Мятежные джунгли - Тамоников Александр Александрович - Страница 2

– Знаем, что нужно такой птице, как ты, – ответила Гата. – Здравствуй, амиго Пахаро. Как добрался?

– Здравствуй. – Пахаро на ощупь нашел в темноте протянутую руку девушки и нежно ее пожал. – Все хорошо, девочка. На этот раз нам повезло, и патрули нас не заметили. Да если бы и заметили – тоже было все нормально. Я во вражеской военной форме. И мои люди тоже. Нас сложно в темноте принять за чужих.

– Если повезло с самого начала, то будет везти до самого конца, – отозвался из темноты мужской голос.

Это, конечно, был Барба. Пахаро и ему пожал на ощупь руку.

– Хотелось бы, чтобы так и было, – сказал Пахаро. – Здравствуй и ты, старик. Ну, и что вы мне скажете? Ничего не поменялось?

– Вроде нет, – ответил Барба. – В городе только и разговоров, что об Уго Монтесе. Вот, дескать, Сомоса недавно наградил его орденом и вдобавок выделил ему большое поместье. И еще подкинул денег. Американских денег, само собой. За верную службу. И нынешним вечером Монтес устраивает по этому поводу праздник. Большой, пышный праздник… Я думаю, праздник будет длиться до самой ночи. А может быть, и до самого утра. Уго Монтес любит пышные гулянки.

– Вот как – даже имение ему подарено? – Было слышно, как Пахаро хмыкнул в темноте. – И где же?

– Говорят, где-то в окрестностях Чинандеги, – ответил Барба. – Богатое, говорят, поместье. С плодородной землей…

– Значит, поместье, – задумчиво сказал Пахаро. – В окрестностях Чинандеги. Не так далеко от Леона… Что ж, тем лучше. Тем громче будет наш крик. По всему Никарагуа его будет слышно. Даже в Америке, пожалуй, услышат…

– Ты что-то задумал? – с тревогой спросила Гата. – Наверно, что-то очень опасное…

– Ну что ты, девочка, – мягко ответил Пахаро. – Так, пустяки…

– Знаю я твои пустяки! – сказала девушка. – Не бережешь ты себя.

– Ну, тут ты не права, – усмехнулся Пахаро. – Уж себя-то я берегу! Потому что если меня убьют, то кто будет воевать с существующим режимом?

– Другие будут воевать. – В голосе девушки угадывались слезы.

– То другие, – сказал Пахаро. – А то я. У меня с ними свои счеты. Индивидуальные.

– Не бережешь ты себя, – повторила девушка.

Вместо ответа Пахаро протянул руку, дотронулся до лица девушки и нежно погладил ее по щеке. Конечно, он почувствовал и слезы на ее лице. Но ничего не сказал, лишь вздохнул и еще улыбнулся. Конечно, никто в темноте его улыбки не увидел.

– Ну, так я полетел, – сказал он. – Пожелайте мне счастливого полета.

– Желаем, – ответил Барба.

А Гата не сказала ничего. И Пахаро знал, почему она промолчала. Она промолчала потому, что любила Пахаро. А он любил ее. Они ни разу не говорили друг другу о своем чувстве, разве что намеками. Гата иной раз лишь вздыхала, а Пахаро грустно улыбался. И – ничего больше.

Леон, резиденция генерала Уго Монтеса.

Той же ночью

Генерал Уго Монтес, что называется, любил пожить. Роскошные апартаменты, дорогие автомобили, большие деньги. Само собой, не местная кордоба (их генерал и за деньги не считал), а исключительно американские доллары. А еще золото и всяческие драгоценности. Золото генерал Уго Монтес ценил еще больше, чем доллары. Деньги по большому счету – это всего лишь бумажки, а с бумажками всякое может случиться. Они могут обесцениться, сгореть в огне… А вот с золотом и алмазами не случится ничего. Они никогда не обесценятся, не сгорят в огне…

Конечно, золото нужно надежно хранить – ну да с этим вопросом у генерала проблем не было. Сейфы, в которых хранились генеральские драгоценности, были самыми надежными во всем Никарагуа. С тройным секретом! И находились они в таком месте, о котором знал лишь сам генерал. Оно, это место, было хитро устроенным: вроде бы и на виду, но одновременно никому и в голову не придет, что там, в этом самом месте, находятся сейфы. О, генерал Уго Монтес был человеком умным и сообразительным, и уж он-то мог найти подходящее место для своих сокровищ!

Как эти сокровища попали в генеральские руки? Разными путями: что-то выделил ему диктатор Сомоса, что-то генерал добыл самостоятельно, разбойничьим способом, с кровью и смертями. По-всякому бывало.

