Джудит - Фэйзер Джейн - Страница 28
- Предыдущая
- 28/74
- Следующая
Это было любимое выражение отца. Он часто говорил так, когда начинала приходить плохая карта, и Джудит сейчас его довольно точно процитировала.
Глаза леди Баррет вспыхнули и погасли, лицо побледнело, а на щеках четко проявились густые мазки румян.
— Я очень давно не слышала этого выражения. Джудит пожала плечами:
— А что в нем такого особенного? Так говорят… О, Себастьян. — Она с облегчением вздохнула, увидев брата. — Мне кажется, ты не знаком с леди Баррет.
Наблюдая, как он с улыбкой склонился к руке Агнес, Джудит подумала: «Интересно, а он почувствовал ее тревожную странную ауру?» Но на Себастьяна, похоже, чары Агнес Баррет не подействовали.
— Себастьян, уже поздно, — резко произнесла Джудит. — Я прошу извинить нас, сударыня…
Брат бросил на нее беглый взгляд и галантно раскланялся с леди Баррет.
— Чего это ты вдруг заторопилась? — спросил он, как только они оказались одни.
— Голова что-то заболела.
Все ее радостное настроение куда-то улетучилось. Она хотела сейчас только одного: уйти отсюда, из этой духоты, из этого насыщенного настоя женских духов и горячего воска массивных канделябров.
— А кроме того, мне стало не везти. Брат хмуро посмотрел на нее:
— А вот это слышать неприятно. По-моему, ты знаешь правила.
— Конечно, знаю. Но сегодня было что-то непонятное. Она все не решалась рассказать ему о странном влиянии леди Баррет. В конце концов решила этого не делать. Довольно глупо было объяснять свою неудачную игру потусторонними причинами.
— Но я все же заработала на рубины. И на лошадей еще осталось.
Джудит посмотрела через плечо. Леди Баррет уже поднялась из-за стола и разговаривала с хозяйкой. Очень сметная женщина. Высокая, стройная, вызывающе одетая в низко декольтированное платье из изумрудно-зеленого муслина с вышивкой. «В молодости она, вероятно, была красавица, — решила Джудит. — Еще бы — такие темно-рыжие густые волосы, высокие скулы и безупречная линия рта». Цвет ее платья был одним из любимейших у Джудит, и она приказала себе больше никогда этот цвет не носить, но тут же упрекнула себя за эти детские страхи.
Уже рассветало, когда лакей впустил Джудит и дом. На цыпочках она прошла наверх в свою спальню. Зная, что придет поздно, она сказала Милли, чтобы та ее не ждала. Огонь в камине почти погас, свечи догорали. Она сбросила платье и, залюбовавшись розовым восходом, на минутку задержалась у окна.
— Где ты была?
Джудит резко повернулась. В дверях, опершись на косяк, стоял Маркус. Он был раздет; как и она, и был весь как натянутая струна.
— На балу у Кавендишей.
— Я был там четыре часа назад, хотел проводить тебя домой. Вас там не было, сударыня-жена.
А затем оставшиеся три часа он лежал, прислушиваясь к каждому стуку, каждому скрипу. В голову лезли разные кошмарные случаи, например, встреча с грабителями. Он воображал самое худшее, ворочайся, мучился, не находя ее отсутствию никакого разумного объяснения.
После напряженной ночной работы на Пикеринг-стрит Джудит соображала медленно. В данном случае она не нашла ничего лучшего, как пожать плечами и холодно спросить:
— Так ты за мной шпионил?
Но к Кавендишам Маркус направился с самыми лучшими намерениями, надеясь уладить размолвку, хотя еще не зная как. Вернее, он знал единственный способ и, видимо, собирался им воспользоваться. Но этот холодный насмешливый вопрос рассеял все добрые побуждения.
— А мне казалось, я имею право знать, где проводит ночь моя жена. Если бы она не шлялась черт-те где, никакой необходимости, как ты изящно изволила выразиться, шпионить у меня бы не было.
Джудит немедленно сменила тактику. Самое страшное, если Маркус начнет ее выслеживать. Это разрушит все планы на игру. Она улыбнулась:
— Маркус, я была с Себастьяном. В последнее время у нас все не было возможности по-настоящему поговорить.
Маркус знал, как они были близки, эти брат и сестра, какими прочными нитями были связаны. Он пристально посмотрел на жену. И чем дольше Маркус на нее смотрел, тем больше ее нагота начинала заслонять все остальное.
— Поскольку мы все равно не спим, почему бы остаток ночи нам не провести вместе? — вдруг прошептала она.
Он взял ее за руки и притянул к себе, изучая ее лицо, убеждая себя в том, что объяснение, которое она дала, есть самое что ни на есть понятное и правдоподобное.
