Шторм над Петербургом (СИ) - Хай Алекс - Страница 6

— Павел, осторожно, — я кружил вокруг него, словно зверь перед раненой добычей. — Двигайся медленно. Ты полон аномальной силы. Если она вырвется бесконтрольно, то ты можешь погибнуть.

Он оскалился.

— И ты — тоже.

Я воспользовался этой паузой и вложил последние силы в заклинание, которое, надеялся, нейтрализует его без остатка. У него всегда был слабый ментал, и я этим воспользовался. Направил мощный поток психоэфира, ломая природные и артефактные защиты.

Он не ожидал этого и замешкался. Всего на пару мгновений. Но мне этого хватило.

Поток энергии стремительно обвил его руки, сковывая его. А в следующий миг я подскочил к нему и с усилием прижал руку ко лбу, стягивая на себя излишки аномальной силы.

— Всё… довольно, — выдохнул я, глядя, как Павел, наконец, оседал на пол. — Хорошая попытка, но…

Вдруг его лицо побледнело так резко, что я замер на месте. Из глаз словно испарилась не только зеленая пелена, но и вся жизнь. Кожа начала синеть, а тело затряслось в конвульсиях.

— Павел! — громкий вопль Дмитрия Павловича эхом разнёсся по залу, и он рванулся к сыну. Мицкевич успел перехватить князя крови и не дал ему подбежать.

Я едва успел подхватить наследника, который в один миг превратился в подобие тряпичной куклы.

Павел сполз на пол, безвольно раскинув руки, его бледное лицо выглядело пугающе, словно жизнь из него вытягивали капля за каплей. Дмитрий Павлович, все же освободившись из хватки Мицкевича, упал рядом с ним на колени, и дотронулся до его плеча.

— Павлуша… — прошептал он, не веря в происходящее. — Очнись… ты должен очнуться… Что с тобой?

Мицкевич и Кропоткин переглянулись, не зная, что делать. Охрана старалась держаться на расстоянии, ожидая приказа шефа.

— Фельдшера сюда! — крикнул Артемов. — Быстро!

— Что… Что с ним? — причитал Дмитрий Павлович. — Он жив?

Я прикоснулся к парню, пытаясь считать его показатели. Еще не труп, но на пути к этому. Словно тот всплеск аномальной силы попросту выжег ему весь эфир. Резко, за несколько мгновений.

— Эфир, качаем! — Велел я и схватил поверженного врага за руку.

Дмитрий Павлович перехватил второе запястье сына и сосредоточился, отдавая ему свою жизненную силу.

— Я предупреждал его, что не стоит с этим заигрывать… я говорил… — он посмотрел на меня с безумной болью, которая так резко контрастировала с его обычным высокомерным выражением. — Я… я запрещал ему.

— О чем вы говорите? — нахмурился я.

Дмитрий Павлович, уже и сам бледный от того, что отдал много сил сыну, поднял на меня ввалившиеся глаза.

— Аномалии. Он баловался с темными артефактами. Я этого не одобрял — все же такие риски… Но Павлуша прознал, что Спецкорпус проводил успешные эксперименты, что вы научились адаптироваться к этой силе и подчинять ее себе… Он посчитал, что тоже сможет. Он ведь Романов… И что это станет нашим преимуществом…

Его голос был едва слышен, как если бы он говорил сам себе, а не нам.

— Дорогу лекарю!

Охрана расчистила путь двум медикам в форме — те неслись к нам с чемоданчиками наперевес. Едва они добежали, я поднялся и с усилием оторвал Дмитрия Павловича от сына. Лекари тут же приступили к работе.

— Пульс еле прощупывается, — пробормотал медик, повернувшись ко мне и Дмитрию Павловичу. — Я не маг, но эту беду отличить могу. Ему нужен маголекарь. Вызывайте скорую в спецбольницу.

Мицкевич подошел ко мне, передав князя крови под охрану своим ребятам.

— Николаев, Кропоткин, — тихо сказал он, — везите княжича в Военмед. Я сейчас доложу, вам дадут сопровождение. Здесь рядом большой пост дорожной полиции, организуют кортеж. В Военмеде будет ждать наша охрана из Зимнего. Просто довезите.

Я коротко кивнул.

— Сделаем, ваше благородие.

— Дотянете его?

— На подкачке — дотянем.

