Концерт для скрипки со смертью - Хэррод-Иглз Синтия - Страница 9
- Предыдущая
- 9/74
- Следующая
На третьем этаже он нашел полураскрытую дверь, постучал в нее и вошел в офис, совершенно безлюдный, но ошеломляюще неубранный, загроможденный столами, шкафами для бумаг, шляпными вешалками, погибающими растениями в горшках, папками и бумагами, громоздящимися повсюду неустойчивыми кучами. На подоконнике между увядающими растениями стоял оловянный поднос с заварным чайником, сахарницей, банкой чая «Голд Бленд», открытым пакетом молока и липкой чайной ложкой. Пустые, но немытые чашки красовались на столах, свидетельствуя тренированному уму, что перерыв на чаепитие уже окончился. Плащ цвета морской волны, вывернутый наизнанку, висел на спинке кресла, криво стоявшего у стола, па котором монотонно и безрезультатно звонил телефон.
Вскоре послышались резкие шаги в коридоре, дверь широко распахнулась, и в комнату, неся с собой вызывающий запах мыла «Пальмолив», ворвалась владелица плаща и кинулась к телефону, схватив трубку как раз в тот момент, когда тот умолк.
Она рассмеялась.
– Ну, разве не сойдешь с ума от того, как они каждый раз проделывают такое? Я весь день прождала этого звонка из Нью-Йорка, и стоило только на секунду выйти в туалет... Теперь, полагаю, придется мне самой им позвонить. Чем могу служить?
Она была маленькой, хрупкой красивой женщиной лет за тридцать; блестящие черные волосы, очень коротко подрезанные, большеносое лицо с тщательно нанесенным макияжем, нитка хорошего жемчуга вокруг шеи. Слайдер, даже не глядя на ее одежду, мог бы сказать, что она носит белую блузку, гладкую юбку синего цвета со складкой впереди, чулки цвета морской волны и черные кожаные туфли с золотой полоской вокруг каблуков. У него возникло чувство, что он хорошо ее знает: он встречал ее тысячу раз в служебных квартирах позади «Хэрродса» или «Альберт-Холла»; в Кенсингтоне на Хай-стрит; в Челфонте, и Дачете, и Тэплоу. Ее муж мог быть издателем или литературным агентом, словом, кем-то с административной стороны искусства, а сын их должен был бы учиться в Кембридже.
Слайдер с улыбкой представился и предъявил свое удостоверение, которое она грациозно отклонила мановением руки, как отказываются от предложенной сигареты.
– Чем могу помочь, инспектор?
Это произвело впечатление на Слайдера. Мало кто в эти дни, как он давно обнаружил, мог назвать полицейского «инспектор» или «офицер», чтобы это не прозвучало либо стыдливо, либо грубо. Он вытащил и показал снимок.
– Я надеюсь, вы сможете опознать эту молодую женщину. У нас есть причины думать, что она может быть скрипачкой.
Женщина взяла снимок, взглянула на него и тут же сказала:
– Да, это одна из наших. О боже, как мерзко... Она ведь мертва, не так ли? Как это страшно! Бедное дитя.
Быстро она отреагировала, подумал Слайдер.
– Как ее зовут?
– Анн-Мари Остин. Вторая скрипка. Она недавно у нас. Что это было, инспектор – дорожное происшествие?
– Мы пока не знаем, как она умерла, миссис...
– Бернстайн. Как композитор, – отсутствующе ответила она, опять вглядываясь в фотографию. – Это так отвратительно – думать, что это было снято после того, как она... ох, простите. Глупо с моей стороны. Я полагаю, вы должны были уже привыкнуть к такого рода вещам.
Она взглянула вверх на Слайдера в ожидании ответа на вопрос, который должен был бы считаться риторическим, и Слайдеру пришлось ответить:
– И да, и нет.
Такой ответ, похоже, ее порядком пристыдил. Он забрал у нее фотографию.
– Как я сказал, миссис Бернстайн, мы пока не знаем причину смерти. Не знаете ли вы, были у нее хронические заболевания, сердечные или другие, которые могли бы стать причиной?
– Ничего такого, о чем бы я знала. Она выглядела достаточно здоровой, хоть я и не часто ее видела. Но она у нас с недавнего времени – она приехала из Бирмингема около шести месяцев назад.
– Я удивлялся, – раздумчиво сказал Слайдер, проводя пальцами вдоль кромки стола, – почему ее никто не ищет? Если один из ваших сотрудников не появляется, разве вы не делаете каких-нибудь запросов?
– Ну, обычно делаем, но это как раз один из «тихих» периодов. Мы часто расслабляемся перед Новым годом, и фактически оркестр не должен собираться до середины следующей недели.
