Гештальт, ведущий к просветлению - Энрайт Джон - Страница 27

1. Роль представлений в потоке опыта

Практикование различения «наблюдаю-воображаю» в течение некоторого времени привела меня к несколько пугающим представлениям об опыте. От момента к моменту наше восприятие в значительной степени определяется не новыми, приходящими ощущениями, а уже существующими структурами интерпретации, в которые попадают новые сенсорные данные. Иногда (и такие случаи запоминаются) новые данные сдвигают или даже отбрасывают существующую структуру, но гораздо чаще новое теряется или трансформируется в пред-существующих старых формах. Глядя через стол напротив во время завтрака, я редко вижу вновь рожденную, только что созданную женщину, — я вижу мою давно знакомую жену. Я не слышу, что она в действительности говорит, я знаю, что она в действительности имеет в виду. Если через пять минут меня спросить, что она говорила, я дам пересказ моих представлений, а совсем не того, что она действительно сказала. Вопрос здесь в том, сколь много в опыте каждого момента определяется тем, что актуально, находится здесь и сейчас, что ново, — а сколь много принадлежит понятиям. Цель концептуальных структур, я полагаю, в том, чтобы создавать больше устойчивости в восприятии, но любой хорошей вещи может быть слишком много.

2. Рассмотрение роли концептуализации

Одно из упражнений в наблюдении, которое я часто предлагаю, таково: прямо перед обедом обратить внимание на опыт «голодности» и просмотреть, сколь много в этом того, что основано на ощущениях, присутствующих здесь и сейчас, таких как урчание в желудке или слюна во рту, а сколь много — на концептуализации: как много времени прошло после завтрака, который час и т. п… Концептуализация обычно доминирует в создании голода и часто после этого упражнения люди некоторое время не испытывают голода.

Долгое время, когда я работал целыми днями, я страдал от послеполуденных спадов — периодов слабости, приходивших около четырех часов дня и длившихся до пяти. Я принимал это как факт жизни, ожидая их, и был внимателен в назначениях чего-то на этот час, зная, что это случится. Затем, практикуя регулярно сознавание, я начал замечать с подозрением, что в некоторые дни не было спада, и по рассмотрении оказалось, что это были дни, когда происходило что-то интересное. Внимательно рассматривая, что происходит во мне, 9 обнаружил, что случайный зевок вызывает за собой мысль "А, вот оно", может быть воспоминание, что я поздно лег вчера вечером, — и скоро я оказывался в кульминации спада. Я понял, что концептуализация и ожидание формировали реальность и делали это с самоподтверждающей силой. Если же я лишь замечал зевок и не придавал ему значения, то иногда я чувствовал себя усталым, а иногда — нет! Причем это больше зависело от того, что мне предстояло, чем от того, что было в прошлом, от того, куда я шел, а не от того, где я был.

Однажды в эти времена пациентка сказала мне: "Я знаю, терапия — долгий и сложный процесс…" — и я понял, что для нее это так и будет. Даже если она скоро почувствует себя лучше, она найдет какие-нибудь представления, с помощью которых она снизит ценность видимого улучшения и оправдает свою концептуализацию — утверждая ее правоту и делая ее еще более правой для следующего раза!

3. Концептуализация как препятствие протеканию опыта

Понятия и представления, какова бы ни была их цель или предполагаемая ценность, действуют на опыт замораживающе, замедляют поток, подавляют то, что свежо и ново в ситуации, вносят некоторую, так сказать, затхлость. Сюда относится и то, что раньше говорилось об общивдании, указывая на нечто в структуре и проявлениях концептуального мира. Когда у человека возникает чувство какого-либо рода — будь то любовь, страх или гнев, то часто первой реакцией бывает проверить это чувство на правильность, посмотреть, соответствует ли оно правилам личного мира человека. Если возникшее чувство не подходит, оно почти наверняка будет уничтожено или искажено до степени компромисса, который более соответствует и может быть объяснен, защищен и оправдан.

