Эволюционер из трущоб. Том 3 (СИ) - Панарин Антон - Страница 30

— Машина ожидает. Прошу за мной, — коротко сказал боец и указал в сторону ворот, за которыми припарковался изрядно потёртый автомобиль.

У этой колымаги было всего два места: пассажирское и водительское. А позади крепилась будка с надписью «фермерские продукты от Аришки».

— Мы что, в прицепе поедем? — удивилась мама.

— Не переживай. Тебе понравится, — улыбнулся Гав и протянул Елизавете Максимовне руку.

Капитан и мама вышли из дому, а я с тяжелым сердцем побрел за ними. Вот не хотелось мне обратно, но Гав прав. Сейчас пансионат — самое безопасное для меня место. Сперва нужно набраться сил, а уже потом искать вольную волю. Капитан запер следом за мной дом, повесил амбарные замки на сарай и баню, а после вышел за калитку.

— Ну, ты чего скуксился? — спросил у меня Гав. — Знал же, что рано или поздно лафа закончится.

— Знал. Но надеялся, что закончится она поздно, а не рано.

— Ну, Мишань, скажи спасибо и за эти три года. — Гав положил мне руку на спину, подвёл к прицепу автомобиля и открыл дверцу, пропуская меня и маму внутрь.

А он не врал. В будке было очень даже ничего. Точнее, не так. Будка была шикарной! Потёртый кожаный диван с ремнями безопасности слева. Толстые бронированные стены. Сверху освещение, а справа небольшой столик и холодильник. Да, эта будка, конечно, была не пятизвёздочным отелем, но совершенно точно это лучшая будка, в которой мне когда-либо приходилось ездить!

Кстати, отец смог меня удивить. Не названный отец, в смысле, Гав; сейчас я говорю про Архарова. Я был уверен, что он прямой, как гвоздь! Идёт напролом и пробивает любые препятствия, несмотря на сопутствующий ущерб. А ты погляди-ка. Шифруется. Специальный транспорт сделал для перевозки важных персон. Не удивлюсь, если он и сам на таком порой катается.

С улыбкой на лице я запрыгнул на диван, попрыгал по нему и вынес вердикт. Удобно! Следом я залез в холодильник и сглотнул слюну от увиденного. Три палки колбасы, два вида хлеба, сырочек, масло сливочное 82,5%, кефир, а ещё банка варёной сгущёнки, правда, она была уже открыта, ну и ладно. Плесени нет, а значит, сгущёнку я точно съем!

После вчерашнего забега по разлому я так ничего и не ел, нужно набить желудок и завалиться на боковую. Уверен, пансионат встретит меня новыми вызовами, и к ним нужно подготовиться хотя бы физически.

— Миша! Ты чего в холодильник без спроса полез? — пожурила меня мама.

— Пусть отъедается. Там все продукты для вас и закуплены, — остановил её Гав, зыркнул на водилу, и тот, молча кивнув, сел в машину. Капитан посмотрел Елизавете Максимовне в глаза, прижал к себе и крепко поцеловал. Так они и стояли пару минут, как будто старались запомнить этот момент. Потом Гаврилов отстранился и шепнул. — Лучше тебя никого не было в моей жизни.

— Что значит, не было? — возмутилась мама, нахмурив бровки, и промурлыкала. — Теперь ты от меня так просто не отделаешься, котёнок специального назначения.

Услышав это, я прыснул со смеху, едва не выплюнув кусок колбасы, который только что успел откусить. Ну всё служивый, ты попал.

— А ты чего уши греешь? — строго спросил Гав. — Моську отвернул к холодильнику — и жуй молча.

— Как пликажеф, товалищ капитан! — выкрикнул я, продолжая жевать.

Гаврилов улыбнулся и нехотя подтолкнул Елизавету Максимовну в сторону будки.

— Надеюсь, мы ещё встретимся, — сказал он на прощание.

Мама села на диван, пристегнулась ремнём и ответила капитану, закрывающему за нами дверь.

— Ты главное выживи, а судьба нас сама сведёт.

В её голосе было столько ласки и надежды, что я едва не прослезился. А то на глазах Гава я таки заметил слезинку в момент, когда дверь захлопнулась. Мама отвернулась от меня и тихонько засопела. Плачет. Я прислонился головой к её плечу и сказал:

— Всё будет хорошо. Веришь?

— Тебе? Верю, конечно, — шмыгнув носом, сказала она. — А откуда такая уверенность?

