Дворянин без титула (СИ) - Богдашов Сергей Александрович - Страница 35

Купил, конечно же. Не грызть же отцу кончики сигар зубами, чтобы покурить.

Мамане досталось хоть и не по моим выкройкам шитое, но модное платье для прогулок. Я долго кривился, но опять же Лариса уговорила:

— Не смотри, что талия высокая и почти под грудь. Мода сейчас такая, — пылко агитировала меня тульпа за покупку наряда, — продолжение раннего ампира. Ещё лет десять такие платья можно будет встретить в столице, а в провинции так ещё дольше. К тому же для беременной женщины очень удачный вариант, когда юбка от лифа начинается. Да и сочетание ткани и цветов удачное — верх оливковая тафта, низ бежевый муслин.

Ну, хоть негромкого «спасибо» и скромного поцелуя в щеку от матери дождался и то хлеб.

Обещанный сестрёнке подарок состоял из большой коробки с акварельными красками, пенала с дюжиной беличьих и рысьих кистей и трёх пачек белого картона. Ольга, забыв все приличия, завизжала от радости. На её крики в гостиную примчался щенок и начал звонко лаять, на что сестра ему заявила:

— Завтра же начну тебя рисовать.

Пёсель, видимо, поняв, какая судьба ему уготована, умчался под стул к отцу. Залёг там и начал зыркать по сторонам своими глазёнками орехового цвета.

Если сестре я прекрасно знал, что подарить, то выбор подарка для брата заставил меня изрядно поломать голову. Вроде уже не ребёнок, чтобы играться в солдатики и скакать на деревянной лошадке, а с другой стороны — Лёва не так уж далеко убежал от детства. Идею, как и в случае со щенком, подала Алёна Вадимовна. Тульпа указала мне на часовую лавку, мимо которой я проходил:

— Золотые часы для юноши, пожалуй, перебор, но почему бы серебряные не посмотреть?

Карманные часы от Берге «короля часов и часовщика королей» прямо из прилавка словно кричали: «Купи меня». Серебряный корпус и цепочка выглядят солидно, но не вычурно. Стрелки из вороненой стали хорошо читаются на белом эмалированном циферблате.

Продавец изначально предложил подобную же модель в золотом корпусе, но узнав, что покупка предназначена для двенадцатилетнего пацана, искренне, как мне показалось, согласился с моим выбором.

А ведь права оказалась галлюцинация — Лёва был счастлив, словно стал обладателем минимум кремлёвских курантов, все родные утвердительно покивали, одобряя мой выбор, а я был рад, что угодил брату.

Не остался без подарка и Поползень. Набрёл я случайно на обувную лавку и увидел сапоги. Подумав, что на носу осень, а я Прошку кроме как босиком не видел, решил его приобуть. Уже было хотел ткнуть в приглянувшуюся пару, но вовремя остановила Лариса:

— Бери на вырост. Если сейчас по ноге возьмёшь, то за осень не сносит, зимой в летних портянках холодно, а на следующий год уже малы будут — парень ведь растёт. Начнёт по весне сапоги без портянок носить, ноги в кровь сотрёт, а не снимет.

Верное замечание сделала тульпа. Детская одежда и обувь они такие — либо на вырост покупай, либо на три-четыре месяца, а затем вещь по наследству младшему перейдёт.

В общем, оставил в лавке пять рублей, и взял Прохору сапоги и два отреза ткани на портянки. Что интересно, пара лаптей стоит три копейки.

Ну и Аглае, конечно, достался подарок. Без чего русская крестьянка не обойдётся? Правильно, без платка. Если он достаточно большой, а не размером с носовой платочек, его можно сотней способов завязать. Половину из них я ночью и увидел. Интересно, а куда ещё можно повязать платок размером полтора на полтора метра?

Поутру я разбудил брата и позвал на зарядку. К моему удивлению Лева быстро поднялся, и обошлось без водных процедур в кровати. Сделав пару кругов вокруг усадьбы, мы добежали до реки и обтерлись прохладной водой. Ничего не поделаешь — в конце августа только в Чёрном море можно плавать, в Сороти не больно-то поплещешься.

После завтрака я подхватил оба ларца и вышел во двор. Я хоть и использую усиление, но вес всё равно чувствовался. Такое ощущение, что в каждой руке по ведру полному воды — вроде и нести можно, а руки оттягивает. Сравнив ларцы с вёдрами, понял, что можно использовать коромысло. Водонос из меня так себе, но приноровился. Бабы версту могут воду нести, не расплескав, неужто я два ящика не дотащу до рощицы.