— Я тоже об этом подумал. — Он увлек ее к постели и повалил навзничь. — Значит, ты была у брата?
— У нас было о чем поговорить. — Ее руки блуждали но его телу.
Маркус схватил ее запястья:
— Джудит, ты не ответила на мой вопрос. «Черт бы его подрал! Вынуждает меня лгать!
— Конечно.
»Врет она или нет? Какие основания у меня верить ей? Им все еще продолжало владеть какое-то упорное недоверие.
— Почему я должен тебе верить? — Руки его уже ласкали любимое тело.
— А почему бы и нет? — Голос ее звучал глухо.
— Послушай, сударыня-жена, если ты собираешься меня обманывать, то вскоре обнаружишь, что моему терпению и доверию есть предел. Ты мне жена и должна охранять мою честь. Но честь и ложь вместе не уживаются.
— Пошел ты со своими угрозами знаешь куда, Маркус! — Джудит села и посмотрела на него. — Почему это я вдруг лгу?
— Не знаю, — ответил он. — Но можно спросить и так: почему бы тебе не лгать?
Джудит стало больно, и она закрыла глаза… от боли, названия которой она не знала. Она действительно солгала ему. Но кто в этом виноват?
Маркус прилег рядом с ней на подушку и тоже закрыл глаза. Он чувствовал ее боль, как свою, и он пытался сейчас найти слова, которые придали бы хоть какой-то смысл, какое-то объяснение этой неразберихе в их отношениях.
— Джудит, я не хочу, чтобы моя жена отсутствовала по ночам, и не важно, будет с ней брат или нет. Согласен, ты привыкла жить иначе, но сейчас ты маркиза Керрингтон, моя жена, и то, что годилось для Джудит Давенпорт, для нее не годится. Да ты это и сама прекрасно знаешь.
— Но почему ты решил, что я совершаю или могу совершить что-нибудь предосудительное? Я сказала тебе, что была с братом. Разве этого не достаточно?
— Ты, видимо, забыла, что мне известно, кто вы такие, ты и твой брат. Любителя настричь шерсти с глупых овец… мастера игры с веером…
— Это давно забыто, — проговорила она, покраснев. — У тебя больше нет оснований так утверждать.
— Хотелось бы верить, что нет… И не будет. И вот почему. — Он цепко взял ее за подбородок. — Если когда-нибудь я обнаружу, что вы с братом снова принялись за старое, то ты пожалеешь, что родилась на свет. Надеюсь, я выразился ясно?
Джудит попыталась вырваться из его хватки:
— Твои слова трудно истолковать по-иному.
— Я хочу быть уверенным, что правильно понят.
— Отдыхай спокойно, все в порядке. Ты понят правильно.
Однако мы будем это делать… снова и снова.
»А когда все закончится, я оставлю наконец Маркуса, и он найдет себе достойную жену, честную, высоконравственную, тихую и послушную, в общем, воплощенную добродетель. И пожелаю ему с ней счастья и радости».
— Я считаю, что нам обсуждать больше нечего, — холодно произнесла она. — Спокойной ночи, милорд.
Маркус спрыгнул с постели:
— Спокойной ночи, мадам.
Дверь за ним со стуком затворилась. Глотая слезы, Джудит скорчилась в постели. Она чувствовала себя разбитой и несчастной. Тело ее жаждало совсем другого завершения этой ночи. Заплаканными глазами она взирала на бледную дымку раннего утра. Сна не было ни в одном глазу, тело ломило и требовало… требовало…
И тут дверь ее спальни отворилась вновь. Маркус бросился к ее постели.
— Будь оно проклято, Джудит! Я не знаю, что мне с тобой делать, — шептал он, но этот хриплый шепот гремел в тишине. — Я хочу тебя больше, чем когда-либо желал какую-нибудь женщину, но иногда ты доводишь меня до такого состояния, что я начинаю путаться в своих чувствах. Порой мне одинаково тебя хочется ласкать и бить.
Джудит молча сбросила одеяло, обнажив свое тело, сейчас жемчужное в лучах восходящего солнца. Маркус лег рядом с ней и прижал ее к себе, сильно, жестко и властно; быстро погладил ее всю, словно убеждаясь, что это прелестное тело принадлежит ему. Он обжигал своими пальцами и языком, выжигая на ее коже клейма любви. У Джудит в глазах еще стояли слезы, но это были уже слезы радости, слезы упоения, слезы… Некий вихрь закрутил их в клубок, и вновь — уже в который раз — они стали единым целым: Джудит — частью его, а Маркус — частью ее.
- Предыдущая
- 28/74
- Следующая
