Дворянин без титула (СИ) - Богдашов Сергей Александрович - Страница 46

Распаковывал я подарок в благоговейной тишине. Под тряпицей оказался деревянный ящичек, поверх обтянутый кожей, а внутри…

— Красота-то какая! — невольно выдохнул я, доставая из специального углубления пистолет искусной работы, — Тула. Тысяча восемьсот девятый год, — нашёл я клеймо на боковине, — Офицерский, однако. Видел я такие в Царском Селе и даже в руках держал.

— Шушерина сказала, что это от мужа её, разбойниками убитого. А что внутри, говорить не стала, — внесла бабушка некоторую ясность.

Кроме пистолета в ящичке был набор по уходу, пороховница и дюжина пуль.

— «Спасибо тебе Гнедский, хоть и был ты баловником при жизни», — мысленно поблагодарил я покойного за отличное состояние оружия.

— Саш, дашь пострелять? — тут же заканючил Лёвка.

Зря он так. Это была ошибка. Матушка тут же встала на дыбы и заставила меня пообещать, что братан этот пистолет в руки не получит ни при каких обстоятельствах.

Гонец из монастыря прибыл, когда мы заканчивали обед. Нет, это уже наваждение какое-то, начинающее входить в традицию. Как обед — так гости или гонцы.

— Митрополит прибыл. Игумен за вами послал. Говорит, вы знаете зачем, — коротко отчитался монашек.

— Скажи, что выеду сразу, как коляску заложат, — с сожалением глянул я на отложенный в сторону оружейный ящик, — Бабушка, у тебя нет случайно какой-нибудь шкатулочки небольшой? Можно совсем малепусенькую. Из-под колечка какого-нибудь.

— Зачем тебе, Саша?

— Подарок у меня для игумена намечается. Скромный, но он ему будет рад. А то неудобно получается, отец Иона Никиту на ноги поднял, а я его не отблагодарил.

— Я отблагодарила. Пуд мёда в монастырь послала и продуктов всяких добавила, — поджала бабушка губы так, словно это я её в чём-то упрекнул.

— Ты у меня молодец! Вот и я у тебя учусь, — рассыпался я мелким бесом, возвращая бабуле хорошее настроение.

Я ещё один колодец приметил рядом с монастырём. Временный, который ничуть не жалко. Из него выйдет примерно такой же фонарик, как и у дядьки. К тому же Иона перлами умеет управлять, а мне самому уже интересно, как фонарику функционал можно увеличить. Ту же яркость или фокус чтобы можно было менять. Не всё же со свечой игумену ходить по тёмным коридорам монастыря. Есть и другой момент. Митрополит приехал и уехал, а игумен как был тут главным, так и останется.

У бабушки нашлась коробочка из-под колечка, обтянутая белым бархатом. Чай я допил. А там и коляску запрягли, подав её к крыльцу.

Поеду долги отрабатывать. Причём, с превеликой радостью. Больно уж оплата за мою работу щедрая выходит.

— Александр Сергеевич, а как примерно работает этот перл? — держа на ладони изумрудную горошину, спросил меня сидящий напротив архиепископ. — Можешь описать, что именно он делает?

Вот ведь нашёл, что спросить. Я, конечно, догадываюсь, что артефакт питает организм минералами, витаминами и прочими нужными веществами, но как всё это объяснить? Не, я лучше под дурачка закошу. С них спросу меньше.

— Владыка Евгений, я, к сожалению, шесть лет учился отнюдь не лекарскому делу. Поэтому вряд ли скажу что-то путное и умное.

— А не хочешь ли продолжить учёбу в Императорской медико-хирургической академии? Скажу не для хвастовства, но я уже почти десять лет являюсь её членом. Могу написать письмо Якову Васильевичу Виллие, а то и при встрече замолвить о тебе тёплое слово.

Не пойму, у меня что, на лбу написано — «я хочу учиться»?

Заколебали. Дед в Горный Универ сватал, этот в Медакадемию зазывает. Отстаньте от меня со своей убогой учёбой.

Но Владыка-то каков! Член Медакадемии, да ещё, если я правильно понимаю, и с директором Виллие накоротке.