Не успел выйти за двор, как меня нагнал Прошка.

— Давай помогу, барин.

— Ну, попробуй, — отдал я ему коромысло, под которым мальца заметно перекосило. Пыжится, а тащит. Упрямый.

— А ты чего босой? — заметил я, — Тебе для чего сапоги были дарены? Родители припрятали?

— Да не холодно ещё, — заюлил Поползень, а затем сознался,– Папка не велел пока сапоги обувать. Сказал, чтобы в церковь на Новолетье в новом шёл, а потом уж по своему разумению поступал.

Ну, не отнял — уже хорошо, а то сапоги в любом питейном заведении в залог охотно принимаются.

А ведь что-то есть в логике Прохоровского отца. На Новолетье народ от мала до велика в церковь идёт. Где ещё родителям похвастаться пусть не своими, так хотя бы достижениями своего ребёнка? В церкви, конечно же.

Дойдя до озерка Маленец, я кинул взгляд на земли Прасковьи Александровны на том берегу:

— Прохор, а как у наших соседей дела? Хозяйка и её семья в здравии?

— А что с ними станется? Все живы-здоровы. Правда, люди поговаривают, в прошлый четверг у них ураган всю липовую аллею повалил, но то брешут, наверное. В тот день на небе ни облачка не было и солнышко пекло, что горн в кузнице.

Ну что ж, Прасковья Александровна, ты хотела артефакт — я тебе его сделал. Спросила б, как пользоваться перлом — я бы пару уроков дал. А самому мне интересоваться, управится ли она с артефактом, считается дурным тоном. Хорошо что дело только деревьями обошлось. А если б дом снесла, да семью в нём похоронила?

Грёбаный этикет. Поиметь женщину во всех мыслимых и немыслимых позах — это нормально, а спросить её, держала ли она хоть раз в жизни в руках боевой артефакт — это уже моветон.

— Прибыли, Прохор, — остановился я около большого пня, что был на краю небольшой полянки, примеченной мною ранее, и снял с плеча пацана коромысло.

Освободившись от ноши, малец тут же устало уселся на пень.

— Э, нет, братец, — помотал я головой, — поищи-ка ты себе место в саженях десяти от меня. Сиди тихо и поглядывай по сторонам, чтобы никто не помешал. Если со мной что случится, то беги в дом и зови Никиту Тимофеевича. Потихоньку объяснишь ему, что произошло, но так чтобы домашние не слышали. Усёк?

— Конечно, усёк,– судорожно сглотнул испуганный малец. — Барин. а ты колдовать будешь?

— Нет. Пока только перл сделаю, а дальше видно будет.

Поставив оба ларца на импровизированный стол, я открыл их и счастливо прищурился. Вот она, моя фабрика артефактов. Даже заготовки на два первых образца имеются.

На острове я деду более подробно, чем братьям, объяснил, что мы подняли с флейта. Передо мной сейчас один ларец, наполненный аурумом из ветви Пространства.

Того количества вещества, что на данный момент имеется, хватит на два мощных артефакта. Для этого нужно пересыпать половину аурума в другой ларец, и в нём он начнёт сублимировать в эссенцию из той же ветви. Пока идёт процесс сублимации, необходимо создать конструкт перла, а затем сжать приготовившуюся за это время эссенцию, в прекрасную жемчужину.

Другими словами, можно в малых и даже временных колодцах собрать много эссенцию в один ларец, где она выкристаллизуется в аурум, а затем в другом ларце создать артефакт, как я это делаю непосредственно у колодца.

Ветвь Пространства в записях прадеда отображена витиевато и очень скудно. А про схемы артефактов я вообще молчу — в пяти фолиантах среди тысяч страниц я нашёл описания и схемы только двух перлов времени, и те изложены на латыни. Видимо, Абрам Петрович переписывал оригинал и чтобы не исказить смысл текста, оставил его без перевода на немецкий.

Я не жалуюсь — мне и двух артефактов времени пока за глаза хватит. Тем более, что они противоположного действия. То есть первый «старит» объект, а другой «омолаживает». Именно «омолаживающим» перлом я собираюсь отреставрировать картину, края которой намокли.