— Я твой счастливый билет. Расслабь булки и жди, пока наш поезд прибудет на станцию «беззаботная жизнь»! — улыбнулся я.

— Булки? — переспросила мама. — Ты где таких слов нахватался? От шпаны, поди, своей?

— От котёнка специального назначения твоего, — парировал я, скопировав её интонацию, и мама прыснула со смеху. — Всё будет хорошо. Верь мне.

Успокоив маму, я вернулся к уничтожению продовольственных запасов. Следующим на очереди был кефирчик.

ПГТ Арти.

Гвардеец сдал пост и направился в сторону казарм. Правда, отдыхать он не собирался. Один из сослуживцев поделился номером телефона Скрипова Егора Елисеевича. И гвардейцу очень хотелось поскорее узнать, насколько велика благодарность судьи.

Отойдя подальше от казарм, мужчина зашел в заброшенный дом. Достал из кармана телефон и смятую бумажку с записанным номером.

— Четыре, девять, шесть. Тьфу, твою мать. Не мог аккуратнее написать? И что тут написано? Один или семь? — возмутился боец, пристально всматриваясь в каракули. — Плевать, если промахнусь, то наберу ещё раз, но уже с семёркой.

Набрав номер, он стал ждать. Гудки шли бесконечной чередой, и гвардеец уже был готов положить трубку, думая, что набрал не ту цифру, но наконец послышался щелчок.

— Да? — раздался резкий мужской голос.

— Эммм… Егор Елисеевич? — робко спросил гвардеец.

— Да. А кто интересуется? — голос мужчины стал ещё более грубым.

— Э-э-это доброжелатель, — испуганно проблеял гвардеец, решив утаить своё имя. Мало ли, вдруг по голове не погладят за донос?

— Пожелал?

— Чего? — не понял гвардеец.

— Если добро пожелал, то клади трубку. Не трать моё время, — раздраженно рявкнул судья.

— Постойте! — выкрикнул гвардеец, чувствуя, как выгода уплывает из его рук. На секунду страх потери вознаграждения затмил собой страх наказания. — Егор Елисеевич! Вы тут?

— Да.

— Егор Елисеевич, тут такое дело. Я знал вашего сына. Ну как, знал? Не то, чтобы мы дружили… — заикаясь, лепетал боец, чем стал выводить из себя судью.

— Мой сын мёртв. Ближе к делу. Что вам нужно?

— Да-да. Я знаю. Как раз звоню насчёт его смерти.

— Если желаете выразить соболезнования, то вы слегка опоздали, — иронично сказал Егор Елисеевич.

— Нет, я не поэтому звоню. Дело в том, что у вас была родовая печатка с изображением скрипки, кажется. Вы и сыну такую подарили. Редкая вещь.

— Ах, это ты, сучонок, убил моего сына и теперь хочешь продать мне его печатку? — прорычали из трубки.

— Нет! Нет! Егор Елисеевич, как вы могли такое подумать? Дело в том, что недавно я встретил мальчишку, на шее у которого болталась такая печатка. Вот я и подумал…

— Где ты его видел? Что за мальчишка? — выпалил судья, уцепившись за единственный шанс разыскать тварь, убившую его сына.

— На КПП у посёлка Арти. С ним ещё был мужчина. Такой рослый, крепкий. Насколько знаю, военный.

— Ты сейчас где? — спросил Егор Елисеевич таким тоном, что по спине у бойца мгновенно побежали ледяные мурашки.

— Я? Эммм… Ну я…

— Не мямли. Говори, где ты находишься, я всё равно узнаю, — пригрозил судья.

— Посёлок Арти. Рядовой Елфимов.

— Жди. Скоро приеду, опишешь мне пацана и его сопровождающего.

— Егор Елисеевич, а я думал, что вы, может, решите меня как-то отблагодарить… — сбивчиво сказал солдат и зажмурился.

— Если печатка принадлежит моему сыну, то я тебя в золоте искупаю. — Сказав это, судья бросил трубку.

— Фух. Жесткий мужик, — выдохнул Елфимов. — Что он там сказал? Искупает меня в золоте? Ха! А я молодец. Не прогадал. — Нацепив на лицо самодовольную улыбку, боец отправился в казармы, мечтая о том, как его жизнь изменится к лучшему.

— Мишутка, и как в тебя столько вмещается? — нежно спросила мама, потрепав меня по волосам.

Она пыталась бодриться, хотя в голосе сквозила тоска и безысходность.

— Я рафтуфий организм! — заявил я, выковыривая пальцем из банки остатки сгущёнки.