Черный дембель. Часть 5 (СИ) - Федин Андрей - Страница 6

Знакомый мне по прошлой жизни «старичок» появился из подъезда через пятьдесят минут после Ивановых. Он огляделся: сощурил глаза, пробежался взглядом по двору. Подтянул вытянутые на коленях штаны. И торопливо зашагал в мою сторону. Я стрельнул взглядом в направлении окружавшего Колхозный рынок забора и убедился, что Котова заняла исходную позицию. Подал ей условный сигнал, на который Лена отреагировала наклоном головы. Вытер о тряпку руки, бросил её на дно бокового прицепа. Услышал доносившиеся со стороны Колхозного рынка звонкие детские голоса — заметил, как Котова поправила очки.

Ещё в воскресенье я объяснил Лене, для чего придумал ей столь яркий наряд. Сказал, что Нюра Иванова (да и остальные, кто увидит Котову около дома номер двадцать три по улице Щорса) запомнит в первую очередь оранжевый платок, длинный плащ, яркую губную помаду и солнцезащитные очки — всё то, от чего мы избавимся сегодня вечером (плащ я «на днях» верну Маргарите Лаврентьевне вместе с косметикой). Высказал сомнение, что Иванова узнает Лену при следующей встрече, если та когда-либо случится. К тому же, заверил я, подобный наряд вполне соответствовал сегодняшнему «рабочему» образу Котовой.

«Старичок» прошагал мимо меня, мазнул взглядом по мотоциклу и тут же устремил свой взор туда, где на тротуаре встретились Ивановы и отыгрывавшая свою роль Котова. Я примерно представлял, о чём сейчас говорили друг другу Лена и Нюра. Иванова работала нянечкой в детском саду. А её муж Пётр числился слесарем на тракторном заводе. Эти сведения я отыскал уже в этой, в новой жизни. Котова же сейчас изображала молодую работницу планового отдела тракторного завода (того самого, где трудились моя мама и Рита Баранова). По придуманной мною легенде, она была сейчас Юлей, любовницей Петра Иванова.

Лена прятала «бесстыжий» взгляд за тёмными стёклами очков. Она рассказывала Нюре, прижимавшей к себе двумя руками притихших трёхлетних мальчишек, о своей любви к её мужу. Я пояснил Котовой, что подобная тема наверняка заинтересует и задержит Иванову. Не ошибся: Нюра слушала Ленин рассказ и будто бы совсем не спешила домой. «Старичок» прошёл мимо беседовавшей с незнакомкой Ивановой и юркнул через дыру за грязно-серый бетонный забор. Застывшие на краю тротуара молодые женщины не обратили на него внимания. А вот мальчишки проводили «старичка» любопытными взглядами.

Я отметил, что Котова уверенно удерживала на себе внимание Ивановой. Щёки Нюры раскраснелись, будто на морозе или словно щедро намазанные румянами. Она прижимала к себе сыновей. Я видел, как изредка шевелились её губы. Но Котова говорила почти без остановки. Это я определил в том числе и по тому, как часто Лена жестикулировала. Шуршание листвы клёнов заглушали для меня звуки её голоса. Но Нюра её прекрасно слышала — это я понял по её менявшейся осанке: Иванова ссутулилась, точно ощутила на своих плечах тяжесть свалившихся вдруг на её семью проблем. Котова же стояла, горделиво приосанившись.

В моей прошлой жизни Иванова после встречи со «старичком» ненадолго задержалась во дворе дома. Я сверился с часами: «ненадолго задержалась» в моём представлении значило минут пять-семь. Затем Нюра вместе с детьми (а значит, неторопливо) взбиралась по ступеням — на это я выделил ещё пять минут. Всё это время Котова без видимого труда удерживала на себе внимание супруги Петра Иванова. Я снова взглянул на циферблат и надел мотошлем. С четвёртой попытки завёл Братца Чижика. Мотоцикл зарычал, задрожал. Я уселся на него — заметил, как Лена (будто невзначай) задела меня взглядом. Кивнул.

Хлопок в доме раздался, словно по моему сигналу. Краем глаза я приметил вспышку. Услышал звон. Он повторился через три-четыре секунды, но прозвучал уже в иной тональности: это сыпались на тротуар осколки оконных стёкол. Лена и Нюра замолчали. Повернули в мою сторону лица. Но посмотрели они не на меня, а на взметнувшееся над крышей пятиэтажки облако из огня и дыма. Нюра выпустила руку сына, прижала ладонь к губам (словно сдерживала крик), выпучила глаза. Котова поправила очки, потеряла к собеседнице интерес, резко развернулась. Лена торопливо зашагала по тротуару в направлении остановки.

