Непокорный ангел - Фэйзер Джейн - Страница 33

• Предыдущая
• 33/79
• Следующая

— Трудности, конечно, будут, — нетерпеливо вставила Генриетта. — Вам, несомненно, следует подготовиться к началу официального дела. Оно может затянуться на годы и чем быстрее начнется, тем лучше.

— Давайте начнем, леди Драммонд. Я уверен, как и ващ муж, что это простое недоразумение, недосмотр, — сказал адвокат успокаивающим тоном.

Генриетта посмотрела на Дэниела, который был явно раздосадован, и решительно сказала:

— Я не хочу смущать вас, господин Филберт, но не вижу смысла молчать. Нас здесь только трое, и все мы знаем истинную ситуацию. Какой смысл биться головой о стену? — Она говорила адвокату, но смотрела на мужа.

Дэниел вздохнул. Ему, конечно, следовало бы знать, что Генриетта не утерпит и выскажет все, что думает.

— Во всем должен быть смысл, — сказал он. — Нельзя кого-то обвинять в преступлении, не имея доказательств. Твой отец еще не присвоил себе открыто твое наследство. И к нему еще никто за ним не обращался. — Слова его звучали очень резко.

— Конечно, — поспешно согласился господин Филберт. — Вряд ли надо говорить об этом, и к тому же сейчас любой человек должен быть очень осторожен. Давайте пока называть это дело недоразумением и трактовать именно таким образом. Я уверен, все уладится без осложнений.

Генриетта пожала плечами:

— Вы, конечно, можете в это верить, если вам так хочется, но я лучше знаю своего отца.

Дэниел встал, — Кажется, сказано было достаточно. Не разрешите ли, господин Филберт, посмотреть составленное вами письменное требование, и мы пойдем, пожелав вам удачи.

Адвокат выложил на стол бумаги, написанные аккуратным почерком, и протянул сэру Дэниелу. Генриетта, решив, что ее нескромность уже ничего не изменит, встала и подошла к Дэниелу, нагло заглянув через его плечо. Ей удалось прочитать отдельные строки документа, который не вызвал у нее особого интереса, так как был написан официальным юридическим языком.

— Ты закончила? — сухо спросил Дэниел, дочитав до конца.

— Да, благодарю.

— Надеюсь, у тебя нет возражений.

— Если ты согласен, — смиренно сказала она.

Дэниел взял себя в руки и ничего не сказал. Господин Филберт был уже достаточно шокирован в это утро. Дэниел вернул документ адвокату, и они вышли на холодную улицу.

— Ты огорчен? — спросила Гэрри без предисловий.

— Очень, — сказал Дэниел. — Из-за себя не меньше, чем из-за тебя. Я должен был знать, что ты не сможешь вести себя как следует.

— Я не считаю, что вела себя неправильно, — решительно сказала Гэрри. — Почему я не могу прочитать письмо? Оно касается меня даже и большей степени, чем тебя.

— Ты моя жена, — тихо сказал Дэниел. — А раз так, все, что касается тебя, непосредственно касается и меня. Для тебя, возможно, является нормой вызывающее, легкомысленное поведение дома, но в общественном месте ты должна придерживаться установленных правил. Я не хочу испытывать стыд за поведение моей жены.

Генриетта искала слова в свою защиту, но так и не нашла их. Она знала, что жена должна быть кроткой, послушной и преклоняться перед умом и знаниями мужа. Жены не должны противоречить своим мужьям и оспаривать их решения или способы ведения дел. Жены вообще не должны вмешиваться в их дела, иначе они могут только опозорить своих мужей. Она прекрасно знала все эти правила, но это не означало, что она их принимала.

Дэниел покосился на Генриетту, шедшую рядом с поникшей головой. Его жена явно была необычной женщиной, и переделать ее казалось просто невозможным. Так или иначе, с этим приходилось считаться, но Генриетта, в свою очередь, должна соблюдать общепринятые нормы поведения.

Придя к такому выводу, он решил не проявлять мягкости, и обед, который приготовила Доркас, прошел в молчании. Закончив еду, Дэниел сказал жене, что у него есть дела и он вернется только в конце дня. Это вполне устраивало Генриетту. Когда Дэниел вернется домой, его будет ждать совсем другая жена, и он поймет, что она раскаивается, и забудет о ее неприличном поведении в адвокатской конторе.

