Новый поворот - Скаландис Ант - Страница 67

Какая жуть сквозила в ее последней фразе!

Я попытался напиться. Но даже этого сделать не сумел. Не хотелось. Ничего не хотелось. Подумалось: застрелиться, что ли? Но и стреляться не хотелось! А знаете, почему? Я вдруг решил, что я тоже Посвященный, и, стало быть, застрелившись, вернусь обратно, сюда же, и ничего — ничего! — не изменится. Станет только страшнее…

Через этот безумный катарсис я пришел к единственно правильному выводу — надо работать. И не над последними главами романа, нет. Я ушел в настоящий деловой запой. Дня на три. Я почти не спал, ведя днем переговоры с Европой, а ночью со Штатами. И я продал эту треклятую «Эй-зону» именно американцам за пять лимонов, чтобы она никогда в жизни не сумела догнать солидный и респектабельный «Амазон». На фантастически удачной сделке я заработал два миллиона долларов чистыми, и конечно же сладострастно уволил к чертям собачьим ненавистного Зеварина. Плевать ему вдогонку отрицательными характеристиками по всем каналам я не стал — счел ниже своего достоинства, да и уверен был почему-то: жизнь накажет его сама. Вот только кому от этого станет легче?

Мне становилось лишь тяжелее. Ни грандиозный финансовый успех, ни запоздалая месть — ничто не приносило радости. Ни мне, ни Белке. Правда, мы начали разговаривать понемногу. Холодно, только на бытовые темы: о здоровье Зои Васильевны, об Андрюшкиных делах в школе, о друзьях, о собаке Капе, о Бульваре…. Да, да, именно Бульвар был нашей последней надеждой на спасение.

Я вновь решил ходить туда регулярно и вновь начал пить. Теперь получалось. И даже с удовольствием. Что характерно, к роману я тоже сумел вернуться. И наступил июнь.

Тот летний месяц был настолько странным, что сегодня, по воспоминаниям я бы уже не смог адекватно описать его. Вот почему я привожу здесь (с некоторыми сокращениями) свой собственный дневник. Уже само то, что я вдруг начал вести в компьютере дневник, было явным признаком сумасшествия. Перечитываю все эти строчки и не узнаю себя, точнее узнаю в них того, прежнего, далекого, молодого, простого, наивного парня, не обремененного проблемами вечности и вселенских судеб.

Итак, мой июньский дневник.

1 июня, четверг — Болела голова, работал над романом, Андрюшка доставал дурацкими вопросами. За обедом не получилось выпить пива, и на Бульваре не с кем было и незачем. Пора бы уж и бросить, но не тут-то было: ночью, когда мои все уснули, выжрал мескаля граммов аж триста, и под это дело за компом до половины пятого просидел. Светало.

2 июня, пятница — Проснулся в тяжелом состоянии, а тут звонок из «Эй-зоны». Господи, сколько дней еще они будут меня доставать? Зеварин, конечно, был невеликого ума человек, но их новый управляющий — это просто фантастический кретин. Сергей Иваныч рядом с ним — Спиноза. Конечно напоминание об «Эй-зоне» спровоцировало разговоры с Белкой на больную тему, и работы не получилось уже никакой, а вечером притащились Бурцевы. И мы опять что-то пили. Скорее всего, хорошую водку. Бурцев не пьет плохую. Потом, глубокой ночью, — вдвоем на Бульвар. Там уже не было никого. Водка настроила меня на лирический лад, и я задал Белке (ё-моё, решился!) прямой вопрос об интимной жизни, а она-то, оказывается, «на ремонте». О как! Надо чаще встречаться. Не скажу, чтобы очень сильно расстроился. Я теперь, как Майкл Дуглас: алкоголь меня больше радует, чем женщины (вычитал в каком-то интервью несколько лет назад). И что мне оставалось? В общем, поскольку мескаль, пиво и граппа были выпиты раньше, я наконец сломался и открыл один из коллекционных коньяков. Накатил прилично среди ночи, под это дело почти целую главу написал. А еще около часа сидел в инете, изучал сайт фонда «Би-Би-Эс». Обновляется он редко. Но все равно забавно. Лег примерно в четыре, а завтра в девять утра надо явиться на совет директоров. Хорош же я там буду! Наверно, пить больше не стоит. Понимаю это, но очень хочется добавить, просто чтобы спалось лучше. Может, все-таки глотну капелюху?..

И ведь глотнул.

3 июня, суббота — Утром Белка с Андрюшкой раньше меня ушли записываться в какой-то пижонский лицей. А я на совете сидел ничего так, вполне адекватный. Женька Жуков приперся. Казалось бы, зачем? Проверять меня, что ли? В перерыве подошел и сказал странную вещь:

«В ближайшие дни будь поосторожней на Бульваре».

«В каком смысле?» — обалдел я. «Сам знаешь». И все. И пошел с другими коммерческие вопросы решать. Вот ведь, Владыка Чиньо новоявленный! Кругом одни загадки. Что я должен знать? Я как раз ни черта не знаю! Пить, что ли, меньше надо на Бульваре? Так я в основном дома пью.

Безобразно тормозил на светофоре, с визгом. Едва не помял несчастного перепуганного «жигуленка». Что это со мной?

На Бульвар ходил один, без Белки. И Ланки Рыжиковой там не было. А это я зачем написал?

Ночью пил совсем капельку, а работал еще меньше.

4 июня, воскресенье — Утром долго гулял с Капой по всем дворам и по Бульвару. Наших — никого: время не стандартное. Но солнышко было еще не жаркое, ласковое, и очень жить захотелось. Думал о романе, сочинял целые фразы, чуть ли не вслух проговаривал их. Старался запомнить. Возил Зою Васильевну на Ленинский к какому-то чудодею-гомеопату. По-моему, явный шарлатан, но ей втемяшилось, что именно гомеопатия должна от астмы помочь. А у Белки разболелось ухо, и она рванула к знакомому врачу Ланки Бухтияровой. Прямо какой-то медицинский день, ядрена вошь! К обеду сделалось невыносимо жарко, и без холодного пива было уже никак нельзя. Пили вместе, даже иллюзия полного примирения возникла. Но мне, конечно, пива не хватило, я его вискарем догрузил.

И за компом сидел рассеянно, сонно, сам потом удивился, что помимо писем кусок неплохого текста выдал… На Бульвар вдвоем, и там еще пивка взяли — хорошо! На Бульваре без пива уже никто не гуляет: ведь плюс двадцать шесть за час до полуночи! Я им объясняю, что от такой жары надо пить виски с колой — идеальное сочетание для минимального потоотделения. Но здешний народ придерживается русских традиций и виски воспринимает плохо.

Белка намаялась со своим ухом, и тему ночных развлечений я даже обсуждать не стал, просто смешал перед сном джина с тоником, грейпфрута выжал туда и, высосав эту дивную смесь, безмятежно уснул.