Мой взгляд на секунду задержался на лице Дмитрия Павловича. В его глазах отражалась яростная отчаянность, слезы стекали по щекам, но он, казалось, не замечал их, продолжая бессознательно что-то бормотать, словно молитву. Никто бы сейчас не узнал в этом раздавленном человеке главу Павловичей.

Подошли два охранника с носилками. Мы аккуратно подняли безвольное тело Павла и торопливо направились к выходу.

Артемов передал по рации:

— Сопроводить по служебному на южный выход. Всем сотрудникам — оставаться на позициях и не допускать посторонних.

Кортеж с мигалками мчался по вечерним улицам, рассекая туман холодного осеннего Петербурга. Внутри автомобиля стояла напряжённая тишина, нарушаемая лишь хриплым дыханием Павла и тихими шорохами моей куртки, когда я снова и снова подносил ладони к его вискам, направляя эфир в его истощённое тело. Его кожа оставалась ледяной, а лицо — невыносимо бледным.

— Черт возьми, Николаев, что это было? — Кропоткин нарушил молчание, его глаза блестели в полумраке салона. — Ты ведь видел это, да? Павел Дмитриевич… использовал энергию Искажений.

— Да, — я отвёл взгляд от неподвижного лица Павла. — Слишком много, слишком быстро. Он выбросил силу, которую, по всей видимости, едва ли осознавал.

Кропоткин покачал головой, словно не веря собственным ушам.

— Но как… Как он мог сделать это? — прошептал он, бросая на меня встревоженный взгляд. — Он не в Корпусе, значит… Игрушки немца?

Я не ответил сразу, сосредоточив внимание на теле Павла. Угасающий пульс едва ощущался под пальцами, но я чувствовал в его крови остатки энергии Искажений. Сейчас у меня было время разобраться. И я был готов поставить крупную сумму на то, что Павел проделывал подобное с собой не впервые.

Просто раньше явно не перебарщивал с дозой.

— Его отец говорил о запрещенных артефактах, — отозвался я. — Но я не знаю артефакта, который мог бы так быстро выжечь эфир и выпустить такую концентрированную аномальную силу.

Кропоткин принялся строчить сообщение на телефоне.

— Шереметевой, — пояснил он. — Она должна знать.

Я кивнул.

Водитель поднажал на газ, и мы приближались к зданию Военно-медицинской академии. Полицейские машины сопровождения освободили нам полосу, и автомобили уставших работяг жались по сторонам, пропуская нас.

Уже виднелись тёмные силуэты знакомых корпусов, подсвеченных тёплым светом фонарей.

На подъезде нас ждал Заболоцкий, держа телефон у уха, с серьёзным выражением лица, быстрым движением руки он указал на подъезд.

— Вот уж не думал, что мы с вами увидимся так скоро, Алексей Иоаннович, — пробормотал маголекарь и кивнул своим коллегам. — Доставайте и везите в изолированный приемный.

Рослые санитары бережно подхватили Павла, перекладывая его на носилки. Пока они возились, Заболоцкий жестом попросил нас с Кропоткиным следовать с ним.

— Докладывайте.

Я кратко, но подробно описал всё, уделяя внимания силе Искажений. Заболоцкий нахмурился и сосредоточенно кивнул.

— Звучит странно. Я сам проведу диагностику. И на всякий случай позвоню Толстому. Чутье подсказывает, что его знания здесь могут пригодиться.

Нас не пустили в палату. Мы с Кропоткиным наблюдали за происходящим из-за стеклянного окошка двери. Пока сразу несколько маголекарей суетились вокруг так и не пришедшего в сознание Павла, Заболоцкий проводил детальную диагностику.

Я видел, как маголекарь водил ладонью по его телу, диктуя ассистенту наблюдения. Ассистент — долговязый и лопоухий паренек в толстых очках с гранатовым ранговым перстнем, царапал что-то карандашом в блокноте.

А затем Заболоцкий резко замер и удивленно уставился на коллегу. Даже из-за стекла было заметно, как побледнело лицо маголекаря. Он что-то повторил озадаченному ассистенту, отдал распоряжения коллегам, и те принялись суетиться вокруг Правда с удвоенным энтузиазмом.

— Судя по всему, новости не очень хорошие, — тихо сказал Кропоткин.

— Видимо.

Через пару минут Заболоцкий направился к выходу. Устало прикрыв за собой дверь палаты, он жестом велел нам отойти к стене.