Ну, ты, Генка, и попал... Том I (СИ) - Козак Арсений - Страница 41

Её слова меня вдохновили. А ведь, правда, можно попробовать передать ей сообщение в будущее!

– И ещё надо ограду поставить вокруг того места, чтобы кто-нибудь ненароком не зашёл туда, – мои мысли стали выдавать рациональные идеи.

Вечером мы с Глафирой сочинили письмо Аннушке. Моя помощница интересовалась судьбой своих детей и мужа. А я просто просил у неё прощения, оправдываясь тем, что теперь в новом времени у Аннушки будет крепкое здоровье. Кринку положили в дупло и стали ждать, каждый вечер проверяя. Хотя было бы странно получить ответ из будущего, но надежда нас не оставляла.

Кринка так никуда не исчезла, а вот рядом с тем местом, где Аннушки… не стало, однажды вдруг появилась общая тетрадь. На её обложке было написано «Дневник Анны Верещагиной (бывшей графини А. И. Орловой)». Глафира даже завизжала от радости, когда увидела этот артефакт!

– Верещагина Анна – это моё имя в той жизни! Она попала в моё тело! – рванулась Глаша за тетрадкой.

Я еле успел удержать её:

– Неизвестно, куда тебя занесёт этот портал, тем более что тело твоё, как я понял, теперь занято.

Мы взяли длинную палку и подтянули к себе тетрадь. На первой странице стояла дата «20 июля 1986 год». Выходит, что реальности – наша и та – движутся с разной скоростью? Я не могу объяснить этого, но факт остаётся фактом. Мы забрали тетрадь домой и решили читать дневник все вместе: я, Глаша и Марина.

Отрывок из «Дневника», начало

«То, что произошло со мной, удивительно и неправдоподобно. Только по прошествии десяти лет я всё-таки решилась описать то, что случилось. Возможно, не все мне поверят, но каждое слово здесь – чистая правда.

Прежде всего я хочу представиться: я – графиня Анна Ивановна, в замужестве Орлова, а в девичестве Салтыкова. В июле 1800 года я приехала в поместье моего свёкра Владимира Григорьевича Орлова. Об ту пору там проживал мой муж Григорий Владимирович. Ранее планировалось, что Гришенька проведёт в посёлке всего несколько дней, но что-то его затянула сельская жизнь. Он, похоже, сменил свои планы, вовсе не собираясь присоединяться ко мне в Ницце, где я поправляла своё здоровье.

Всё это волновало меня не лучшим способом. После свадьбы между нами сразу же установились нежные отношения. Григорий был внимателен ко мне, всегда живо принимал участие во всём, что меня касалось. Иногда даже казалось, что он растворяется в заботах о моём здоровье, пряча свои собственные интересы на заднем плане. Что же произошло сейчас?

Самые неприятные догадки стали мучить меня, и я решила лично убедиться, что была не права, подозревая мужа в измене. Доктор отговаривал от столь необдуманного поступка, пеняя на то, что я слишком слаба для такой длительной поездки. Но я была непреклонна.

И вот я в поместье. Посёлок, который рисовался в воображении, оказался совсем иным. Вместо хлипких хижин-мазанок и землянок, крытых соломой, ровными улицами стояли красивые добротные кирпичные как будто бы дома под белой черепицей. Но поверх кирпича они всё-таки были обмазаны ровным слоем глины и побелены в розовый, зеленоватый, голубой цвета.

В саду около графского дома не было привычных роз, фиалок и анемонов. Клумбы все были ухожены, на них росли пышные зелёные кусты с мелкими розовыми, белыми и желтыми цветочками. Это было удивительно и непривычно. Но я не стала ничего спрашивать у мужа.

Приняв ванну, немного отдохнула с дороги. Потом горничная, кажется, её звали Глафирой, помогла мне причесаться и одеться. В то время, пока она расчёсывала волосы, девушка не замолкала, расхваливая эти места. Оказалось, рядом располагается лес, где прямо под ногами растёт огромное количество ягод.

Я ни разу не была в лесу. Боже, как же мне страстно захотелось побывать там и поесть ягод прямо с кустика! Глафира поддержала такое желание, сказав, что господа часто выдвигаются в лес на пикник, где отдыхают на пледах, когда устанут.

