Список холостяков - Фэйзер Джейн - Страница 63

• Предыдущая
• 63/66
• Следующая

Констанция рассмеялась:

— О, типичная увертка политика. Когда вас прижимают к стенке, вы прибегаете к старому проверенному объяснению. «Вырвано из контекста», — передразнила его она. — А каков был контекст, Макс? Мирная послеобеденная беседа коллег в этом бастионе мужской власти? Я слышала то, что слышала. — Констанция почувствовала, что ей удалось загнать его в угол. — Ты обманул меня, притворившись, что… Нет, я не могу с тобой разговаривать. Мне противно находиться с тобой в одной комнате.

Она махнула рукой, стараясь сдержать дрожь в голосе и скрыть набежавшие на глаза слезы обиды и гнева. Она не даст ему увидеть свою слабость.

Но Макс это заметил и, в свою очередь, набросился на нее с упреками:

— А разве ты сама не собиралась использовать меня таким же образом? Заставить меня употребить мое политическое влияние для того, чтобы помочь вашему движению? Разве не это стояло за твоим интересом ко мне?

— Это совершенно разные вещи.

— Разве? Ты хочешь сказать, что тебе позволительно меня использовать, а мне нет? — недоверчиво спросил он. — Опомнись, Констанция. Ты настаиваешь, что мужчины и женщины равны, так почему же ты требуешь к себе особого отношения?

— Я этого не требую, — заявила она. — Этот аргумент не годится, и ты сам это отлично знаешь. Я не нападала на тебя лично, не манипулировала тобой, не притворялась, что испытываю ктебе какие-либо чувства… лишь для того, чтобы выудить у тебя информацию, которую впоследствии могла бы использовать против тебя.

— А как ты называешь вот это? — Он вытащил промокшую газету из внутреннего кармана куртки. — Это самая несправедливая, трусливая и личная нападка… намного хуже всего того, что я намеревался сделать. Твоя выходка рассчитана на то, чтобы погубить мою карьеру. И тебя не будет мучить совесть, в то время как ты будешь разглагольствовать о своих высоких принципах и моральных устоях?

Макс швырнул газету на ковер.

— Как смеешь ты отрицать свои намерения? Как смеешь ты лгать мне? Я же слышала тебя… Я слышала, что ты говорил своим друзьям из кабинета министров. Ты собирался использовать нашу… — она сделала неопределенный жест рукой, — то, что было между нами, лишь для того, чтобы сделать себе карьеру. Ты не можешь этого отрицать!

— Я отрицаю, что хотел причинить тебе…

Он не успел закончить фразу, потому что на него обрушился поток воды. Констанция, не в силах больше сдерживать свою ярость, схватила вазу с душистым горошком и опрокинула ему на голову. Яркие душистые цветы осыпали его голову, плечи и колени.

Макс вскочил, громко выругавшись, и принялся стряхивать с себя цветы, которые разлетались по комнате в разные стороны. Констанция в ужасе смотрела на то, что натворила, прижав пальцы к губам. Неожиданно она расхохоталась, такой нелепый был у него вид.

— Какого дьявола! — вскричал Макс, стряхивая с себя воду. — Что это было?

— Мне очень жаль, — с трудом выговорила она сквозь смех. — Но ты так разозлил меня, что я не в силах была сдержаться. Позволь, я помогу.

Она подошла к нему и стала вытирать его плечи носовым платком. Один цветок запутался у него в волосах, другой свисал с уха. Она потянулась, чтобы снять их, но он оттолкнул ее руку от себя.

— Мне очень жаль, — повторила она. — Но ты и так уже был мокрый. На самом деле, — проговорила Констанция, склонив голову набок и внимательно разглядывая его, — эти цветы тебя очень украшают. Пойду принесу полотенце.

Она направилась было к двери, но Макс схватил ее за руку и резко повернул к себе:

— Ну уж нет! Не раньше, чем я сверну тебе шею. Ты настоящая мегера.

Его глаза, только что полыхавшие гневом, внезапно засветились смехом. Он слегка сжал руками ее шею и придоднял пальцами подбородок.

— Строптивица, — пробурчал он.

— Мне кажется, в этом месте ты должен сказать: «Целуй же, Кэт, меня», — пробормотала она.

— Ты когда-нибудь перестанешь вкладывать свои слова в мои уста?

— Сомневаюсь.

