Новый поворот - Скаландис Ант - Страница 70

О, как я хотел доказать ей обратное!…

Вот лишь один из наших диалогов:

— Ланка, мне так здорово с тобой!

— Перестань, я старая, больная, холодная женщина.

— Нет, теперь я знаю, что ты молодая, здоровая и горячая. На самом деле я знаю это очень давно. Просто не сразу догадался, кто ты. А теперь вспомнил. Твое настоящее имя — Анна. И ты — Посвященная.

— Чего-чего?

— Ты Посвященная. Не прикидывайся, ты все прекрасно поняла. Мы были с тобой на этом Бульваре такой же жаркой ночью девять лет назад. Тебя звали Анной, а меня Давидом. Мы любили друг друга прямо на лавочке под открытым небом. Это было прекрасно. Это было на самом деле. Это было с нами. И сегодня должно повториться.

— Мих, ты с ума сошел.

— Может быть, но это так здорово!

Я целовал ей руки, и шею, и щеки, а губы она всякий раз игриво и очень ловко отворачивала. И я догадывался, что этой ночью у нас еще все-все впереди.

Часам к трем народ стал потихонечку расползаться. Нас осталось совсем мало. И я перед уходом прокрался на кухню, вспомнив о виденной в холодильнике бутылке пива, заначенной Гошей, надо понимать, на утро, коварно извлек ее, открыл и припал к горлышку пересохшими губами….

Но в эту ночь все напитки были очень не простыми.

От одного глотка пива я словно протрезвел. И мне сделалось страшно. Я вспомнил наш недавний разговор с Белкой. Мне стало стыдно перед ней, мне захотелось все забыть, развернуться и идти домой. Но я сделал еще глоток и поборол в себе внезапно нахлынувшее неуместное чувство. И пошел провожать Ланку до дома — с целью вполне конкретной.

И я уже знал, что ничего нельзя изменить. Дома ее ждет муж и дети, поэтому мы сольемся в неземном восторге прямо здесь, под жарким июньским небом на пустынном Бульваре или во дворе, на каких-нибудь детских качелях.

Я уже видел, я кожей ощущал, как это будет…

Не выпуская бутылки из рук, я попрощался с совсем уже пьяным хозяином квартиры, не способным отличить бутылку от руки, а руку — от головы, и мы спустились на улицу втроем: я, Ланка и Олег. Я был уверен, что Олег пойдет к себе домой и оставит нас наедине. Но Олег решил тоже проводить Ланку, спать ему совершенно не хотелось, да и бутылка холодного (о, еще холодного!) пива влекла неодолимо. Мы пили ее втроем у Ланкиного подъезда, передавая друг другу. Хитрюга, она улыбалась все более обворожительно, однако надежда на секс планомерно таяла, и в какой-то момент я понял: ничего не будет. И тогда на смену жалости и досаде в душу вошло спокойствие. Ведь растаяла не надежда, а угроза.

— Прощай, моя голова! — трогательно сказал Олег, допивая последнюю дозу, и я уже любил его в тот момент — его, спасшего меня от чудовищной глупости.

Я же рисковал все испортить, у нас с Ланкой все равно ничего бы не вышло. Посвященные могут любить друг друга только в Особый день. А он еще не настал, не настал…. Что за бред, Господи?! И только уже прощаясь, я вдруг понял, что Ланка мне по-настоящему дорога, что я влюбился в нее, да нет…, что значит «влюбился»? Это как-то несерьезно звучит, а ведь я в эту ночь… Стоп, Разгонов, стоп! Ты идешь домой, ты не Маревич, и она не Анна….

9 июня, пятница — Мне было жутко наутро.

От любви тоже бывает похмелье. Я проснулся именно с этой мыслью в голове. Мне было почти неприятно вспоминать минувшую ночь, и я незамедлительно выпил коньяка. Дабы заглушить странные эмоции. А что еще мне оставалось делать? Белка опять играла в бойкот, даже близко не подходила. А Зоя Васильевна ночью вообще защелкнула дверь на внутренний замок — вот это уж была глупость, я же их всех перебудил звонками!..

В обед продолжил пивом. Долго гулял с Андрюшкой, расстроившимся из-за нашего нового разлада. Утешал, как мог, разговорами. Мы ходили в самый центр, по книжным магазинам и обратно через Чистые пруды. Жара не спадала, и я покупал ему лимонаду и новых книжек, а себе — пива и только пива. Оно уже не действовало совсем. Хотелось ледяной, обжигающе ледяной водки. Лежала у меня такая в морозилке. Но… приходим домой, а Белка говорит: быстро в магазин! У нас внезапный гость — Влад Сапунов, ее одноклассник. Да еще и с девушкой. Вах! Спасибо старику Владу, наши отношения хоть чуть-чуть наладились.

Я, правда, все рвался из морозилки мою красавицу достать, но Сапунов был непреклонен (в завязке, что ли?): кофе, кола, мороженое, ананас…Детский праздник, ядрена вошь! Тогда я тихонько удалился в большую комнату и там чудесного «Хэннеси-Парадиз» наипошлейшим образом из горла накатил. А что было делать? Ведь руки тряслись. Не вру. Особенно после сигареты. Вот и все. Дальнейшее — в сладком тумане. Вожделенной водки я все-таки глотнул. Попозже. Когда домашние у дверей топтались, провожая гостей. Белка миловалась с подпрыгивающей от нетерпения собакой, объясняя ей, что до прогулки осталось совсем чуть-чуть.

На Бульвар мы пришли поздно, но еще всех застали. Народ активно лечился. Олег по доброте душевной пивом меня угостил, и это была последняя капля…. Что-то щелкнуло в голове, и сразу настало утро. Какого дня? Какого века? Я даже Ланку в тот вечер на Бульваре не помню.

Что это было? И вообще: кто я? Вчера подумал было, что Давид Маревич, а сегодня понял: я — Редькин. Тимофей Редькин — жалкий алкоголик, пьющий тайком от жены. Пора проснуться.

11 июня, воскресенье — Проводил Белку с Андрюшкой и тещу в Шереметьево. Рейс прямой до Женевы. Они поехали пожить у друзей на берегу озера. В Берлин собираются заглянуть на обратной дороге. Дома сразу выпил и ощутил небывалый покой в душе.

15-16 июня, четверг — пятница — Никому не звонил. Медленно приходил в себя и настраивался на работу. Пивко попивал, и это не мешало. В магазин сходил и в банк, и не утратил ориентации в пространстве, а к ночи вообще вышел на проектную мощность. В шесть утра с минутами поставил последнюю точку и понял: роман не завершен, но писать его я больше не буду. Не хочу. А солнце уже высоко поднялось. Поглядел в окошко и проник мыслью еще глубже: совсем ничего не хочу — ни есть, ни пить, ни курить…. Такое уже было. Да нет, теперь другое, потому что я спать хочу. Ура! Лег и заснул.

Вечером позвонила Ланка, напомнила, что завтра пьем на Бульваре в честь ее дня рождения. И вдруг подумалось, что это очень важно — ее звонок…Ах, чего я только не напридумывал про грядущий день! Стрезва смешно и страшно вспомнить. Но часто ли я бываю трезвым? Вообще не бываю…