Осколки Бога - Адамс Скотт - Страница 16

— Это слишком упрощенно, — сказал я. — Иногда причиной стресса является просто то, что ты оказываешься в неправильном месте в неправильное время. Скажем, член семьи умер от старости. Это стресс, но ты ничего не можешь с этим поделать.

— Стресс не может быть исключен из твоей жизни. Но ты можешь уменьшить его количество путем соблюдения гармонии с вероятностью. Ты можешь переживать смерть любимых более легко, если правильно распорядился имуществом и осознанно готов к неизбежному. Если ты был для многих хорошим другом и оставался близок свой семье, потеря будет смягчена. Если ты позволишь себе забыть прошлое вместо того, чтобы пытаться вернуть умершего к жизни или сожалеть, что мог бы сделать многое по-другому, тогда твой стресс будет меньше.

— А есть ли жизнь после смерти? Все ли выгоды находятся только здесь и сейчас или будет что-то позже? — спросил я.

— Со временем все, что возможно, случится. Это фундаментальное качество вероятности. Если ты будешь подбрасывать монетку достаточно долго, в конце концов выпадет тысяча орлов подряд. Так что все возможное будет происходить снова и снова пока осколки Бога существуют. Куча осколков, которые составляют твое тело и разум, однажды распадется и разложится, но твоя версия появится снова в будущем, по чистой случайности.

— Вы хотите сказать, я реинкарнирую?

— Не совсем. Я говорю, что копия твоего разума и тела случайно возникнет в отдаленном будущем. И то, что ты делаешь сейчас, может сделать жизнь твоей копии или более приятной, или более трудной.

— А почему это я должен заботиться о своей копии? Это будет уже другой человек.

— Эта разница — всего лишь иллюзия. В твоей текущей жизни, каждая клетка твоего тела уже много раз умирала и была заменена новой. Нет ничего в твоем теле, с чем бы ты родился. В тебе нет ничего первоначального, одни установленные запчасти, поэтому по всем практическим меркам, ты уже являешься копией своей предыдущей версии.

— Да, но мои воспоминания остаются со мной. Моя копия в отдаленном будущем не будет иметь моих воспоминаний и чувств, которые составляют мою жизнь, — сказал я.

— В будущем будет много твоих копий, не только одна. Жизни некоторых будут схожи с твоей, с похожими воспоминаниями и чувствами. Копии будут отличаться от тебя только теоретически, а не практически.

— Одна вещь, которая мне нравится в вашем подходе к Богу это легкость следования правилам. Все, что я должен делать это способствовать вероятности.

— Иногда это легко, — сказал он. — А иногда будет тяжело выделить правильные вероятности. Сегодня, в новостях рассказывали, что подростки, которые публично заявляют об отказе от секса, имеют больше успеха в воздержании, по сравнению с теми, кто не заявлял об этом. Что бы ты заключил о вероятностях из этой истории?

— Очевидно, публичное заявление помогает. Оно увеличивает твои шансы.

— Возможно. Или может быть те подростки, которые хотели воздержаться, были единственными, кто был согласен публично признать это. Или может быть подростки, которые сделали публичное заявление с большей вероятностью потом врали о частоте своего секса. Вероятность простая, но не всегда очевидная штука.

Некоторое время старик молча раскачивался в кресле. Затем посмотрел на меня и улыбнулся.

— Большую часть времени ты одинок.

Он был прав. Мне нравилось быть одному. У меня были друзья, но я всегда был счастлив вернуться домой.

— Как вы об этом догадались? — спросил я.

— Твои зрачки расширяются, когда я говорю об идеях.

— Да?

— Есть два типа людей в этом мире, мой юный друг. Один тип интересуется людьми. Когда они беседуют, то говорят о людях — что люди делают, что кто-то сказал, или что кто-то чувствует. Другая группа интересуется идеями. Когда они беседуют, то говорят об идеях и концепциях.

— Я должно быть человек идей.

— Да, это так. И это создает проблемы в твоей личной жизни, но ты не понимаешь почему.

— Это очень самоуверенное заявление. Что заставляет вас думать, что у меня проблемы в личной жизни? — должен признать, он был прав. У всех есть какой-нибудь изъян в личной жизни, но для меня этот изъян стал практически определяющим принципом.

