Экспансия (СИ) - Гуров Валерий Александрович - Страница 27

— А как клятва, сотник? — задал вопрос Стоян.

— Моя клятва, данная матери Владислава, сестре моей, Агате, сильнее иных обещаний и клятв. Она на крови, она на поминании Рода. Так что я нарушил бы более сильную клятву, если бы оставался с князем Игорем Ольговичем. И еще… — Алексей осмотрел всех воинов. — Вам самим не претит, не отвращает звать кипчаков на Русь? Мы били степняков, потеряли в боях многих своих товарищей, а теперь лобызаться в уста с ними станем? Сколько клятв было произнесено о мести половцам? Сколько мы ходили в степь искать своего врага и бить его?

— Вы можете вступить в Братство, получить свои дома, чтобы перевезти семьи под Суздаль. Если нет семей, то получите возможности их завести, — встрял я в разговор.

Не сказать, что мои слова вызвали, вдруг, ажиотаж. Складывалось впечатление, что я сказал то, что само собой разумеется. Между тем, я понимал, что сейчас перед этими людьми стоит серьезный выбор, что я для них пока еще некий отрицательный персонаж, из-за которого, скорее всего, погиб их товарищ, а они лишаются части своего имущества.

А еще, получается, что большая часть сотни Алексея осталась брошенной, без своего командира и части своих товарищей. Наверняка, среди оставшихся с князем были не совсем лояльные моему родичу воины. Или, что скорее всего, это воины, которые более лояльны к князю Новгрод-Северска.

— Уходить нужно, сотник. Я с тобой, но пусть каждый решает. Что до Братства… Я не имею ничего против, нам нужно будет обживаться. Но прежде, пока князь у половцев, нужно сходить в Новгород-Северский и вывести свои семьи, свой скарб. У меня только два десятка коров. Мне их что, оставить? — высказался Стоян.

На том и порешили, а после стали быстро уходить. Через Алексея я послал одного воина, чтобы тот отвез от меня приказ моей сотне выдвигаться к Переславлю. Соединяться со своими здесь, у Шарукани, я посчитал не самым лучшим вариантом. Мало того, о том, что я в бегах будут знать только мои десятники, для остальных, я остался в Шарукани, но отдал приказ уходить. Ну а так же я хотел бы узнать о Рахиль. Добралась ли она до моих людей? Должна, иначе бизнес степняков-людоловов сильно пострадает, если после выплаты выкупа не будут отдавать заложников.

— А теперь все подробно рассказывай, родич, историю нашей семьи! И давай думать о том, как мне доказать, что я знатного происхождения, — сказал я, когда поравнялся с Алексеем после уже как часового перехода.

— Ты правнук польского князя Болеслава… — начал рассказывать Алексей.

Итак, получается, что я, точнее, моя мама, — плод грехопадения. Дочь князя Польши Агнесса Болеславовна согрешила с сыном киевского князя Святополком Изяславовичем, когда тот договаривался с Болеславом о взаимопомощи и военном союзе. Можно было бы, конечно, и свадебку сыграть. Союз был бы просто замечательным, однако, были некоторые препятствия.

По рассказам моего дяди Лешко, Агнесса на момент встречи с Ярославом Святополчичем — восемнадцатилетняя девушка — собиралась принять постриг в монастыре и стать аббатисой. Лешко не знал, почему бабка стремилась стать невестой Христа, может, потому, что два ее жениха после того, как сговорились о помолвке, умерли? Учитывая бытующие суеверия, этого факта было достаточно, чтобы объявить Агнессу «черной невестой»!.

Ну, а Ярослав, которому было на момент греха под сорок лет, являлся глубоко женатым уже второй раз. И как вообще такой союз, близость Агнессы и русского князя, состоялся, мне не понять. Не изнасиловал же волынский князь дочь польского властителя? За такую обиду и война могла бы начаться и с Волынью, и с Киевом. Болеслав III был очень суровым мужиком.

Но, даже не в этом дело, девушке может понравиться взрослый мужчина, как и мужчине молодая девица, которая, даже по меркам будущего, была совершеннолетней. У меня главным вопросом было, почему вообще допустили так, что Агнесса родила двоих живых детей? Здесь и рождение одного ребенка — лотерея, а двойни, так и вовсе сродни чуда. Лешко и Агата, моя мать, были близнецами. Вытравливать детей тут умеют, пусть и так, что женщина при смерти будет после всяких ядов.