По большому счету генералу Уго Монтесу было наплевать на Никарагуа, на Сомосу, на американцев и вообще на всю политику разом. Политика его не интересовала. Верней сказать, интересовала постольку, поскольку таким способом он мог добывать для себя доллары и золото. И если, допустим, завтра генерала позвал бы кто-то другой и предложил бы ему больше денег и больше золота, генерал тотчас же ушел бы и от Сомосы, и от американцев и стал бы верным слугой тому, кто его позвал на более сытные хлеба. К черту всякую политику! Богатство – вот самое главное, ради чего стоит жить! Можно сказать, что эти слова были жизненным правилом генерала Уго Монтеса. Они были его жизненным кредо.

А еще генерал любил пышные застолья. Особенно если выдавался подходящий случай. А сегодня как раз и был такой случай. Его наградили орденом, а вдобавок выделили поместье под Чинандегой. Впрочем, что орден? К орденам Уго Монтес относился без особого почтения, считая их побрякушками, цацками и ничем больше. Конечно, он постоянно носил их на своем мундире, так как без этого было никак нельзя: генерал непременно должен быть при орденах, это придает ему солидности и авторитета. А на самом деле что взять с тех орденов? Одним словом, побрякушки.

Другое дело – поместье под Чинандегой. Генерал давно уже присматривался к этому поместью. Хорошее это было поместье: обширное, плодородное и богатое. Называлось оно Вальпараисо – Райская Долина. Конечно, у поместья был хозяин – такое добро не может быть бесхозным. И это был весьма влиятельный и авторитетный хозяин – даже клану Сомосы приходилось с ним считаться. Даже американцы, и те ничего не могли поделать с хозяином поместья, хотя и вели себя в Никарагуа как истинные хозяева.

А вот генерал Уго Монтес оказался куда ловчее и клана Сомосы, и американцев. Он поступил просто и эффектно: нанятые им люди просто застрелили владельца Вальпараисо. Верней сказать, взорвали автомобиль, на котором он ехал, и для верности выпустили в безжизненное тело несколько автоматных очередей.

Убийство, конечно, было громким, но и тут генерал Уго Монтес выкрутился самым ловким способом. Он громогласно, на всю страну, заявил, что это убийство – дело рук повстанцев Сандинистского фронта. Ему поверили, да и как было не поверить? По всей стране шла вооруженная борьба против диктатора Сомосы и американцев, маячивших за его спиной. Сандинистские отряды то и дело нападали на поместья, судили по законам военного времени их владельцев (если владельцы загодя не успевали сбежать или скрыться), а все имущество раздавали местным крестьянам. Это были не просто разбойничьи налеты, это была социалистическая революция во всей ее величественной и кровавой силе. Так почему бы тем же сандинистам не расправиться и с владельцем поместья Вальпараисо? Они, сандинисты, рано или поздно просто-таки обязаны были это сделать – уж слишком роскошным и богатым было это поместье!

Неизвестно, поверил ли диктатор Сомоса своему генералу или только сделал вид, что поверил. Впрочем, это было и неважно. Главное было в другом. После недолгих откровенных намеков Сомоса подарил поместье генералу Уго Монтесу. Генерал знал, что все будет именно так: он, генерал, был нужен диктатору, как бывает нужен хозяину свирепый, кровожадный пес. Что значил диктатор Сомоса без генералов вроде Уго Монтеса? Кто безрассудно убивал бы многочисленных врагов Сомосы, за чьей бы спиной прятался трусливый диктатор? Может, за американскими спинами? Как бы не так! Это прагматичные американцы стояли за спиной Сомосы и, следовательно, за спиной генерала Уго Монтеса. С них, американцев, станется. Они всегда хоронятся за чьими-то спинами, всегда загребают жар чужими руками.

Вот потому-то Уго Монтес был уверен, что поместье Вальпараисо достанется ему. Оно ему и досталось. Да, конечно, у убитого владельца поместья было множество наследников, но вряд ли они стали бы предъявлять права на наследство, зная, в чьих руках оказалось поместье. Наследники, сколько бы их ни было, прекрасно понимали, что с ними будет, если они вступят в спор с самим генералом Уго Монтесом. Так что генерал с полным основанием мог считать, что поместье Вальпараисо – его собственность. Ну а что он будет делать с таким богатством – будет видно. Может, продаст, если станет очевидно, что сандинисты одерживают верх, а может, повременит с продажей, если Сомоса при поддержке американцев сломит сандинистам шею. Поживем – увидим.