Он продолжал:

— Люди идей, как ты, скучны, даже для других людей того же типа.

— Эй, я оскорблен, — сказал я, впрочем, не очень-то чувствуя себя оскорбленным на самом деле. — Я признаю, что не являюсь «душой» любой вечеринки. Когда бы я ни попытался вставить что-то интересное в разговор, все затихают, пока кто-нибудь не сменит тему. Я думаю, что я довольно-таки интересный человек, но почему-то никто больше так не считает. Все популярные люди обычно болтают ни о чем, а у меня, как правило, есть, что сказать интересного. Казалось бы, людям такое должно нравиться.

— На самом деле, только кажется, что популярные люди болтают ни о чем, — возразил он. — На самом деле, они говорят на тему, которая интересна каждому; они говорят о людях. Когда человек говорит о людях, это близко каждому слушателю. Ты автоматически «примеряешь» это историю на себя, думая, как бы ты поступил на месте того человека, о том, чем ваши жизни схожи. С другой стороны, если ты расскажешь историю о новом инструменте, который ты нашел в хозяйственном магазине, никто не сможет «примерить» этот инструмент. Это просто объект, не важно как он полезен или нов.

— Хорошо, как же мне стать более интересным?

— Если я дам тебе совет, будешь ли ты ему следовать?

— Может быть. Это зависит от совета.

— Нет, ты не будешь ему следовать. Никто никогда не следует совету другого человека.

— Вы возражаете только чтобы поспорить! — воскликнул я. — Очевидно, люди постоянно следуют советам других. Это не заблуждение.

— Люди думают, что они следуют совету, хотя на самом деле это не так. Они способны только получать информацию. Они создают свои собственные советы. Если ты хочешь повлиять на кого-то, не трать время, давая советы. Ты можешь изменить только то, что человек знает, а не то, что он делает.

— Хорошо. В таком случае не могли бы дать мне немного информации, которая помогла бы мне в личной жизни?

— Возможно, — сказал он, укутывая свое крошечное тело получше в свой красный плед. — Что интересует тебя больше всего на свете?

— Я сам, полагаю, — признался я.

— Да, это неотъемлемое свойство человека. Любой, кого ты встретишь на вечеринке, будет заинтересован в своей собственной персоне больше, чем в чем-либо другом. От неловкого молчания в разговоре можно избавиться, задавая простые вопросы о собеседнике.

— Это будет ненатурально, — сказал я. — Во-первых, это будет похоже на допрос. Во-вторых, я не смог бы притвориться, что меня интересуют его ответы. Если выяснится, что он какой-нибудь продавец обуви, живущий со своей матерью в какой-нибудь захолустной дыре, мои глаза быстро осоловеют и выдадут полное отсутствие интереса.

— Это будет казаться ненатуральным только тебе, пока ты задаешь свои вопросы, но не твоему собеседнику. Для него это будет неожиданный подарок, возможность насладиться одним из величайших наслаждений жизни: разговором о себе. Он сразу же оживился бы, и ты тут же завоевал бы его расположение. Ты показался бы ему замечательным и интересным собеседником, даже если твой единственный вклад в разговор был — задавать вопросы и молча слушать. И ты избавил бы незнакомца от страха перед неловким молчанием. За это он будет тебе благодарен.

Он продолжил:

— Твои вопросы к незнакомцу это только начальная точка. Оттуда ты сможешь направить разговор к тому, что больше всего интересует тебя — к своей собственной персоне.

— Разве он не предпочтет говорить о себе, вместо того, чтобы говорить обо мне?

— Когда ты слушаешь о том, как кто-то другой решает свои проблемы это автоматически относится и к тебе, — сказал он. — Между вашими жизнями всегда будут параллели. Сначала выясни, какие проблемы у вас общие. Затем спроси, как он к этому относится, как он пытается их решить, и нет ли у него каких-нибудь интересных решений. Возможно, вам обоим приходится долго добираться до работы, или вы оба катаетесь на лыжах, или ваши матери названивают вам слишком часто. Найди общие интересы, и вы оба будете говорить о себе, но при этом доставляя удовольствие и своему собеседнику.