Ночной администратор - ле Карре Джон - Страница 8

• Предыдущая
• 8/118
• Следующая

Казалось, она опять не обратила внимания на его уверения или сочла их слишком поспешными.

– Фрэдди подозревает меня. Он ведь доверил бумаги мне, не рискуя держать их дома или в офисе. Дикки Роупер настраивает Фрэдди против меня.

– С какой стати?

– Роупер имеет непосредственное отношение к этим письмам. До сегодняшнего дня они предполагали сотрудничать. Я присутствовала при их переговорах на яхте. Роупер не очень-то был в восторге от лишнего свидетеля, но Фрэдди хотелось пустить ему пыль в глаза, и Дикки пришлось потерпеть.

Она ждала, что он скажет, но Джонатан промолчал.

– Фрэдди был у меня сегодня вечером. Он пришел позже чем обычно. Когда он в городе, то бывает у меня до обеда. Оберегая репутацию жены, он пользуется автомобильным лифтом, проводит у меня два часа и возвращается в лоно семьи. Может быть, это звучит высокопарно, но я горжусь, что не внесла разлада в его дом. Сегодня он пришел позже. Ему позвонили по телефону. Выяснилось, что Роупера предупредили.

– Предупредили? Кто?

– Хорошие друзья в Лондоне. – И добавила с горечью: – Хорошие для Роупера, естественно.

– Что ему сказали?

– Что о его готовящейся сделке с Фрэдди стало известно в правительственных кругах. Роупер не распространялся по телефону, сказал только, что он рассчитывал на его, Фрэдди, благоразумие. Его братья не были столь же деликатны. Фрэдди сначала не посвящал их в свои планы. Ему хотелось самоутвердиться в их глазах. Он зашел так далеко, что думал использовать их парк грузовиков для провоза товаров через Иорданию. Это особенно их возмутило. А Фрэдди, напуганный Роупером, признался им во всех грехах. Он впадает в бешенство при одной только мысли, что потеряет доверие своего ненаглядного Роупера. Так никому? – повторила она, все еще глядя в ночное небо. – Разумеется, никому. Мистер Пайн не имеет никакого понятия, как информация дошла до Лондона и как она попала к друзьям мистера Роупера. Сейф, документы... он понятия не имеет, о чем речь...

– Нет. Не имею. Простите.

До сих пор она не смотрела на него. Теперь наконец повернулась, и он увидел ее лицо. Оно было до неузнаваемости изуродовано кровоподтеками. Один глаз совершенно заплыл.

– Я прошу вас проехаться со мной в машине, мистер Пайн. От Фрэдди всего можно ожидать, когда его честь под угрозой.

Время стояло. Роупер все еще читал каталог «Сотби». Его лицо никто не разукрашивал. Бронзовые часы продолжали бить. Джонатан зачем-то сверил их со своими наручными часами и, почувствовав, что обрел способность двигаться, открыл дверцу и подвел большую стрелку. «Спасаться, бежать, – говорил он себе, – переждать, затаиться». Из невидимого радио звучал Моцарт в исполнении Альфреда Бренделя. Коркоран, как бы за кадром, все еще говорил по телефону, теперь уже по-итальянски, хотя и не так уверенно, как по-французски.

Но спастись Джонатану не удалось. По лесенке с резными перилами спускалась умопомрачительная девушка. Он не слышал, как она появилась, босая, в гостиничном халате, а когда услышал, едва смел поднять на нее глаза. Ее длинные ноги порозовели от воды, зачесанные назад, как у примерной школьницы, волосы, аккуратно лежали на плечах. Запах пены для ванн сменил запах гвоздик в День поминовения. У Джонатана почти помутилось в голове от желания.

– Если хотите снять усталость, рекомендую вам заглянуть в холодильник-бар, – предложил Джонатан, обращаясь к спине Роупера. – Водка из шести стран, виски, все отобрано лично господином Майстером. – Что он еще забыл? – Да, круглосуточное обслуживание в номере для вас и всех ваших, разумеется.

– Прекрасно, я как раз проголодалась, – напомнила о себе девушка.

Джонатан с невозмутимой улыбкой повернулся к ней.

– Заказывайте все, чего только пожелаете. Меню – это только как подсказка, они там обожают творить. – Он повернулся к Роуперу, в него будто дьявол вселился. – И новости на английском, если хочется посмотреть на войну в заливе. Зеленая кнопка, затем номер девять.