В течение обеда граф был вежлив, но очень скован. После того, как я изъявила желание отдохнуть на пикнике в лесу, он как будто бы вздрогнул, но потом, подумав, согласился. С каждым разом всё становилось интереснее и интереснее. Тайна, которая плотно окутывала недавно ещё столь покладистого и мягкого супруга, ставшего теперь совершенно иным, просто затягивала меня, как паутина.

… В лесу было совсем не тихо. Деревья гудели где-то вверху своими кронами, шелестели листьями. Повсюду раздавалось птичье пенье. Иногда из-под куста выскакивало какое-нибудь мелкое животное и быстро перебегало в другое укрытие. Женщины и девушки повизгивали, пугаясь их от неожиданности. А я просто отдыхала душой. Такая благодать! С городом это не идёт ни в какое сравнение. Хотя, если честно, жить в сельской местности постоянно я абсолютно не хотела.

Но вот мы пришли на место и стали располагаться на отдых. Пока доставали еду, расстилали пледы, Глафира повела меня показать её заветную полянку. С нами пошли ещё двое: одна, видимо, горничная, а вторая – баба из сельчан. Григорий снова как будто бы занервничал…

Мы отошли совсем недалеко. Поляна, и вправду, была усыпана ягодами! Я никогда раньше не собирала ягоды в лесу. Присев, сорвала одну, вторую – они были сладкими и сочными, с меленькими твёрдыми зёрнышками. Меня удивило то, что все три женщины не пошли следом за мной, а остановились несколько в стороне. Вдруг Глафира громко прошептала:

– Анна Ивановна, ваше сиятельство! – и указала на дуб.

Из его дупла выглянула белочка, проскользнула по стволу дерева и скрылась в траве. Я даже рассмеялась, настолько зверёк был умилителен. А потом я потянулась за следующей ягодкой, передвинулась чуть-чуть вперёд, и… Меня закрутило, я потеряла сознание.

Очнулась я от того, что мне на лоб легла влажная прохладная ткань. Тело горело, сильно болела голова. Мне хотелось перевернуться на бок, что я и попыталась сделать.

– Что ты, милая? Никак очнулась?

Старческий женский голос звучал как будто бы издалека. Я открыла глаза. Действительно, рядом стояла пожилая женщина в синем халате и с косынкой на голове из той же материи, завязанной концами сзади.

– Полежи, не трепыхайся, как рыбёшка на берегу. Нельзя тебе двигаться-то, нога на растяжке. Поломалась ты в аварии знатно. Думали, уж не выкарабкаешься. Ужо доктора позову, погодь малость! – проговорила старушка радостно, поставила в угол рядом с ведром палку с накрученной на её нижнем конце тряпкой и поспешила выйти.

Значит, я жива. И нахожусь, вернее всего, в больнице. Хотя всё, что окружает меня, выглядит довольно странно. Я перевела взгляд на свою ногу. Она была замотана чем-то белым и подвешена на странном сооружении, а к пятке была привязана металлическая вещица в форме миниатюрной бутыли.

Вошла женщина в белом халате и такой же белой шапочке.

– Вот, доктор, пациентка очнулась-таки, – старушка забрала ведро и палку и выскользнула через дверь.

Так здесь докторами бывают женщины? Вот это дивно! Доктор послушала меня, сунула под мышку какую-то стеклянную палочку, оттянула мне веки и заглянула в глаза.

– Ты умница! Поправляешься. А самое главное – сердечко у тебя крепкое. Да и стимул для выживания – ого-го какой! Твои дочурки каждый день о тебе справляются. Кстати, сейчас уже можно с ними повидаться.

Я была в шоке. У меня есть дочери? Я столько времени мечтала иметь детей! Господь Бог услышал мои молитвы! В это время дверь скрипнула и в проёме нарисовались две одинаковые на лицо белоголовые девчушки лет по восемь. У одной была замотана рука, которая лежала на подвязке к шее, а у другой бинт скрывал лоб.

– Мамочка! Ты выздоравливаешь! – девочки с радостным криком бросились ко мне.

– Осторожнее, мама ещё не совсем здорова, – немного охладила их пыл доктор. – Ну, ладно, поболтайте тут, а я пошла к другим больным».

– Гриша, родненький мой! – Глафира бросилась мне на грудь и громко зарыдала. – Мои девочки живы! Боже мой, какое счастье!