Горький сладкий плен (СИ) - Жнец Анна - Страница 34

«Надо застигнуть ее врасплох, — подумала я. — Ударить резко. Пока она не ожидает. И бить сразу насмерть. Второго шанса не будет».

Единственный способ освободиться из рабства — стать новой Смотрительницей.

— Все это мне ужасно не нравится, — Э’эрлинг пытался заглянуть мне в глаза, словно искал там ответы на свои вопросы.

Я почти не слышала его голоса за ворохом мыслей в голове. Они ворочались там со скрипом и шорохом, как морская галька в мешке, и царапали разум острыми гранями.

«Если Три тысячи пятнадцатая проговорилась, Смотрительница будет настороже. Или не будет? Ведь она привыкла к нашей покорности».

— Триса, ты меня пугаешь.

«А если меня обыщут?»

Из шкатулки на тумбочке я достала тонкую бритву, размером с фалангу пальца, и спрятала за щекой. Это был мой личный трюк, хитрость, о которой никто не знал. Это маленькое лезвие я использовала, когда надо было незаметно пронести куда-то оружие.

Э’эрлинг смотрел на меня во все глаза. Его лицо стремительно бледнело.

— Все так серьезно? — прохрипел он.

«А если я не смогу подобраться к ней на расстояние удара?»

— Ты должен уйти.

Настала моя очередь хватать его за плечи.

— Пожалуйста, уходи и спрячься. Встретимся в лесу на границе Халланхора через двое суток. Помнишь, где мы разбили лагерь в последний раз?

Э’эрлинг тяжело сглотнул, а потом в ярости сбросил с себя мои руки.

— Ты с ума сошла?

— Пожалуйста, — взмолилась я. — Ты моя слабость. Они могут использовать тебя, чтобы меня шантажировать. Я не смогу совершить задуманное, если к твоему горлу приставят нож.

— Поэтому ты предлагаешь мне тебя бросить? — лицо Э’эрлинга превратилось в нагромождение подрагивающих мышц. На лбу вспух узор бьющихся вен. — Поступить как трус? Чтобы я перестал считать себя мужчиной? Ты это мне предлагаешь?

— Я не могу быть тебе нянькой. Я и так ужасно рискую и не могу отвлекаться еще и на твою безопасность.

Мне хотелось рыдать от его упрямства. В отчаянии я попыталась воздействовать на Э’эрлинга даром ситхлифы и в очередной раз потерпела поражение: любовь лишила меня власти над этим мужчиной.

— Мне не нужна нянька, — оскорбился мой эльф. — Я сказал вместе, значит, вместе. Сказал, будем помогать друг другу, значит, будем помогать. Сказал, что ты не одна, и не оставлю тебя в одиночестве.

— Ты не понимаешь!

Скрип, донесшийся от двери, ударил по напряженным нервам, и мы оба резко замолчали, повернувшись в сторону выхода.

Сердце толкнулось в грудь.

Дверь отворялась медленно, словно тот, кто за ней стоял, испытывал мое терпение на прочность. Наконец я увидела своих незваных гостей.

— Смотрительница желает тебя видеть, — прищурилась Три тысячи вторая, окруженная еще двумя ситхлифами и вооруженными стражниками. — И этого приказала захватить с собой, — кивнула она на Э’эрлинга.

Глава 43. Любимая

Глава 43. Любимая

Клинок, скрытый рукавом туники и лежащий вдоль моего предплечья, холодил кожу. Его рукоять из рога упиралась мне в сгиб локтя, кончик лезвия щекотал запястье. Тяжесть оружия успокаивала, но и тревожила, потому что нож, спрятанный в одежде, легко обнаружить при обыске. Возьмутся ли меня обыскивать? Придет ли кому-нибудь в голову, что я представляю угрозу? Напасть на главную ситхлифу Цитадели с ножом — самоубийство. Может, они уверены, что никто не решится на такое безумие? Подобная самоуверенность была бы мне на руку.

Сегодня коридоры Башни казались особенно длинными. Насколько я поняла, нас вели в зал с колоннами, и путь до него был бесконечен.

Окруженная стражниками, я внезапно почувствовала, что задыхаюсь. Какой низкий потолок! Он давит. Как близко подступают друг к другу стены! Так тесно! Да это же настоящая могила! Меня захлестнул страх человека, погребенного заживо. Я дернулась, потеряв над собой контроль, но тотчас подавила постыдный приступ паники.