Иванова о ней будто бы позабыла: не взглянула ей вслед, а поспешила к своему дому. Нюра и мальчишки пробежали мимо меня. Живые, пусть и испуганные. Я выждал почти минуту: смотрел на суетившихся во дворе людей, на выглядывавшие из окон верхних этажей языки пламени, на поднимавшиеся к небу клубы дыма. Убедился, что Иванова не рванула в подъезд. Видел, как Нюра и её дети, запрокинув головы, смотрели вверх — туда, где в квартире на четвёртом этаже горели их вещи. «…Знак ГТО на груди у него… — подумал я. — Или у неё?» Я аккуратно поддал газу. Братец Чижик плавно тронулся с места.

Под колёсами мотоцикла шуршали сухие кленовые листья. Рычал двигатель. Ветер шумел в кронах деревьев. Во дворе дома по адресу улица Щорса двадцать три звучали громкие испуганные голоса — они стихли первыми, когда я проехал мимо шагавшей по тротуару Котовой. Ближе к проспекту затихло и шуршание листьев под колёсами: здесь недавно поработали дворники. Не появился и шум проезжей части: проспект Мира рано утром перекрыли для проведения праздничной демонстрации (мы с Леной сегодня добирались до улицы Щорса не по проспекту, а виляли на мотоцикле по мелким улочкам).

В квартале от проспекта Мира я остановился: припарковал Братца Чижика около безлюдной автобусной остановки. Обернулся — взглянул на столб дыма, который поднимался над крышами домов и над верхушками деревьев. В кустах шиповника тревожно чирикали воробьи. Над ближайшей ко мне пятиэтажкой кружили вороны — они будто наблюдали с высоты за пожаром. «Старичок» в моей прошлой жизни говорил, что пожарные явились на вызов быстро. Но я пока не видел пожарных машин, не слышал рёв пожарных сирен. Слышал голоса птиц, шелест листьев и становившийся всё более отчётливым цокот каблуков.

Лену я ждал недолго. Издали заметил маячивший на фоне невзрачных фасадов хрущёвок яркий оранжевый платок. Отметил, что Котова шагала по тротуару, будто по подиуму: уверенно, невозмутимо и спокойно. Отбивала каблуками по асфальту монотонный ритм. Ритм не изменился, когда Лена уверенным движением сняла косынку и встряхнула головой, разбрасывая по плечам каштановые кудри. Котова сунула платок в сумку, туда же отправила и солнцезащитные очки. Она посмотрела мне в глаза, нерешительно улыбнулась. Но тут же прогнала улыбку со своего лица — будто Лена её устыдилась.

— Начался пожар, — сказала Котова. — Ты слышал этот хлопок?

Я кивнул, ответил:

— Слышал. Плевать. Скоро потушат.

Лена остановилась рядом со мной, дёрнула плечом.

— Наверное…

— Мальчишки живы, — напомнил я. — Ты молодец. Справилась со своей задачей.

Котова снова улыбнулась, её глаза блеснули.

— Да! — сказала она. — Они такие хорошенькие! На мать похожи.

Я указал рукой на боковой прицеп и скомандовал:

— Бросай сумку в люльку. Дома поболтаем. Поехали.

«Домой» мы вернулись ещё до полудня. При виде многочисленных зелёных комнатных растений я подумал о том, что мы явились из осени в лето. Котова замерла в прихожей около зеркала, стёрала с губ помаду.

— Как тебе сегодняшнее приключение? — спросил я.

Отражение Котовой посмотрело на меня из зеркала. Лена показала мне свою руку.

— Волновалась, — сказала она. — Смотри: у меня до сих пор пальцы дрожат.

Лена виновато улыбнулась.

— Это адреналин у тебя по телу гуляет, — сказал я.

Подошёл к Котовой, положил руки ей на плечи, поднёс губы к её уху.

— Скоро расслабишься, — пообещал я. — Сейчас мы найдём для твоей нерастраченной энергии достойное применение.

Я лежал на кровати, смотрел на потолок, где снова поселились маленькие жёлтые пятна солнечных зайчиков. Левой рукой обнимал прижавшуюся к моему плечу щекой Лену. Слушал урчание своего живота и голос Котовой.

— … Мы с Петенькой очень любим друг друга, говорю ей, и всё равно будем вместе, — пересказывала Лена мне свой диалог с Нюрой Ивановой. — Вы, говорю, нам не помешаете. Потому что для настоящей любви нет преград. В общем, я изображала не роковую женщину, а влюблённую дурочку, как ты мне и говорил. Думаю, у меня неплохо получилось.