4. Уменьшение концептуальной жесткости или Рондо

Упражнение, которое я называю рондо, полезно для ослабления привязанности опыта к концептуализации, для того, чтобы дать опыту, который хочет иметь место — получить его, а понятиям, которые стремятся сдерживать его — ясно проявиться.

Инструкции для рондо: человек, выполняющий упражнение, сидит лицом к партнеру, помогающему ему. Оба сидят в открытых позах, довольно близко друг к другу, поддерживая контакт взглядом. Выполняющий упражнение выбирает ключевое слово или фразу, которая содержит для него какой-то эмоциональный заряд. Это могут быть названия эмоций — страх, гнев и т. п., или более сложные состояния — унижение, отверженность; имена людей, фразы, которые человек много раз слышал в детстве. Цель упражнения в том, чтобы снять некоторую часть заряженности через катарсис, и в том, чтобы раскрыть нечто из содержания и значения, окружающего слово или фразу, но пока неясного.

Процедура состоит в том, чтобы повторять слово или фразу снова и снова без остановки, но не быстро и не автоматически. Как только возникают мысль, воспоминание, телесное ощущение или образ, имеющие отношение к теме, выполняющий упражнение рассказывает или описывает их, занимая этим столько времени, сколько это занимает. Затем он немедленно возвращается к повторению слова или фразы. Отсюда и название — рондо — музыкальная форма, которая постоянно возвращается к одной и той же теме. Инструкция требует все время занимать рот говорением, не останавливаясь и не давая концептуальной организации и стиранию возникать. Слезы и интенсивные переживания обычны и «окей», если только они не останавливают и не замедляют процесс. Дайте им пройти и продолжайте. Главная задача помощника — быть здесь и принимать то, что возникает, напоминая выполняющему, чтобы он не останавливался, щелчком пальцев или повторением ключевого слова или обращая его к сознанию, если он начинает произносить фразу механически.

Работа с различением концептуализации и опыта может быть названа хлебом продолжительной консультативной работы терапевта. Представления о себе, о прошлом, о самом времени, о других, о событиях со сравнениями, суждениями и чувствами, естественно вытекающими из представлений, — основные препятствия к простой, принимающей жизни опыта, жизни как она есть. Гештальт-терапию часто связывают с фокусировкой на чувствах, но я все больше вижу, что чувства — только естественный результат концептуализации, которой человек придерживается — именно с ней надо работать. Если человек говорит о страхе как проблеме, то нужно смотреть на представления, которые он использует для возбуждения страха.

Этот раздел главы был написан для журнала «Изменение» института гештальт-терапии в Торонто, в июне 1980.

В 1960 году, предлагая тест Роршаха пациенту, затрудняющемуся в выражении своих мыслей, я не получил ответа ни на одну из карточек, и не знал, что мне делать. Я взял снова первую карточку и сказал пациенту: "Я знаю, что вам это не кажется похожим на что-то, но если бы это было на что-то похоже, то на что?" — Он сразу же ответил: "О, если бы это было на что-то похоже, это было бы похоже на бабочку". — "О, сказал я, — если бы это была бабочка, где именно была бы она расположена на карточке?" — Мы снова прошли все карточки с этим новым вопросом, и он давал весьма сложные ответы.

Таков был мой первый опыт использования техники или, скорее, способа обращения с опытом, который я называю виртуальным пространством или, иначе говоря, пространством возможности. Это оказалось чрезвычайно полезным во многих формах. Кроме того в этом есть интересные и поистине глубокие моменты относительно того, как люди представляются и что они есть. Эта техника довольно близко соответствует, теоретически и практически, гештальт-подходу. Книга О.Вейнингера "Виртуальная Философия" была одной из опор раннего гештальтизма. Я сотни раз использовал буквально ту форму, которая была описана — "Если бы вы знали ответ, каким он был бы?". Постепенно возникало все больше различных вариаций, часто с такой же удивительной спонтанностью, как первая находка.