Черный дембель. Часть 5 (СИ) - Федин Андрей - Страница 17

— «Ревизор»? — переспросил Артурчик и недовольно скривил губы. — По Гоголю?

— В этой пьесе играет Анатолий Папанов, — сказала Настя, — Вера Васильева, Спартак Мишулин, Андрей Миронов, Александр Ширвиндт, Михаил Державин, Зиновий Высоковский и ещё много прекрасных актёров…

— … Которых ты, Артурчик, видел пока только по телевизору и в кинотеатре, — вклинился в разговор я. — Кого из них ты не хотел бы увидеть вживую? И когда ещё у тебя возникнет такая возможность?

Прохоров вскинул брови.

— Папанов? — спросил он и потёр пальцем верхнюю губу. — Миронов? Так это…

Он посмотрел на Бурцеву.

— … Я же и говорю, что «Ревизор» — это здорово, — заявил Артурчик. — Обожаю эту пьесу!

Настя улыбнулась.

— А ещё мы можем посмотреть «Безумный день, или Женитьба Фигаро»… если захотите, — сказала она. — Тоже прекрасный спектакль с прекрасным актёрским составом. У Сергея спросите, если не верите мне: он эту комедию уже видел. Думаю, что папа раздобудет нам билеты. Если я его об этом попрошу.

— А куда мы пойдём завтра? — спросил Кирилл.

— Да куда хотите, — ответила Бурцева. — Можем прогуляться по Красной площади и по Александровскому саду. Посмотрим на Государственную библиотеку СССР имени Ленина…

Вопрос экскурсий мы обсудили ещё в купе поезда.

— В ГУМ, в ЦУМ, в «Пассаж» и в универмаг «Москва», — озвучил наш общий выбор Артурчик.

— И в Московский Дом Книги! — добавил Кирилл.

Первая ночь в гостинице «Россия» прошла спокойно. Никто на нашем этаже не орал и не хлопал дверью. Даже Артурчик не мстил мне и моему младшему брату «за раскладушку» своим раскатистым храпом. Прохоров этой ночью почти не издавал звуков. Лишь изредка он и Кирилл тихо и неразборчиво говорили во сне, будто переговаривались.

Утром я выбрался из постели за час до официально намеченного времени пробуждения. Подошёл к окну, посмотрел на стены Московского Кремля и на купола Храма Василия Блаженного. Оделся и умылся. Постучал в соседний номер. Открыла мне дверь Бурцева. Настя щурила глаза, куталась в халат. Узнала меня — удивилась.

— Мы проспали? — спросила она.

Я покачал головой.

— Нет. Это я встал пораньше.

Бурцева приподняла брови.

— Что-то случилось? — спросила она.

— Ничего не случилось, — ответил я. — Скажи Лене, что мне нужен её блокнот и ручка. Это срочно.

Настя пару секунд смотрела мне в лицо, будто обдумывала мою просьбу. Убрала за ухо прядь волос.

— Ладно, — сказала она. — Сейчас.

Дверь Бурцева не прикрыла. Но я не вошёл в номер — дожидался Настиного возвращения за порогом.

В комнате раздались тихие, но встревоженные голоса. Анастасия вернулась с блокнотом в руке — вручила его мне.

— Вот, — сказала Бурцева. — Держи. Зачем он тебе сейчас?

Я дёрнул плечом и пояснил:

— Запишу кое-что. Пока не забыл.

Взмахнул блокнотом и ручкой.

— Спасибо, — сказал я.

И тут же спросил:

— Кстати, Настя, ты не знаешь, в этой гостинице был пожар?

Бурцева пожала плечами. Огляделась, словно поискала взглядом в коридоре дым.

— Не знаю, — ответила она. — Не помню о таком случае. А почему ты об этом спросил?

— Так, просто.

Я улыбнулся, повторил:

— Спасибо.

Тут же резко развернулся и поспешил в свою комнату.

В номере я зажёг висевший на стене светильник, уселся на скрипучий стул. Положил блокнот перед собой на столешницу и раскрыл его на чистой странице, пролистнув сделанные красивым почерком Котовой записи.

Секунд пять я раздумывал над первой фразой. Хотя ещё четверть часа назад она уже вертелась у меня в голове. Но с тех пор я придумал ещё парочку вариантов. Поэтому не сразу выбрал наиболее удачный.

