Дядя самых честных правил 9 (СИ) - Горбов Александр Михайлович - Страница 13

Кижу не везло с поиском подходящего тела. Каждый вечер я тянулся к нему через эфир и через слабую, еле ощутимую связь чувствовал его раздражение и злость. Только на девятый день, когда срок почти вышел, я обнаружил, что он едет в сторону Злобино, весьма довольный результатом.

Впрочем, так было даже лучше. Я успел завершить дела в усадьбе, насколько это возможно, и собрал всё необходимое. Нет, речь не о дорожном гардеробе, который с особым тщанием сложила в багаж Настасья Филипповна.

Для путешествия я подготовил специальный саквояж. Связка из десятка Знаков и трёх Печатей не позволяла его открыть постороннему. А заодно била разрядом электричества, стоило взяться за ручки. На мой вкус, вполне достаточная защита от воров на любом постоялом дворе.

Внутри саквояжа лежали деньги, бумаги по деланной магии, векселя, пригодные для обналичивания в европейских странах, и несколько запасных small wand’ов. На самом дне лежала старинная пайцза — свободного времени в дороге будет много, и я собирался исследовать устройство артефакта. Честно говоря, я до сих пор не понял, как он работает.

Ах да, и ещё пять фунтов стальных деталей — нечто вроде конструктора, изготовленного по моим чертежам Прохором. Из него можно было собрать подобие шагающего броненосца, только маленького, похожего на паука. Оставалось придумать связку Знаков, чтобы управлять механизмом дистанционно. Такой разведчик вполне может пригодиться в Риме, когда придётся шпионить за инквизиторами.

На десятый день отмеренного Хозяйкой срока пришло время отправляться в путь. Провожали нас все обитатели усадьбы, начиная от Марьи Алексевны и заканчивая слугами. Даже Лаврентий Палыч выбрался из своего флигеля, а из мастерских примчались мои «деланные инженеры».

— Таню береги, — напутствовала Марья Алексевна, — и сам на рожон не лезь.

Настасья Филипповна, украдкой вытерев слёзы платочком, расцеловала и перекрестила меня, а затем Таню.

— Помни, что я тебе говорил. — Лукиан пожал мне руку и шёпотом напомнил: — Бутылку обязательно привези.

— Возьмите, Константин Платонович, — Кулибин протянул карманные часы, — специально для вас собрал, в дорогу. Они сами заводятся, от тряски.

— Вот, — Лаврентий Палыч сунул мне толстый конверт, — ещё ломбардских векселей нашёл, Константин Платонович. Чай, пригодятся в дороге.

Ксюшка, обиженная, что её не берут в путешествие, не выдержала и бросилась мне на шею.

— Дядя Костя, я очень-очень скучать буду! Вот прям сильно-сильно! Обещай, что меня в следующий раз с собой возьмёшь!

— Возьму, обязательно. Если усадьбу не спалишь в моё отсутствие.

— Я же не специально…

Перестав дуться, Ксюшка простила и «предателя» Мурзилку и кинулась с ним обниматься. Кот ехал тоже, не желая отпускать меня без присмотра.

Когда прощание пошло на третий круг, я скомандовал отправление и повёл Таню к экипажу. Помог ей забраться внутрь, сел сам, Васька залез на козлы, и мы наконец-то тронулись. И пока усадьба не скрылась за поворотом, Таня махала в окно платочком, а нам вслед неслись нестройные крики.

— Так грустно, — вздохнула девушка, — такое чувство, что мы уезжаем очень надолго.

— Оно тебя обманывает, — я улыбнулся и обнял её. — Не пройдёт и года, как мы вернёмся. А может, и ещё быстрее.

Мурзилка, развалившийся на сиденье, согласно мявкнул. А интуиции кота я доверял больше, чем своей собственной.

На поляне, где пару лет назад произошла драка с Диего, практически не осталось следов схватки. Проплешины, выжженные магией, давно заросли травой, а повреждённые стволы деревьев затянулись грубыми наростами. Даже обгорелого сука, на котором висел Киж, я не разглядел среди разросшейся зелёной хвои. И только «запах» эфирного перегара ещё можно было уловить кое-где, если принюхиваться.

Не успел я обойти поляну, как послышался топот копыт, и из-за сосен выкатился дормез с Кижом на козлах.