От тех денег, что Дэниел дал ей на хозяйственные нужды перед отъездом из Кента, у нее остались две кроны. Вооружившись ими, Генриетта вышла из дома, плотно закутавшись в плащ. Доркас, казалось, не удивилась, когда Генриетта сказала ей о предстоящей прогулке, так как, вероятно, не знала, что Дэниел запретил ей выходить без сопровождения. Доркас даже не предостерегла ее, из чего Гэрри сделала вывод, что Дэниел проявил излишнее беспокойство. Во всяком случае, она не собиралась уходить далеко, только до магазина, мимо которого они проходили утром, где продавались духи, мыло и сушеные травы.

Генриетта вышла на узкую улочку и почти столкнулась с чумазым, одетым в лохмотья мальчишкой. Он держал в руках полбуханки хлеба. Сзади послышались шум и крики: «Держи вора!» Он споткнулся и рухнул к ногам Гэрри, с побелевшим лицом и полными ужаса глазами уставился на нее, ожидая, что она его схватит.

Гэрри быстро наклонилась и помогла мальчику подняться на ноги.

— Поторопись! — шепнула она, подтолкнув его в направлении другой улочки. Мальчишка помчался, не оглядываясь, лавируя между экипажами и телегами, и вскоре исчез в толпе.

— Клянусь, он побежал сюда! — В начале улицы появился раскрасневшийся от бега стражник, за ним следовал громадный детина, чей испачканный мукой фартук говорил о его профессии.

— Воровское отродье! — крикнул булочник, вытирая вспотевший лоб и оглядываясь вокруг. Взгляд его остановился на Генриетте, которая стояла, с явным равнодушием наблюдая за происходящим. — Эй, мисс, не видели вы здесь сопляка минуту назад?

Гэрри надменно подняла бровь, давая понять, что не привыкла к подобному обращению.

— Нет, не видела, — заявила она. — Сопляки меня не интересуют.

— Скажите пожалуйста! — проворчал булочник, однако стражник, который лучше отличал господ, отдал ей честь, пробормотал извинения и увлек своего спутника в противоположном направлении.

Довольно посмеиваясь, Генриетта продолжила свой путь и наконец нырнула в низкую дверь маленького магазинчика, воздух в котором был напоен крепким запахом сушеной лаванды, мускуса и пчелиного воска. Сельские жители сами заготавливали все это, и никто не думал это покупать, однако она, подавив чувство вины за то, что тратит деньги таким безрассудным образом, обратилась к женщине, сидящей на низком стуле возле горящего камина, и заказала сушеную лаванду, маленький кувшинчик розовой воды и самое ценное и важное — кусок мыла, не такого, каким они пользовались дома, из щелока и животного жира, а мягкого, нежного пахнущего вербеной и очень дорогого. Однако Дэниел не стал бы в этом случае думать о цене, решила она, сжимая жалкую шестипенсовую монету, которая осталась от ее двух крон.

Со своими покупками, глубоко спрятанными в кармане плаща, Генриетта поспешила назад по многолюдной Чипсайд-стрит, а затем по Патерностер-роуд. Вокруг лавки мясника собралась галдящая толпа, и, будучи очень любопытной, Генриетта подошла посмотреть, что вызвало такой шум. Она пролезла вперед, не обращая внимание на возмущенную ругань и толчки, и сразу захотела вернуться назад. Два парня привязали тлеющую головешку к хвосту тощего одноглазого кота. Толпа хохотала, бросая комья грязи, камни и все, что попадало под руку, в несчастное, измученное создание, пронзительно визжащее от боли и ярости и отчаянно пытавшееся спастись.

Генриетта знала о жестокости деревенских жителей, но она была совсем другого рода по сравнению с этим злобным наслаждением толпы муками животного. Здесь жестокость была бесцельной и бессмысленной, только для того, чтобы позабавиться. Она выскочила в круг и попыталась схватить кота, но тот увернулся, и толпа захохотала еще громче, наслаждаясь этим новым зрелищем. Плача от гнева и обиды, Генриетта бросала в толпу все известные ей ругательства. Вдруг совершенно неожиданно из окна на кота вылили ведро воды, отчего огонь сразу погас, а юбка и ботинки Генриетты забрызгало грязью. Окно резко захлопнулось, и толпа заворчала.

• Предыдущая
• 33/79
• Следующая