Экспансия (СИ) - Гуров Валерий Александрович - Страница 11

— А прокормим? — засомневался витязь.

Я не ответил, а лишь выразительно посмотрел на Арона и Звягу. В их обязанности как раз и будет входить развитие поселений и обеспечение населения всем необходимым. Эту зиму проживем без особых проблем с продовольствием, а вот дальше… Но озимые уже посеяны, яровое зерно для посева в наличии и даже перебирается, выделяя большие зерна. Коровы должны отелиться, свиней решили забивать только на Рождество, и то немного. Да все будет хорошо, если не лениться.

А что касается пополнения в своих рядах, то я бы лишь частично набирал молодежь из местных. Уверен, что стоит немного подождать и уже по весне начнут вновь прибывать люди в Братство. Ну или другой вариант — отправить рекрутеров в Новгород, Ярославль, Курск. Будет столько желающих, что еще докупать станем брони и оружие. Уже то, что я мог сам экипировать своих воинов, говорит в пользу того, что многие захотят прийти. Конкурс можно будет проводить.

Но не я буду этим непосредственно заниматься, своей задачей вижу сказать, как надо, а исполнители должны быть другими. К примеру, на Геркула ложилась работа по сортировке и обучению всех воинов, которые становились «послушниками» — так у нас в Братстве называются кандидаты на приношение клятвы. И такими вот послушниками становились уже сто двадцать три воина. Проявят себя, так и станут братьями, ну, а нет… Так и прогоним, или же оставим в прислужниках, пусть воюют в таком статусе.

Все достаточно должно быть устроено просто и по отработанной в иной реальности системе. Тевтонский Орден, как и другие, находящиеся на территории Прибалтики, поступали таким образом, что у них при малом количестве самих рыцарей-братьев, были вполне себе приличные армии. Кроме тяжелой конницы, у крестоносцев была пехота, которую и я хочу развить. Это не братья, а прислужники. И вполне подойдут на роль тяжелых пехотинцев именно местные, безлошадные. А еще немецкие ордена постоянно привлекали к своим военным делам союзные местные племена, используя их, скорее, как пушечное мясо, пусть и пушек пока нет.

Но полного подражания тевтонцам, или же тамплиерам, не будет. Да и не нужно.

— Все, я ушел, дальше сами. Вам троим нужно так сработаться, чтобы понимать друг друга и смотреть в одну сторону, — сказал я и вышмыгнул из комнаты.

Я проводил совещание, а сам чувствовал себя неуютно, будто не там, где надо, нахожусь. И, нет, не в объятьях Улиты я хотел оказаться, а в мастерской, где сегодня должно было начаться производство бумаги. Этоуже не первые опыты по «изобретению» такого универсального писчего материала, а именно что производство.

Что касается Ули, то… Ничего не понятно, а я решил, что и не стоит в этом разбираться. Самокопание, или эмоции с переживанием — это все от Лукавого. И даже, если бы я допустил подобные терзания, что результата не случилось бы. А если нет результата, то и не нужно. А еще сам себя перестал бы уважать. Не может женщина, будь какая занимать мои мысли больше, чем работа. Ну, побаловались мы в баньке уже три раза, но и всего-то.

Правда, Улита бесится, она-то считала, что я уже прирученный зверек, а здесь нет, все еще дикий, да и на других самок заглядываюсь. Марта не осталась без моего внимания, и вот с ней, как раз-таки, мы не балуемся, а мнем шкуру медвежью так, как завещает матушка-природа, за тем лишь исключением, что не стараемся забеременеть.

Уля рвала и метала, когда поняла, что с Мартой у меня такое плодотворное сотрудничество. Мало того, так чухонка в последний раз так стонала и покрикивала, что я пару раз приостанавливался и осматривал женщину, не зажал ли я ей что-нибудь, не сломал ли какую кость. Уж больно орала она выразительно. Ну, это у Марты проснулась стервозность женская. Мол, смотри, девка боярская, как тысяцкий меня мнет, не чета тебе.