— Ну, в таком случае «Целуй же, Кэт, меня без опасенья, Сыграем свадьбу в это воскресенье!»[17]

— О, процитировано совершенно точно, — прошептала она. — Поздравляю, мистер Энсор.

— Заткнись!

И он закрыл ей рот поцелуем. Это мало походило на нежный поцелуй любовника. Его ладони сжимали ее голову, словно тиски, его губы впивались в нее с такой силой, словно он хотел навсегда утвердить свою власть над ней. Констанция не могла сопротивляться, даже если бы хотела. Она ответила ему с такой же яростной страстью, словно этим поцелуем они изгоняли из своих сердец остатки взаимного гнева.

— Я же говорила тебе, что все образуется, — сказала Честити, стоявшая на пороге гостиной и наблюдавшая за парой, слившейся в страстном объятии.

Констанция отстранилась от Макса и взглянула поверх его плеча на своих сестер. Она дотронулась кончиками пальцев до своих припухших губ и вздохнула:

— Полагаю, вы знаете, что подкрадываться к людям нехорошо?

— Просто мы стали волноваться, когда вы перестали кричать друг на друга, — сказала Пруденс, входя в комнату вслед за Честити. — Поэтому мы решили удостовериться, что вы не лежите окровавленные на полу. А что случилось с Максом? Он теперь у нас вместо клумбы?

Макс поднял руку и снял с головы цветок. С его волос капала вода.

— Надеюсь, Констанция — единственная амазонка в этой семье. — Он стащил с себя куртку и подошел к двери: — Дженкинс?

— Я здесь, сэр. — Дженкинс немедленно выступил из тени под лестницей.

— Возьмите куртку, пожалуйста, и посмотрите, что с ней можно сделать. И принесите мне полотенце.

Дженкинс взял куртку, держа ее на вытянутой руке.

— Могу я предложить вам снять и визитку, мистер Энсор? Если ее прогладить горячим утюгом, она станет как новая. И может быть, вы не откажетесь надеть одну из рубашек лорда Дункана?

— Достаточно будет, если вы приведете в порядок вот это. — Макс протянул ему визитку. — Не думаю, что леди будут возражать, если я останусь в одной рубашке.

— Ничуть. — Честити не обратила внимания на иронию, прозвучавшую в его словах.

— Ты уверен, что не хочешь переодеться в сухую рубашку? — спросила Констанция.

— Совершенно уверен, спасибо. Твоя заботливость переполняет меня благодарностью. Дженкинс, принесите мне большой стакан виски, пожалуйста.

— Слушаюсь, сэр.

И Дженкинс направился на кухню, держа в руках намокшую одежду.

— Итак, вы помирились, — заключила Пруденс, разглядывая рассыпавшиеся по полу цветы.

— Вовсе нет, — возразил Макс. — Мы еще никогда не были так далеки от примирения.

— О! — в изумлении воскликнула Честити. — А мы, увидев вас, подумали…

— Не нужно спешить с выводами, — сказал Макс. — Ваша сестра и я должны еще многое обсудить… например, вопрос о возмещении ущерба.

Все взгляды устремились на Констанцию, которая стояла лицом к окну, разглядывая деревья на улице и, казалось, не обращая внимания на присутствовавших.

— Возмещение ущерба, Кон? — спросила Пруденс.

— Нам с Максом действительно нужно кое-что обсудить, — сказала Констанция, не оборачиваясь.

— В таком случае мы оставляем вас. — Честити похлопала Пруденс поруке. — Мне кажется, мы опять здесь лишние, Пру.

— Да… да, полагаю, что это так.

Пруденс несколько неохотно направилась за сестрой к двери, в которую как раз входил Дженкинс с подносом в руках и перекинутым через плечо полотенцем.

— Я взял на себя смелость принести вам стакан хересу, мисс Кон, так как вы не любите виски.

Дженкинс поставил поднос на боковой столик и протянул Максу полотенце. Потом он бесстрастно оглядел комнату, и его взгляд задержался на рассыпанных по ковру цветах.

— Мне прибрать здесь, мисс Кон?

— Не сейчас, Дженкинс. Этот ковер знавал и худшие времена.

Дженкинс поклонился и вышел из гостиной. В холле он чуть не столкнулся с Пруденс и Честити, которые стояли в нерешительности недалеко от двери. Дженкинс многозначительно кашлянул и чинно проследовал на кухню.

• Предыдущая
• 63/66
• Следующая