Хладнокровный ублюдок, яростно рвущий аристократов (СИ) - Борчанинов Геннадий - Страница 24

Надо было только каким-то образом до него добраться.

Я на всякий случай вновь обратился к источнику, и, о чудо, магии в моём распоряжении стало больше. Это противоречило всем законам восполнения силы, которые я только знал, но я чётко ощущал, что она восполнилась. Словно превозмогание, адреналин или ощущение смертельной опасности пополняли мои запасы магической силы. Так что, если я хочу и впредь заниматься развитием магического искусства, придётся всегда идти в первых рядах, в самое пекло. Подвергать себя опасности ради ещё одной порции могущества, на потеху той сущности, что наделила меня этой силой.

— Ты от меня не убежишь, трус! — прокричал барон Розен.

Я шагнул ему навстречу, выбираясь из-за ящика с песком. В лицо мне сразу же полетела целая серия ледяных шипов, способных прошить человека насквозь, но я испарил их прежде, чем они ко мне приблизились, а потом сам рванул к барону, крепко сжимая в руке топор.

— Что⁈ — не поверил Розен.

Он успел возвести между нами ледяную стену, закрываясь ей, как щитом, но я с размаху ударил по ней топором, и она разлетелась на кусочки, как от взрыва.

— Бум, — шепнул я прямо в лицо Розену, приблизившись к нему вплотную.

Синий маг отшатнулся в испуге, распухшее лицо выражало настоящий ужас. Я легонько стукнул его обухом в лоб. Убивать мне его было незачем, а вот выключить ненадолго — почему бы и нет, и барон, обмякнув, упал на асфальт. Хотя другой аристо на моём месте наверняка прикончил бы оппонента. Но я не аристо.

Я немного поглядел на лежащего ничком барона, подошёл к его кабриолету, сунул голову внутрь. На этот раз он был один. Ладно, пусть ещё разок ключи поищет, я вытащил их из замка зажигания и снова метнул изо всех сил куда-то в кусты, окружающие заправочную станцию.

Топор я вернул на место, на пожарный щит, и персонал станции начал робко выглядывать из своих укрытий, радуясь, что мы с бароном не разнесли всю заправку под ноль.

Ну а затем я вернулся к своему джипу, критически оглядывая свежие царапины от ледяных осколков. Глубокие, до металла. Можно было и не красить «Патриота» в белый. Всё равно опять в малярку.

Никого дожидаться я не стал. Ни полицию, ни скорую, ни подкрепление Розенов. Забрался в джип, завёл мотор и поехал. Начинало уже вечереть, а я пока так и не добрался до имения Остерманов.

Навигатор вёл меня по трассе, пока в какой-то момент не приказал свернуть на какую-то стрёмную грунтовку, в лес. Ездили по ней редко, дорога успела частично зарасти травой, ямы и кочки чередовались друг с другом без конца, но подвеска «Патриота» легко справлялась с этими мелкими неприятностями.

Раньше я в гостях у барона не бывал, слышал только, что он забрался далеко в глухомань, подальше от надоедливых посетителей, соседей и вообще от мира. Поэтому, встретив прибитую к сосне табличку «Проезд запрещён», ничуть не удивился. Навигатор упорно вёл меня вперёд, так что я предупреждению не внял.

А зря.

Встретили меня выстрелом, сноп дроби пролетел над крышей «Патриота», заставляя меня вдавить педаль тормоза и резко воткнуть задний ход. На дороге стоял заросший мужик с двустволкой, целясь точно в меня. Первый — предупредительный.

Я с удивлением узнал в этом мужике самого барона. Видел его несколько раз на приёмах и светских раутах, когда он ещё не совсем обезумел, и родовое проклятье не настигло его окончательно. Теперь, видимо, настигло. Я остановил «Патриота», дёрнул ручник и выскочил из машины, вскидывая руки над головой.

— Не стреляйте! Ваше благородие, не стреляйте! — крикнул я.

— Ты кто такой⁈ — рявкнул Остерман.

— Иван Ипатьев! — представился я.

— Не знаю такого! — недружелюбно целясь в меня из ружья, сказал Остерман.

— Мой отец — Василий Заславский! — крикнул я.

Барон, хищно прищурившись, повёл стволом, указывая мне за спину. Мол, проваливай.

— Я к вам по делу! — сказал я.