Такой вот получается гарем у одного из иерархов христианского Братства. А позже кто-нибудь раскопает информацию обо мне и будут аргументы в пользу того, что все братья, на самом деле, — грешники и прелюбодеи. Но пока мне на это настолько чихать, что буду продолжать спать с Мартой, щепать за наиболее выпуклые места Улиту. Ну а станут при этом бабы права качать… Я не женоненавистник и никогда не одергивал женщин, не стремился сделать из них свою собственность. Так может в этом времени, где подобное нормально, поступать именно так?

Никто из женщин, пусть это и дочь боярина, мне не указ. Улита, кстати, наказана мной за очередное проявление строптивости и за то, что попробовала оттягать за волосы Марту. И теперь ее, Улиту Степановну, я не хочу видеть к обеду, пусть ест у себя в комнате. Ишьты, хозяйка выискалась! На днях приедет воевода Иван Ростиславович, скрепя сердце, но сбагрю девку.

— Ну, Порсай, как тут дела? — спросил я.

Надеюсь, что именно он в будущем станет мастером по изготовлению бумаги, бумажником… или как еще называется тот, кто создает бумагу. Младший сын Крота оказался и смышленым и рукастым. Таким вот с инженерным мышлением, насколько такое понятие можно употреблять в этом времени.

— А ты посмотри, там, под прессом из досок, — усмехнулся сын погибшего Кроти.

Этот молодой мужчина так хотел себя проявить, так стремился оказаться полезным, что очень даже быстро стал понимать, что я от него хочу… Ни много, ни мало, а желаю производить бумагу в товарном количестве. Слишком многого хочу? Потерял связь с реальностью? Нет, отнюдь.

В своей прошлой жизни я дважды видел, как изготавливают бумагу, причем, по средневековым технологиям. Например, в белорусском замке в местечке Мир, был на мастер-классе по производству бумаги. Ну, а еще раньше я участвовал, как турист, в производстве бумаги по старинным технологиям в Каменец-Подольске. Было это еще в «домайданное» время, когда со мной вполне нормально разговаривали на русском языке и доброжелательно объясняли все тонкости производства бумаги.

Такие вещи не вычитать в книгах. Когда руки почувствовали каждый процесс, технология стала более чем понятна. У меня даже возникали мысли пробовать делать свою бумагу, так, баловства ради, но начались тяжелые времена и вместо лотка с жидкостью, из которой получается бумага, я взял в руки автомат.

Ничего сложного в том, чтобы сделать бумагу, я не заметил ни тогда, в будущем, и сейчас не вижу препятствий. Рогоза имеется в округе в большом количестве, речка Нерль вся в камыше, на болотах, лесных озерах, так же все в этих растениях. Местные говорят, что порой только им и спасались от голода, но так и не уничтожили растения. Есть немного льна, есть известняк, чтобы чуть отбелить листы, мука и крахмал.

Создать большой чан-бассейн — не проблема. Измельчить материал, те же льняные ткани, нити, рогозу, причем, как размягченные стебли растения, так и околоцветник с пухом, не составляет никакого труда. Добавить сюда еще немного крахмала и муки, ну и воды. Все это максимально сильно сбить, перемешать. После брать в форму, рамы, у нас они примерно размером А3. Заливать туда полученное вещество, просушить, вынуть и «электрическим утюгом все это выгладить». Ну, а за неимением оного, просто положить бумагу под пресс из досок и камней.

Вот и все, вся технология, за которой стоит много работы, но при этом не нужно семи пядей во лбу или получить большой опыт, чтобы создать, по сути для Руси, уникальный продукт. Продавать бумагу можно и нужно за дорого. Если даже двадцать листов бумаги будут стоить, как один лист пергамента, это будет такая бешенная выгода, что скоро здесь, в Кротово, где и будет бумажное производство, можно дворцы строить, нанимая мастеров из Византии или из Венеции. Да хоть из Китая.

— Ну, дай-ка я сам сделаю! — сказал я.

После взял одну из двадцати рамок, зачерпнул в нее вязкой белесой субстанции, выровнял, оставил чуть подсушиться, после тряпицей протер, и под пресс. Все — лист бумаги готов.

— Порсай, мы с тобой уже говорили о том, что нельзя никому рассказывать, как мы делаем бумагу… да, это называется — бумага. Так вот, я напоминаю тебе… Не подставляй ни себя, ни иных, молчите о том, как вы работаете, — решительно говорил я. — За такие тайны убивают, знай это!