Считаю до трех! - Алмазов Борис Александрович - Страница 4
- Предыдущая
- 4/36
- Следующая
Он подумал о том, как однажды встретит своих одноклассников или бывших товарищей по команде и пригласит их всех в бар! И сделает для них самый дорогой коктейль: «Огни Москвы», или «Аист», или «Весеннюю мелодию» — хоть тридцать штук! И всё бесплатно! Пусть знают, что за человек Альберт Кусков.
Когда Кусковы переехали в новый район, в новую квартиру, и Алёшка пошёл учиться в новую школу, его уже никто не дразнил. Школа только что организовалась, все ребята в классе были новички. А что Алёшка иногда говорил немного на «о», никого не волновало. В классе некоторые заикались так — двух слов выговорить не могли, и то ничего.
Наверно, время дразнилок прошло! Подросли. Поумнели. А может, класс попался такой дружный. Алёшка над этим не думал. У него всё равно с классом отношения не сложились.
Он привык жить от тренировки до тренировки, а всё остальное время считал большой переменой. И на уроках ничего не делал — так, водил авторучкой в тетрадке для вида, чтобы учитель не приставал, а вообще-то «расслаблялся» и ждал звонка.
Настоящая жизнь начиналась для Лёшки вечером, когда он надевал кимоно и выходил на татами. Иногда, правда, становилось Кускову как-то не по себе оттого, что он один.
В классе все быстро сдружились, ходили вместе в кино, друг к другу на дни рождения, но всё это Алёшку не касалось. Пионерские сборы он не посещал, металлолом не собирал, газету не выпускал…
«Некогда мне ерундой заниматься», — говорил он, когда поначалу ребята пытались его вовлечь в свои дела. Ему нравилось вот так, по-взрослому отвечать им.
В начале этого года то один, то другой Алёшкин одноклассник подходил к нему — предлагал «на буксир» взять. Дольше всех одна девчонка приставала — Вера Комлева. Даже домой к нему приходила, пока однажды Лёшка не пригрозил, что, если она не отстанет, он её отлупит.
На другой день в классе с ним никто не разговаривал, словно его и в школе не было.
Он и так и сяк пытался исправить ошибку. Один раз ведро с водой на дверь поставил — первого вошедшего облил. Облитый шутки не понял, и заварилась такая каша… На Кускова махнули рукой и отступились от него как от пропащего окончательно.
«Ничего! Ничего! — думал Алька, каждый вечер облачаясь в кимоно. — Наши ребята из команды — что они, со своими классами дружат, что ли?»
«Раз, два, раз, два… — кричал тренер. — Бросок! Бросок!»
Лёшка научился отгонять неприятные мысли. Они мешали бороться! Один раз он, правда, подумал: почему это все ребята расходятся по двое, по трое, а он всегда идёт домой один? Почему никому не бывает с ним по пути?
Он думал об этом несколько дней, так ничего не придумал и спросил у отца:
— Пап, а почему со мной никто не дружит?
— А зачем тебе? — ответил отец. — Ты же сильнее всех в команде. Так или не так?
— Так.
— Они тебе завидуют. Ты на голову их выше в спорте. Понял! И так держись.
— И ещё я живу далеко, — подсказал Лёшка.
— Тем более, — согласился отец.
И всё-таки Лёшка не успокоился, он чувствовал, что причина не в этом.
И вот на прошлой неделе по телевизору шла передача про «Героя нашего времени» М.Ю.Лермонтова. Как стал ведущий объяснять, почему Печорин был так одинок, Кусков даже рот открыл: всё было про него, про Алёшку.
«Я тоже лишний человек!» — решил он. Все от него носы воротят, потому что никто его понять не в состоянии. А Лёшка на Печорина даже внешне похож! Как там сказано, что у героя нашего времени были светлые волосы и тёмные усы! И у Лёшки тоже! Только наоборот: голова тёмная, а брови совсем белые!
Он посмотрел на себя в зеркальную стенку бара. Да, вот был бы у него кожаный пиджак, джинсы, туфли, как у отца… Ну ничего! Теперь начнётся новая жизнь!
— Папа! — сказал он. — Я обратно возвращаться не хочу!
— Угу, — машинально ответил отец, заваривая себе кофе в фырчащей паром кофеварке.
— Я домой больше не пойду!
— Что?
Отец повернулся к нему.
— Ты что, вообще? А где жить будешь?