Хотелось прижать руку к животу, но этот жест был бы слишком красноречив, а за мной следили. Ситхлифы, отправленные по мою душу, всю дорогу не сводили с меня глаз.

Я чувствовала на себе не только их взгляды, но и взгляд Э’эрлинга. Мы шли друг за другом, разделенные стражником. Любимый смотрел на меня поверх чужого плеча, а я не могла позволить себе обернуться, но в шуме шагов, подхваченных эхом, ловила звук его поступи.

— Не хочешь объяснить, что происходит? — наклонилась я к Три тысячи пятнадцатой. — Почему за нами послали целую делегацию?

Говорить с бритвой во рту было неудобно, но я приспособилась. Гораздо сложнее было сделать так, чтобы голос не дрожал от страха и напряжения и чтобы эмоции не пробивались наружу сквозь маску на лице.

Три тысячи пятнадцатая посмотрела на меня и ничего не ответила, и этим своим молчанием сказала слишком многое.

Впереди выросли массивные двойные двери, рядом с которыми час назад я оставила свой непереваренный завтрак. Пол к этому времени уже вымыли, но я все равно видела, где была зловонная лужа, — в том месте темнело влажное пятно. Я косилась на него, не в силах ничего с собой поделать.

Могу поспорить, до того, как явились служанки со швабрами, Смотрительница хорошенько изучила содержимое моего желудка. Я помнила, что в вязкой слизи желтого цвета плавали крупинки хлебного мякиша.

Стражники распахнули передо мной дверь и остались в коридоре охранять ее, а я, Э’эрлинг и трое ситхлиф вошли в зал, полный гулкого эха и мерцания магических факелов.

Огромное помещение с крестовым сводом, где утром было не протолкнуться, к нашему приходу опустело. Обитатели Цитадели вернулись к своим делам. Нас встретили Смотрительница и ее новый секретарь — скользкий прилизанный блондин с волосатой родинкой на щеке.

Краем глаза я наблюдала за тем, как ситхлифы разбредаются по залу, окружая нас с Э’эрлингом со всех сторон. Тяжелая дверь закрылась за спиной с пронзительным скрипом, со звуком захлопнувшейся ловушки.

— Ты бледна, моя девочка. Заболела?

Эхо углубляло голоса, делало их оглушительными. Желтые глаза Смотрительницы светились притворным участием, но взгляд был острее кинжала, спрятанного у меня в рукаве.

Я тяжело сглотнула.

— Зачем вы позвали меня? Почему привели сюда под конвоем? Я в чем-то провинилась?

Я решила притвориться дурочкой. Дурочки — безобидны и не выглядят опасными. Их не надо обыскивать. К ним можно подойти очень близком, ничего не боясь.

— Мне кажется, ты что-то скрываешь от меня, Три тысячи триста вторая, — мягким, почти материнским тоном сказала Смотрительница.

Рядом зашевелился Э’эрлинг, переступив с ноги на ногу.

— Мне нечего скрывать. Я только вчера вернулась с задания. Помните? Я добыла для вас редкий артефакт. Выкрала его из самой охраняемой крепости Шотлена, из сокровищницы королевского хранителя реликвий. Это было сложно, но я справилась, потому что душой и сердцем предана Цитадели.

Моя собеседница сухо улыбнулась.

Изо всех сил я старалась контролировать свое дыхание.

Вдох, выдох. Медленно, размеренно, глубоко, а не часто и рвано, как будто пробежала несколько десятков километров и резко остановилась.

Расслабить плечи.

Выглядеть уверенно.

Помнить о бритве во рту и сглатывать слюну осторожно.

Не двигать правой рукой, на которой закреплен нож.

И не смотреть на Э’эрлинга. Ни в коем случае не коситься в его сторону.

— И все же что-то с тобой не так.

Сердце забилось чаще, но не из-за слов Смотрительницы, а потому что она шагнула вперед, ко мне. Расстояние между нами сократилось. Теперь мы стояли ближе друг к другу, но все еще слишком далеко. Три метра — недостаточно для смертельного удара.

— Не понимаю, о чем вы, — сказала я. — Может, дело в усталости? Я выгляжу усталой? Последнее задание вымотало меня. Я не упоминала об этом, но в сокровищнице Мориуса Аларана я попала под действие проклятья и едва не отправилась в чертоги Многоликой.