Помнится, в Лицее доктор Пешель рассказывал, что ему в академии делали хирургический перл. Вот бы познакомиться с местными эскулапами, а то в книгах прадеда врачевание очень скудно описано, а перлов так и вовсе там три штуки представлено. Один из которых, я, кстати, неплохо освоил. Уже третий образец сделал. Как бы мне в академию попасть? К счастью выручил архиепископ:

— Не знаю, что ты решишь, Александр Сергеевич, а рекомендательное письмо Якову Васильевичу я сегодня же напишу. Оставлю игумену Ионе, — посмотрел Владыка на сидящего рядом отца, словно отдавая приказ, — Он после тебе передаст. Вдруг надумаешь.

Вот это мне фартануло. Можно сказать, получил пригласительный билет к директору Медакадемии. Как у нас с ним разговор сложиться, пока еще неизвестно, но то, что меня примут и хотя бы выслушают — в этом я уверен.

— Отец Иона, а теперь ваша очередь, — сказал я игумену, глядя вслед отъезжающей карете митрополита, — Давайте мы с вами прокатимся до одного из ближайших колодцев.

Зачем? — спросил игумен

— Зима скоро, а ходить по тёмным коридорам монастыря со свечкой в руках, наверное, жутко неудобно. Да и знаю я Вашу заботу о пастве и то, что порой в любое время дня и ночи вы готовы чуть ли ни пешком пойти в соседнюю деревню, если там кто при смерти. Хочу Вам перл, излучающий свет сделать.

— И как же я его буду использовать?

— Придётся вставить куда-нибудь, но про то я не готов сказать. Не дай Бог что-то неположенное вашему облику предложу.

— Ты предложи, а я скажу можно так или негоже, — чуть прищурился игумен, с улыбкой наблюдая за моим смятением.

— Я ума не приложу, куда его можно будет вставить. Признаюсь, не силён я в ваших атрибутах, — в конце концов решился я на правдивый ответ, — У вас крест нагрудный всегда на виду, а больше я ничего пригодного не видел. Брошку какую вам вряд ли можно, а вот пряжку для ремня…

— И с какой радости ты готов мне перл сделать?

Вот ведь жук. По глазам ведь видно, что неймётся ему получить перл, но строит из себя девочку.

— Вы ко мне добром, даже слугу моего вылечили, и я так же. Всегда считал, и буду считать, что самое правильное отношение к людям — это зеркальное отражение. Как они к тебе относятся, так и ты к ним относись.

— А не гордыня ли в тебе взыграла, Александр Сергеевич?

— Да хоть бы и она. Не вижу в том ничего предосудительного. Смирение — понятие полезное, и в большинстве случаев, нужное. Вот только далеко не смиренные люди развитие человечества вперёд двигают, не так ли? Иначе мы бы опять обратно в Каменный Век ушли. А смирись русские, и проиграет вся страна.

— Ты это к чему?

— Так зачем нам за примером далеко ходить. Возьмём того же Наполеона с поляками. Все они не нашей веры были, а до Москвы дошли. Смогли бы они удержать завоёванное, что дальше бы случилось? Да ничего хорошего ни для страны, ни для церкви! Смели бы католики все наши храмы. До последнего кирпича всё бы порушили. А мы, русские, не смирились! Превозмогли и погнали супостата обратно, до самого Парижа! Выгнали католиков, заодно удобрив их телами наши земли. Или надо было смириться, забыв про гордыню, Веру и свою Отчизну?

— Эм-м… Видишь ли, Александр, всё не совсем так, — неопределённо попытался игумен что-то изобразить пальцами.

— Вы со мной проще говорите, святой отец, без богословских рассуждений издалека. Они лишь от темы отвлекают, но на существо вопроса никак не влияют. Я что-то неверно сказал? Поправьте меня. Если с Наполеоном что не верно заметил, так у нас с вами два живых свидетеля есть. В пяти минутах езды. Оба из моих дядьёв до Парижа дошли, они меня живо поймают на ошибке. Вот только сдаётся мне, что я прав. Да, в самой войне дядья не поучаствовали — сами знаете, что Псковская губерния была внеополчающаяся. Но в Заграничном походе они побывали и у обоих звания да награды за дело появились, а уж их обоих смиренными никто не назовёт, даже лести ради. Вот и получается, что отстояли Россию перед католиками вовсе не смиренные люди. Тем и Отечество спасли, а заодно и церковь нашу.

Вот это я выдал, аж сам заслушался. Посмотрим, сколько времени мой спич отец Иона будет переваривать.