Вторая армия (СИ) - Кленин Василий - Страница 14

Полковник нахмурился.

— Давай! Я знаю, что самураям не нравится. Но это почти идеальная ситуация для такой атаки — где еще попробовать, если не здесь!

Гото Арита пожевал губу и кивнул.

— Возьми у меня третью роту, генерал. Это самая старая, там большинство — ронины. Они самые надежные… Ах да! У меня для тебя новость есть: в нашем лагере пусто. Мацуура все-таки сбежали.

Наполеон бросил взгляд вверх по склону. И верно, в тени деревьев было на удивление тихо.

«Вроде бы, я и прав оказался, а всё равно грустно… Ну, хвала местным божкам, что хоть в спину не ударили…».

Пока лучники третьей роты спешивались, остальные всадники построились в колонны и двинулись за правый фланг, удерживаемый Стеновиками Ли Сунмона. Впереди их ждал ровный, как стол, склон, на котором можно без проблем провести любые перестроения.

Генерал Ли быстро разделил переданную ему роту на пять отрядов, один из которых сам повел на центральный редан. А там уже завязалась рубка! Северные самураи активно лезли на вал, остановить их становилось всё труднее. Даже канонирам пришлось хватать холодное оружие и вступать врукопашную.

«Крайне обидно будет потерять батарею уже на пороге победы. Надо, хотя бы, полчаса продержаться» — поставил себе цель Наполеон и выхватил саблю.

Да, практически настоящую пехотную саблю! Тяжелый хвандо с ужасным балансом, смещенным к острию, раздражал генерала без меры. Фехтование такой болванкой больше напоминало рубку дров топором, и делать это (особенно, с в стариковском теле) было невыносимо. Черт знает, сколько времени пришлось Наполеону стоять над душой хакатского кузнеца, чтобы добиться привычного для себя оружия. По счастью, изгиб клинка у сабли почти такой же, как у местных катан. С остальным были сложности: «Ли Чжонму» требовал переделывать оружие снова и снова. Чтобы обух у основания был потолще, а само лезвие к низу плавно истончалось — только так создавался идеальный баланс. Чтобы острие было колющим, чтобы рукоять — всего на одну ладонь. А уж бронзовую гарду с двумя дужками переделывали раз пять.

Зато сейчас сабля легла в ладонь, как родная. Как привет из бесконечно далекой родины, где он был молод и полон сил. Нет, честно! Медная оплетка рукояти словно вдохнула новые силы: генерал взметнул оружие вверх и кинулся в атаку.

Первый враг умер сразу. Какой-то непозволительно полный самурай сцепился с перепуганным канониром и не видел приближающуюся угрозу. По счастью, в ниппонских доспехах слишком много открытых и уязвимых мест — сабля своим острым «носом» играючи вошла в бок пониже подмышки. Но какое-то чутьё все-таки подсказало ниппонцу, тот в последний момент начал резкий разворот, вздымая свой тати над головой в обеих руках. Саблю едва не вырвало из старых рук генерала, пришлось покачнуться вслед за убегающим эфесом…

И лишь благодаря этому тяжелый клинок уже умирающего самурая опустился не на голову лидера Армии Южного двора, а куда-то мимо.

«Надо быть осторожнее!» — приказал сам себе генерал, вытащил, наконец, саблю и уткнулся в нового врага.

Доспех последнего был плохо выкрашен, местами проржавел и состоял из совсем мелких пластинок. Зато к шлему была подвязана оскаленная полумаска, долженствующая напугать врага.

— Уарырдрраху! — что-то непонятное прорычал самурай, усиливая пугательный эффект… и покуда чосонский старик еще не оправился от ужаса, нанес стремительный косой удар в голову — прямо под тулью шлема.

Генерал легко взял верхнюю левую защиту обратным разворотом, надеясь перевести блок в удар… но не успевал! Тати летел в него уже справа, затем слева — только успевай подставлять саблю.

Крайне неудобно фехтовать с ниппонцами. Генерал привык, что сабля должна сама летать в руке фехтовальщика! Практически свободной птицей. А поединщик лишь умело направляет этот полет… Но самураи дерутся иначе. Клинок в обеих руках, удары жесткие, резкие, почти неостановимые. Он видел их поединки — скала идет на скалу.