– Понимаю. И вы не собирались сейчас связываться со своими людьми?
– Нет, пока не появится какая-нибудь работа. Иначе не было бы надобности.
– А когда оркестр собирался для работы последний раз?
– В понедельник, выступление для записи для Би-Би-Си в телецентре, Вуд-Лэйн. На самом деле, два выступления – с полтретьего до полшестого, потом с полседьмого до полдесятого.
– Анн-Мари была там?
– Она была записана. Настолько, насколько мне известно, она там была. Я сама не езжу на выступления, понимаете, но при любом раскладе никто не говорил мне, что ее не было.
– Понятно. – Еще один кусочек картины улегся на свое место в уме Слайдера – достаточно большой кусочек, в самом деле. Это объясняло, в первую очередь, почему девушка оказалась в этом месте. Она закончила работу в девять тридцать на телецентре и через полчаса или около того была убита менее чем в полумиле оттуда. Вероятно, она встретила своего убийцу сразу же, как вышла из Центра. Кто-нибудь мог видеть, как она уходит с ним или садится в его машину.
– У нее были близкие друзья в оркестре?
Миссис Бернстайн изящно повела плечами.
– Правда, я не тот человек, который может ответить на такой вопрос. Я большей частью работаю здесь, в офисе, и не часто выбираюсь посмотреть на работу оркестра. Менеджер по кадрам Джон Браун мог бы рассказать вам о ней больше. Он ведь все время с музыкантами. И еще – она «делила парту» с Джоанной Маршалл – она могла бы помочь вам.
– Делила парту?
– Музыканты-струнники сидят парами, вы знаете, с одним пюпитром и одним экземпляром нот между ними. Мы называем каждую пару «партой» – и не спрашивайте меня почему.
Слайдер послушно улыбнулся в ответ на ее улыбку.
– Партнеры по «парте», особенно к концу сезона, чаще всего становятся близкими друзьями.
– Понял. Ну, возможно, вы сможете дать мне адреса и телефоны мисс Маршалл и мистера Брауна. И не могли бы вы дать мне также и адрес мисс Остин?
– Конечно, я запишу их для вас. – Она подошла к картотеке и вынула толстую папку с компьютерной распечаткой фамилий и адресов. Пролистав ее, она нашла нужный лист и переписала данные на бланк с заголовком аккуратным и быстрым почерком.
– Телефон офиса здесь, в заголовке, на случай, если вы захотите спросить меня еще о чем-то. И я вписала еще и свой домашний номер. Не задумывайтесь позвонить мне, если решите, что я смогу помочь.
– Спасибо. Вы очень любезны. – Слайдер спрятал бумагу в карман. – Кстати, вы не знаете, кто ее ближайшие родственники?
– Боюсь, что нет. Оркестранты работают не по найму, понимаете, поэтому такие вещи – это их собственные заботы. – Быстрые темные глаза изучали его лицо. – Я предполагаю, она была убита?
– Почему вы это предположили? – быстро спросил Слайдер.
– Ну, это лежало на поверхности, ведь если б она упала с лестницы или попала под машину, вы бы сразу сказали, разве нет?
– Мы до сих пор не знаем, как она встретила свою смерть, – повторил он, и она коротко и принужденно улыбнулась.
– Полагаю, вы вынуждены быть сдержанным. Но, в самом деле, я не могу представить, чтобы кто-то хотел убить такую молоденькую девушку, если только... – внезапно выражение ее лица стало огорченным, – ... она не была... ее не.?..
– Нет, – ответил Слайдер.
– Благодарение Богу! – Она всем видом выразила облегчение. – Ну, я думаю, Джоанна Маршалл – ваша лучшая надежда. Она очень приятное и дружелюбное создание. Если кто-нибудь и знает что-то о личной жизни Анн-Мари, то это должна быть она.
Выйдя на улицу, Слайдер попробовал имя на языке. Анн-Мари Остин... Анн-Мари... Да, это к ней подходило. Теперь, когда он узнал имя, у него было ощущение, что он знал его всегда.
Телефон Джона Брауна ответил голосом автоответчика, коротко пригласившего оставить сообщение. Он отказался от этого. Номер Джоанны Маршалл также был соединен с автоответчиком, сообщившим номер дежурной службы, который Слайдер не успел расслышать с первого раза. Ему пришлось перезвонить с карандашом наготове, и он получил номер в Хертфордшире. Хертфордширский номер долго не отвечал, затем трубку сняла запыхавшаяся женщина, фоном к ее голосу служил монотонный собачий лай на заднем плане.
- Предыдущая
- 9/74
- Следующая