Решил, что зря мудрю — записал то начало повествования, которое мне пришло на ум первым…

Я не делал перерывов — без устали, но неторопливо записывал на странице всё новые слова. Не смотрел по сторонам. Но слышал звучавшие в комнате фразы.

— … Мы проснулись, — говорил Артурчик, — он уже так сидел…

— … Что он пишет? — это спросила Бурцева.

— … Какой-то свой сон записывает, — ответил ей Кирилл. — Так сказал нам. Но ничего толком не объяснил…

— Серёжа, мы идём на завтрак, — сообщила мне Лена.

Я повернул в её сторону лицо. Сфокусировал взгляд на лице Котовой.

Сказал:

— Хорошо. Идите. Я допишу. Так надо. Ещё немного осталось.

— Мы тебя подождём, — заявил Кирилл.

Я посмотрел на своего младшего брата, улыбнулся, покачал головой и повторил:

— Идите. Я не голоден. Булку мне принесите. Или пирожок. Всё. Не отвлекайте.

Я вновь склонился над блокнотом. Добавил на страницу новую строку.

— Ладно, Серый, — ответил Кирилл. — Как скажешь.

Он кашлянул.

— Пусть себе пишет, — заявил Артурчик. — Жалко вам, что ли? А в какой ресторан мы пойдём?

…Я услышал, как дважды щёлкнул запертый снаружи на ключ замок. И лишь после этого уронил на страницу блокнота ручку, потёр глаза и зевнул. Выбрался из-за стола, подошёл к окну.

Пробормотал:

— Надеюсь, что про булку для меня они всё-таки не забудут.

Большую часть первого дня пребывания в столице мы потратили на осмотр всего лишь одного магазина: ГУМа. Комсомольцы из Новосоветска этот магазин не просто осматривали — они увлечённо толкались в шумных многолюдных галереях и тратили на всевозможные «дефициты» полученные от родителей и заработанные в моём кулинарном цеху перед Новым годом деньги.

Активно участвовали в этом увлекательном мероприятии даже Котова и Прохоров. Кирилл едва ли не на весь день позабыл о книгах. Он рассматривал вместе с Тороповой одежду, примерял обувь. Из Государственного универсального магазина мы вернулись в гостиницу под вечер. Загруженные покупками. Уставшие. Единогласно решили, что на сегодня нам экскурсий по Москве хватит.

После ужина в ресторане мы разошлись по комнатам.

Но вскоре ко мне подошла Бурцева и спросила:

— Сергей, а что ты утром записывал в блокнот Лены?

— Так… — ответил я. — Приснилось кое-что интересное. Я записал это, пока не забыл.

— Ты всё утро конспектировал свой сон? — удивилась Настя.

Я пожал плечами. Погладил пальцем пока ещё жидковатые усы.

— Это был очень интересный сон. Я решил, что сделаю из него рассказ. Потом… когда-нибудь.

— А можно я его прочитаю? — поинтересовалась Бурцева. — Сейчас.

Она улыбнулась и пояснила:

— Я спросила у Лены — она ответила, что даст мне свой блокнот только с твоего разрешения.

Я пожал плечами, посмотрел Насте в глаза и заявил:

— Читай. Конечно. Но только с одним условием…

— С каким условием?

Бурцева кокетливым жестом заправила за ухо волосы.

— Пообещай, что ты не расскажешь об этом моём сне своему отцу, — сказал я.

Бурцева вернулась в свою комнату. А вместе с ней туда же ушли Кирилл и Артурчик. Мой младший брат отправился к Наташе Тороповой. Прохоров вынул из куртки пачку сигарет и поплёлся на перекур: я курить в нашей комнате запретил, поэтому Артурчик дымил в комнате у девчонок (за компанию с Настей). Я подошёл к окну, взглянул на вечернюю Москву. Солнце уже спряталось за горизонтом. Но освещения даже в нынешней столице хватало, чтобы я рассмотрел и кремлёвскую стену, и купола собора.

В одиночестве я пробыл недолго. Услышал решительный стук, обернулся — дверь тут же приоткрылась.

Явилась Лена. Она поинтересовалась, действительно ли я разрешил Бурцевой чтение своих утренних записей.

Я махнул рукой.

— Дай ей блокнот, — ответил я. — Пусть читает.

— Уже дала, — сказала Лена.

Она вздохнула и заявила:

— Пойду, проконтролирую её. В том блокноте ведь не только твой сон. Но и те записи, которые Насте видеть не положено.

Котова поцеловала меня в губы и убежала к Бурцевой. Я улёгся на кровать, зевнул.