Остановив новый удар за линией плеча, генерал попытался закрутить тати своей саблей… но куда там! Одна старческая рука против двух молодых. Ниппонец брезгливым жестом отбросил «ластящуюся» саблю и снова пошел в атаку.

«Придется скалой на скалу» — вздохнул генерал, расставил пошире ноги и с размаху пошел на удар встречным ударом. Клинки со звонким стуком встретились, в запястье отдало неприятной болью, но главнокомандующий выдержал.

«Сейчас ты хочешь меня додавить, — усмехнулся он. — Такой молодой и сильный… А мы вот так!».

Генерал провернул саблю обухом к тати, так что загнутое острие оказалось за линией вражеского клинка.

«Ну! Попробуй-ка сделать также, держа меч двумя руками!» — усмехнулся «старик» и быстро, пока ниппонец его не опрокинул, сделал выпад, скользя вдоль вражеского лезвия. Сабля четко вошла под оскаленную маску, тогда как тати лишь бессильно прошелестел по крепкому чосонскому наручу. Самурай начал захлебываться собственной кровью и безвольно опустил руки.

В этот же миг новый вражеский меч с силой ударил генералу в бедро! Пластинчатая «юбка» доспеха выдержала, хотя, «старику» пришлось покачнуться. Не глядя, возвратным движением сабли, он полосанул по ударившей его руке. Третий самурай с шипением отскочил. Не от боли — эти жестокие воины плюют на боль. А от досады, что раненая рука не способна добить врага.

«Меня, кажется, окружают» — меланхолично заметил генерал. К счастью, не только он.

— Защищайте сиятельного! — заревел где-то в стороне полковник Чахун.

Тут же Головорезы и свежие ронины с удвоенным рвением ринулись в бой — так что за десяток вдохов редан был полностью очищен. А новые северяне лезть на вал не спешили. И понятно почему.

В тылу северной армии разворачивалась кавалерия Ариты.

Их было всего около шестисот. Но это был совершенно свежий отряд. Конечно, незаметно подойти им не удалось, и многие конные самураи спешно разворачивали лошадей против новой напасти. Две стрелковые роты Ариты уже рассыпались редким строем и начали обстрел вражеских всадников. Покуда от них стрел летело больше, чем от северян, но к последним присоединялись всё новые и новые группы — из тех, кто не было скован боем с Дуболомами.

Аритовы лучники припустили вверх легкой рысью, активно опорожняя колчаны. Они ловко выбивали врагов из седел, но и им доставалось. Чем ближе сходились лучники, тем больше потерь.

Вдруг, как по команде (а на самом деле — именно по команде) стрелки развернули лошадей и галопом припустили на фланги! А северяне увидели, что на них несется плотный строй. Это были копейные роты: четвертая — в первой шеренге, пятая — во второй, в десятке корпусов позади первой. Атака двумя шеренгами — этот маневр Наполеон учил самураев выполнять все последние недели. Выходило плохо. Такой бой ниппонцам был непривычен и неудобен. Но сегодня они все-таки решились попробовать.

Копейные роты были снабжены лучшими доспехами. Сейчас они подняли свои пики вверх и покачивали их — считалось, что так можно сбить часть стрел. Конечно, шеренга была далека от идеала. Никакого равнения. Но всё равно рассеянную по полю конницу северян она испугала. Кто-то из них еще пытался стрелять, кто-то уже тянулся за нагитанами и мечами, кто-то спешно разворачивал коней, понимая, что этот строй их сейчас сметет. Но уйти не успел никто. Попробуйте уйти от уже разогнавшейся лощади!

Первая шеренга опустила древки и накрыла рассеянных самураев; пики нашли свои первые жертвы. Затем копейщики Ариты достигли основной массы вражеской кавалерии — вломились в нее с треском и хрустом, на ходу выхватывая мечи вместо переломанных пик. А следом — через небольшой интервал — влетела вторая шеренга!

Бой становился совершенно неуправляемым и кровавым. Тут еще слева на центр повалили асигару, с которыми, похоже, разобрались Головорезы… Сумятица полная, стрелять из пушек некуда.

Однако, Наполеон забыл обо всем этом, когда взглянул в сторону озера.

Как Гванук ни рвался, размахивая своим легким мечом (который Угиль упорно называл ножичком), но пробиться к строю северян не выходило. Перепуганные сигару всё активнее отступали к центру битвы, так скоро и подраться не с кем будет!