— Я не веду дел ни с Заславскими, ни с их бастардами! — крикнул барон.

— Я не отношусь ни к тем, ни к другим! — сказал я.

Остерман нахмурился, пытаясь найти смысл в моих словах, опустил ружьё.

— Мне нужно с вами поговорить! — сказал я.

— Говори, — разрешил барон. — Как это ты можешь быть сыном Заславского, если ты не Заславский и не бастард?

— Я изгнан из рода из-за отсутствия дара, — признался я. — Но речь не об этом…

— Вот оно что! — усмехнулся Остерман. — Понял. Хорошо, идём. Внутри поговорим.

Я осторожно последовал за ним, бросив «Патриота» посреди дороги. Всё равно тут никто не ездит, учитывая, как Остерман встречает гостей.

Поместье баронов Остерманов оказалось крепкой бревенчатой избой, похожей скорее на домик лесника, нежели на дворянское имение, но это было именно оно. Угрюмый двухметровый амбал в простой рабочей одежде, по всей видимости, единственный слуга Остерманов, покосился на меня, на секунду отвлекаясь от колки дров.

Сам барон Остерман же фонтанировал красноречием, закинув ружьё на плечо.

— Поверить не могу, что могу пообщаться с нормальным человеком. Я имею в виду, хорошо воспитанным и не испорченным этой проклятой магией, ну, ты понимаешь, да? — торопливо говорил он на ходу. — И не простолюдин лапотный, и не надменный маг, мнящий себя повелителем мира!

Мне он не давал вставить и слова, тараторя о своём, старик, похоже, соскучился по человеческому общению в своём лесу.

— Пойдём в дом! Скорее! — позвал он. — У меня есть иван-чай, ты такого точно не пробовал!

— Я хотел всего лишь поговорить, ваше благородие, — сказал я, пытаясь вежливо увильнуть от очередного чаепития.

— Ну нет! Серьёзные дела на улице не обсуждают! — настоял барон.

Он, в принципе, прав, такие дела ведутся за столом, в спокойной и расслабленной обстановке. Но время уже близилось к вечеру, и мне не хотелось задерживаться в этой глуши.

— Я убил Петра Воронцова, — рубанул я с плеча, желая сразу вывести барона на серьёзный разговор.

Тот резко остановился и повернулся ко мне.

— Невозможно, — сказал он.

— Однако он мёртв, — сказал я.

— Идём, — приказал барон. — Похоже, разговор у нас будет долгий.

Барон Остерман, будучи одарённым, Зелёным магом Второго ранга, ненавидел магию. В обществе ценились совсем не те качества, которые должны были. Честь и доблесть не имели никакого значения, если ты достаточно искусен в магии. И это бесило Георгия Константиновича ещё с тех времён, когда он учился в закрытом интернате для дворянских детей.

Мир жесток и несправедлив, но мир аристократов несправедливее в десятки раз. И когда его невеста вынуждена была выпить яду на свой двадцатый день рождения из-за того, что дар так и не пробудился, барон Остерман поклялся, что разрушит эти глупые предрассудки насчёт дара. С тех пор он успел состариться и уйти в лес, разочаровавшись в своей идее. Но несправедливость всё равно жгла его, как бы он с ней не пытался бороться.

И поэтому мы с ним нашли общий язык.

Внутри его дома, убранство которого резко отличалось от того, как дом выглядит снаружи, мы всё же уселись пить иван-чай. Пренебрегать приглашением барона было бы глупо, если я вообще хотел получить его помощь.

— Рассказывай, — потребовал Остерман, лично выставляя на стол, укрытый кружевной скатертью, две чашки с дымящимся ароматным напитком.

— Что именно? — спросил я.

— Про Воронцова, — сказал он.

Старые враги. Настолько старые, что вражда тянулась сквозь поколения, нисколько не угасая. Наоборот, маховик насилия раскручивался всё сильнее и сильнее, и первоначальная обида давно забылась, мстили уже не просто за оскорбление чести, а за убитых и раненых, которых накопилось уже великое множество.

— Он пытался меня убить. Я убил его, — пожал я плечами, не желая раскрывать свой секрет Остерману.

Тот прищурился, пристально взглянул на меня.

— Ладно. Одной собакой меньше, — проворчал он. — То-то я думаю, воздух чище стал.