— Почему ты ее не защитил? Маму мою, — спросил я Лешко, после того, как мы больше часа проехали в безмолвии.

— Я дважды дрался с твоим отцом, один раз я ранил его, второй — он меня. Но она венчана была, уже не в моей власти, пусть я и родич ее, но за мной не стояла сила, как за Богояром. Князь Звенигородский Иван Ростиславович всегда был на стороне своего сотника, так что мне пришлось уйти со своим десятком, — говорил Лешко, пряча глаза.

Сам понимает, что лишь оправдывается.

— Ты себя убеждаешь или меня? Но, то дело прошлого, — сказал я.

— Ты спрашивал о доказательствах, что ты правнук Болеслава и в твоих жилах кровь польских Пястов? У меня есть выписка из храмовой книги о крещении меня и Агаты в костеле, — было видно, что, нехотя, признался Лешко.

— В храмах есть книги? На чем же записывают? — удивился я этому факту, как и тому, что, получается, мой дядя — католик.

Хотя, это же был кафедральный собор Кракова. В таком костеле вполне могут потратиться на храмовую книгу, куда станут записывать все венчания, крещения. Своего рода — ЗАГС. В Киеве также должна быть книга, а еще… Такие книги могут, нет, должны быть, в каждом храме, а снабжать ими буду… я.

— У меня в усадьбе под Курском старостой Збигнев. Это уже старик, бывший некогда сотником у князя Болеслава. Он и заботился о нас с Агатой. Воспитал, но не уследил… не отогнал во время Богояра от твоей матери, — вновь, стыдливо пряча глаза, говорил Лешко. — Збигнев может подтвердить.

— А еще это не такая уж и новость. Князь Иван Ростиславович знал о твоем происхождении, твой отец, тоже. Но было принято, чтобы никто ничего не говорил. Мне указывали на то, что происхождение статуса не даст. Но, что это даст тебе?

Я не стал уточнять и говорить, что это мне может дать. Само происхождение, действительно, ничего не дает. А вот, если сюда прибавить еще и богатство, которое я, непременно, раздобуду, да еще и политический вес, так и происхождение «выстрелит».

— Я, надеюсь, ты не станешь предъявлять права на Киевские великие княжества, — усмехаясь спросил Алексей.

— Посмотрим, — поддержал я шутку родственника.

Конечно же, даже с железными доказательствами родства с уже давно умершим Ярополком Волынским, который мог бы претендовать на Киевский стол, не стоит и мечтать о том, что можно прыгнуть выше тысяцкого. А вот породниться с великим князем киевским Изяславом Мстиславовичем уже не кажется мне столь нереальной идеей. Да, и Евдокия Изяславовна… что-то заставляло меня раз за разом вспоминать и думать об этой девчонке.

Что же касается Польши… Даже не смешно. Там сейчас такая смута всех со всеми и отпрысков Болеслава официальных столько много, что только сумасшедший может мечтать чего-то добиться в польских землях. А еще я понял, почему кроме прочего скрывалось происхождение Агаты и Лешко — они были католиками. Но я же православный.

— Ирина брюхатая от тебя? — после очередной паузы в разговоре прервал тишину Алексей.

— Не знаю, — скупо, но правдиво ответил я.

У нас состоялся серьезный разговор с Рахиль. В сущности, я провел с ней, практически не отходя от женщины, два дня до перехода через Великую Стену. Это общение не было какой-то идиллией. Я принял на себя заботу об Ирине, именно этим именем она предпочитала называться, но до сих пор не могу воспринимать ее как вероятную свою единственную спутницу по жизни. Даже сексуальное влечение не испытываю, хотя желать беременную как-то не очень.

Ирина-Рахиль после долгих отпираний, слез и даже истерик, возникавших сразу после того, как я заводил разговор о ее пребывании в плену, все же призналась. Да, ее насиловал в первые дни после пленения, какая-то степная мразота. Был бы он жив, а не казнен ханом, то занял бы свое место в списке моих врагов.

Даже не представляю, какое может быть будущее у Рахиль. Допустим, она не будет нуждаться материально ни в чем, но какое будет место в моей жизни у этой женщины, я не знаю. Рассчитывать на то, что я просто буду с ней спать, приятно проводить время, не стоит. Я, тысяцкий христианского Братства, и пора бы озаботиться своим моральным обликом, разобраться с теми женщинами, что меня окружают. Марту нужно выдать замуж, предложив за нее ценное приданное. Улиту тоже нужно выдать замуж. И тут вопрос: не за меня ли?