. – Любой филин обзавидуется, а с крылом-то у него что? Сломано?

– Родился таким. Может, яйцо порченое было, потому из гнезда и выкинули, а добытчики подобрали. Ничего. Если что с самого рождения не так, то оно уже так. В детстве кошка у меня была, трехлапка, видел бы ты, как она мышей ловила!

– Тут мышами не обойдешься, – китежанин попробовал поймать изумрудный, под стать «ушкам», взгляд калеки – не вышло, гирифтен глядел куда-то ввысь, – тут овец с козами подавай.

– Да все он ест, хоть траву, хоть рыбу. Курочку-другую при случае проглотит, молочко любит, яблочки. Кашу варим, репу парим… Главное не перекормить, двигаться вволю-то он не может.

– Из-за крыла?

– Сейчас из-за крыла, только, будь все в порядке, пришлось бы либо крылья подрезать, либо на привязи держать, а это и собаке вредно. Разве что Филимон что-нибудь придумал бы. Эй, друже, что бы ты делал, если б у Малыша оба крыла в порядке были?

– Не знаю, – обаянник вернул свою свистульку на место и взял другую. – Да и зачем об этом думать? Он живет с одним плохим крылом, но не понимает этого. Он счастлив, только хочет свежей рыбы, а ее нет. Я попросил подождать и обещал молока.