«У тебя! Где же ещё!» — хотел сказать Лёшка, но отец его опередил:
— На меня не рассчитывай! Ты думаешь, я что? Вольный ветер?
«Я и ему не нужен, — обмер Лёшка. — Всем лишний! И в школе, и в секции, и матери, и отцу!» Туман застлал перед его глазами полки с пёстрыми бутылками.
«Эх! — подумал он тоскливо. — Были бы у меня деньги. Рванул бы я отсюда далеко-далеко, к морю!»
Стоило ему представить голубые волны, жёлтый песок и самого себя в белом костюме под пальмами на набережной, как все печали исчезали. Но сейчас даже самая эта заветная мечта не помогала.
«Я — лишний человек! Лишний! Лучше бы мне не родиться! — Ему было больно повторять про себя эти слова, но он не мог остановиться. (Так хочется отколупывать корочку на ссадине: и больно, и медсестра, что смазывала ссадину зелёнкой, трогать не велела, а удержаться невозможно.) — Было бы у меня много-премного денег — я бы им всем показал! И матери, и тренеру, и этому Ивану Ивановичу!» Большая горячая слеза выкатилась из Лёшкиного глаза и капнула в стакан с соком. Кусков вздрогнул, оглянулся: не заметил ли отец?
Но отцу было не до него: в бар вошли двое, и направились к стойке.
Глава четвёртая
На край света!
— Привет! — крикнул отец.
— Здорово! — ответил один из вошедших, худущий парень в линялых джинсах и в свитере. Второй, грузный, прочно уселся на длинноногий табурет прямо против бармена. Лёшка увидел потрясные модерновые очки в золотой оправе, с дымчатыми стёклами, крепкий подбородок с ямочкой и седеющие виски. Совсем как на иностранной этикетке «Курите только сигареты «Марльборо»». Всё совпадало. И невесомая небрежно расстёгнутая рубашка — стопроцентный натуральный хлопок, и тонкой кожи пиджак…
— Ну? — спросил человек с этикетки.
— Есть! — Отец наклонился и стал шептать что-то в самое ухо этому красивому широкоплечему человеку. Если бы он не шептал, Лёшка и не стал бы вслушиваться: мало ли какие могут быть у отца дела. Он бы сидел и рассматривал этого незнакомца. Но у отца был такой таинственный вид, что Лёшка невольно вытянул шею. А тут ещё незнакомец протянул руку, и прямо в глаза Лёшке сверкнула запонка. Он никогда такой не видел: золотая, с цепочкой, по золоту — чёрные эмалевые орлы!
Отец мгновенно что-то вложил в белую сильную руку, и этот удивительный человек вынул из кармана окуляр, как у часовщика, и стал рассматривать что-то.
«Сейчас он скажет: «Это я беру» — или: «Тебя надули, крошка!» — так всегда в иностранных кинофильмах говорят».
— Беру, — сказал грузный.
Лёшка потянулся изо всех сил, стараясь заглянуть за широкое плечо незнакомца, табурет под ним наклонился, и Кусков рухнул грузному на спину.
— Ну! — Железная рука сгребла Лёшку.
— Этот пацан мой сын… — залебезил отец.
Грузный отпустил Кускова.
— А ты куда смотришь? — сказал он тощему.
— Так это ж его парень!
— Тебя что, мальчик, не учил папа, что подслушивать нехорошо?
— Да он не подслушивал! — затараторил отец. — У него сегодня настроение шальное: мамаша его, супруга моя бывшая, замуж собралась, так он сбежал из дома, в знак протеста.
— Молодец, — похвалил незнакомец, в упор разглядывая Лёшку. — Значит, ты человек действия. — Он улыбнулся, но от улыбки его лицо не переменилось, словно он эту улыбку надел и снял, как шляпу примерил. — Замуж собралась — знакомая история… А величать тебя как?
— Альберт! — бухнул с перепугу Кусков.
— Ого! Однако, — удивился грузный. — А меня всего-навсего Вадим Алексеевич. Или просто Вадим. — Рука Алёшкина утонула в его большой горячей ладони. — Ушёл, значит, из дома? Так. И что же собираешься делать дальше, как будешь жить?
Этого Лёшка не знал. С той самой минуты, как он решил больше никогда домой не возвращаться, ему казалось, что всё происходит как будто не с ним, а с каким-то другим мальчишкой, а он, Кусков, смотрит про это в кино или книжку читает. Как жить дальше, он не знал и потому буркнул:
- Предыдущая
- 4/36
- Следующая