– Был там, видел своими глазами, спасибо. Что-нибудь понимаете в скульптуре?

– Не очень.

– Я тоже. Заказ примите на двоих. Привет, дорогая. Хорошо поплескалась?

– Чудесно.

Пройдя через всю комнату к низкому креслу, Джедс-Джед устроилась в нем и взяла меню, нацепив при этом на свой носик совершенно круглые, маленькие и, Джонатан дал бы голову на отсечение, абсолютно ненужные очки в золотой оправе. Софи сдвинула бы их на лоб. Музыка, лившаяся рекой, достигла устья и вливалась теперь в море широким потоком. Из невидимых квадрофонических динамиков объявили, что Фишер Дискау исполнит песни Шуберта. Мощное плечо Роупера сдвинулось по направлению к Джонатану. Как сквозь туман: Джед скрестила розовые ножки, непроизвольно натянув на коленки полу халата. Она все еще изучала меню. «Шлюха! – звучало в мозгу Джонатана, – Сучка! Ангелочек! Влип как мальчишка! Зачем? Почему?» Холеный палец Роупера указывал на иллюстрацию.

"Лот 236. Венера и Адонис. Мрамор. 70 дюймов без подставки. Венера любовно касается пальцами лица Адониса. Прижизненная копия со скульптуры Кановы[5]. Не подписана. Оригинал – в Женеве, Вилла ла Гранж. Приблизительная цена – 60 – 100 тысяч фунтов".

Пятидесятилетний Аполлон желает приобрести Венеру и Адониса.

– Что это за «рости»? – сказала Джед.

– Прошу прощения, «рести». Полагаю, вы это имеете в виду? – произнес Джонатан тоном разбирающегося в гастрономии человека. – Блюдо из картофеля. Швейцарская кухня. Деликатес. Что-то вроде жаркого, только из вареного мяса с картофелем, обжаренным в масле. Замечательно вкусно, особенно если вы проголодались. И его у нас великолепно готовят.

– Как они вам? – спросил Роупер. – Нравится? Или нет? Что за безразличие. Так не годится! Дорогая, закажи хаш, помнишь, пробовали в Майами. Ну скажите что-нибудь, мистер Пайн?

– Я полагаю, это очень зависит от того, где они будут стоять, – осторожно заметил Джонатан.

– В конце садовой дорожки. Беседка на вершине холма. Вид на море. Лицом на запад, так что вечерняя подсветка обеспечена.

– Лучшее место на земле, – сказала Джед. Почему ее голос так бесит его? Зачем она все время отрывается от меню?

– Солнце гарантировано? – спросил Джонатан с самой своей снисходительной улыбкой.

– Триста шестьдесят дней в году. – В голосе ее послышалась гордость.

– Говорите же, – настаивал Роупер. – Я не умею читать чужие мысли. Ваш приговор, Пайн?

– Боюсь, совсем не в моем вкусе, – сухо сказал Джонатан, не подумав.

Зачем он вообще это сказал? Джонатан и сам не знал. Он абсолютно не разбирался в статуях, никогда их не продавал, не покупал и помнил только разве что страшенного бронзового графа Хейга в кадетской школе, глядевшего в бинокль на Господа Бога. Он хотел лишь осадить Джед.

Ни один мускул не дрогнул на лице Роупера, но на какой-то миг Джонатану показалось, что он все-таки умеет читать чужие мысли.

– Ты смеешься надо мной, Джемайма? – спросил Роупер с обворожительной улыбкой.

Меню опускалось все ниже и ниже, пока, наконец, забавное чистенькое личико не выглянуло из-за его верхнего края.

– Почему я должна смеяться?

– Помнится, тебе они тоже не слишком понравились, когда я тебе их показывал в самолете.

Она положила меню на колени, обеими руками снимая бесполезные очки. Широкий рукав халата задрался, и Джонатану, к его величайшему ужасу, открылась ее великолепная грудь с торчащим соском, слегка подрагивающим в такт движениям руки. Верхнюю часть груди золотом заливал свет настольной лампы.

– Милый, – сказала она мягко. – Это абсолютная, полная, чистейшая чепуха. Я сказала только, что у нее слишком большая задница. Нравятся тебе большие задницы – покупай. Твои деньги – твоя задница.

Роупер улыбнулся, пошарил рукой и схватил за горлышко бутылку «Периньона». Он распечатал ее.

– Корки!

– Здесь, шеф!

• Предыдущая
• 8/118
• Следующая