— Доброе утречко, Константин Платонович! — улыбаясь до ушей, махнул он рукой. — Несказанно рад вас видеть!

— И я тебя, Дмитрий Иванович. Показывай свою добычу.

Остановив экипаж, он соскочил на землю, открыл дверцу и вытащил из дормеза тело, завёрнутое в грубую ткань.

— Вы не представляете, каких трудов стоило найти свежую покойницу. Могилы на кладбище невместно раскапывать, особенно дворянину. Пришлось бы каких-нибудь бродяг нанимать, потом их самих убивать, чтобы никому не рассказали. Да и неясно, кого там выкапывать, я рост мертвеца в могиле определять не умею. — Киж уложил свою добычу на землю и принялся разверочивать ткань. — Так что пришлось полагаться на чутьё и ездить по деревням на запах свежей смерти. И знаете что, Константин Платонович? Даже за хорошие деньги покойника не купишь. Не хотят-с! Хоть воруй, честное слово.

Покойница оказалась молодой оркой, судя по одежде — служанкой из небогатого дома.

— Чисто случайно нашёл, — продолжил рассказ Киж, пока я осматривал тело. — Еду мимо какой-то усадьбы и чую, что там только что кто-то умер. Остановился и сходил под «плащом» на разведку. А там помещик, пьяница запойный, толкнул дворовую девку с лестницы, так она шею и сломала.

— Вижу, нехорошая смерть.

Я подсунул руку под тело и ощупал сломанные кости. Анубис рыкнул, и из моей ладони полилось заклятье «мёртвой воды». Когда Лукиан учил его создавать, я посчитал это бесполезным умением. Ну зачем, скажите, может понадобиться «лечить» покойника, сращивая ткани или восстанавливая кости? Ан нет, пригодилось в жизни!

— Так я заявился к этому помещику уже в открытую, прикидываясь его сослуживцем. Назвался подпоручиком Чичиковым, мол, заехал выказать своё уважение. Он даже меня вспомнил, представляете! Посидели с ним, выпили, — Киж усмехнулся, — я в шутку и предложил у него выкупить мёртвую крепостную как живую. Так он так торговаться начал, хвалился, что девка огонь была, и мастерица, и послушная, и голос приятный. Ей-ей, аж двадцать рублей требовал, наглец! Пришлось с ним всю ночь пить, прежде чем сошлись на двух рублях.

— Дмитрий Иванович, помолчи, пожалуйста, ты меня отвлекаешь.

У мёртвой девушки нашлось ещё два перелома, которые тоже пришлось вылечить. Наконец, убедившись, что тело относительно целое, я выпрямился и вытер руки платком.

— Бедная, — Таня, стоявшая рядом, покачала головой, — ни жизни не было, ни посмертия не будет.

— Посмертие будет, я об этом позабочусь. Отойдите оба, а то мешаете.

Душа служанки действительно заплутала, грозя стать призраком или заложным покойником. Она бродила где-то рядом, сетуя на злую судьбу и жестокого барина-убийцу. Я закрыл глаза и велел Анубису призвать заблудшую душу.

— Божечки, тяжко-то как. — Не прошло и минуты, как передо мной стояла причитающая прозрачная фигура. — Глазоньки не видят, ноженьки не ходят, смертью лютою убили бедную. От рождения маялась, родительской ласки не знала, розгами спину…

— Цыц!

Душа заморгала, только сейчас заметив меня.

— Барин, милостивец! — она бухнулась на колени. — Вижу, добрый ты человек! Уведи меня отсюда! Тоска страшная грызёт, как собака. Пожалей сиротинушку, барин!

— Добровольно пойдёшь?

— Пойду, барин! Не могу больше мучиться!

Я взял её за руку и почти без усилий отправил за грань.

После подготовки тела я объявил перерыв. Во-первых, требовалась пауза, чтобы рассеялся лишний эфир после применения «мёртвой воды», а во-вторых, я никак не мог найти место смерти испанки. Чёрт его знает, где именно на поляне она умерла! Если возвращать её в этой точке, то сил уйдёт на порядок меньше, да и её душа быстрее очухается от перехода.

Пока я держал паузу, мы устроили небольшой пикник на краю полянки. Таня расстелила плед, а Васька выставил из корзины съестные припасы, заботливо собранные Настасьей Филипповной. Киж же, к моему удивлению, достал из своего экипажа гитару, уселся на траву и принялся настраивать инструмент.