Десятое Правило Волшебника, или Призрак - Гудкайнд Терри - Страница 44

• Предыдущая
• 44/169
• Следующая

– Намного проще убедить людей умереть за ваше дело, если сначала вы заставите их страстно стремиться к смерти, – сказала Никки с горечью в голосе. – Гораздо проще уговорить мальчиков подставлять обнаженную грудь под стрелы и мечи, если они верят, что, поступая так, совершают самоотверженное действие, которое заставит Создателя с улыбкой и радостью принять их в вечное блаженство загробного мира.

Ордену достаточно приучить людей быть правоверными, все их реальные дела должны выковать из них настоящих чудовищ, которые не только умрут за общее дело, но будут с таким же успехом и убивать за него. Правоверные всегда охвачены непримиримой ненавистью к тем, кто не верит. Нет более опасного, более злобного и более жестокого человека, чем тот, кто ослеплен убеждениями Ордена. Не разум сформировал такого верующего, так что разум и не ограничивает его поступки. Отсюда следует, что в его ненависти отсутствует механизм сдерживания. Это убийцы, которые будут только счастливы убить ради их дела, абсолютно уверенные в осознании того, что делают правое и нравственное дело.

Пальцы Никки побелели, и суставы их стали бескровными, пока она сжимала кулаки. Хотя и казалось, что в зале стояла ужасающая звенящая тишина, сила ее слов все еще отдавалась эхом в голове Ричарда. Он даже подумал, что сила той ауры, что потрескивает вокруг нее, способна вызвать самую настоящую грозу, с громом и молниями, в этом зале.

– Как я уже говорила, все вышеизложенное осуществляется очень просто. – Никки покачала головой с горьким смирением, ее душевное волнение иссякло, что придавало дополнительную мрачность ее высказываниям. – Поэтому у большинства людей Древнего мира, а теперь и у людей Нового мира, нет иного выбора, как следовать учениям Ордена. Если их вера дрогнет, им сурово и непреклонно напомнят о вечности невообразимых страданий, ожидающих неверующих. Если и это не даст результата, вера будет возвращена им острием меча.

– Но ведь должен же быть какой-то способ исправить этих людей, – наконец сказала Джебра. – Неужели нет возможности вернуть им собственные чувства и разум, заставить отринуть учения Ордена?

Никки отвернулась от нее, устремив взгляд куда-то вдаль.

– Я с детства воспитывалась на учениях Ордена и все-таки вернулась в мир собственного разума и чувств.

Она молчала некоторое время, все еще пребывая среди бушующего моря мрачных воспоминаний, как будто вновь ожила ее, по-видимому, бесконечная борьба за жизнь, за избавление от тянущихся к ней когтей Ордена.

– Тебе трудно будет вообразить, насколько сложным для меня оказалось вырваться из этого царства порочных верований. Вряд ли кто-то, не тонувший в смраде учений Ордена, может постичь, на что это похоже – верить, что твоя собственная жизнь никчемна, бесполезна и не имеет никакой ценности. Или познать тот ужас, что опускается на тебя всякий раз, когда ты пытаешься уклониться от того, что является, как тебя учили, единственным средством спасения твоей души.

Взгляд ее повлажневших глаз нерешительно переместился в сторону Ричарда. Он знал. Он был там. Он знал, на что это похоже.

– Я оказалась спасена, – прошептала она ломающимся голосом. – Но это было далеко не просто.

Джебра казалась приободренной такой поддержкой, но Ричард не думал, что она действительно воспряла духом.

– Тебе же смогли помочь, – сказала она, – так что, вероятно, можно оказать помощь и другим.

– Она весьма отличалась от большинства находящихся под чарами Ордена, – сказал Ричард, продолжая пристально смотреть в голубые глаза Никки, выдававшие, как много он значит для нее. – Ею двигало желание понять и разобраться, было ли то, во что ее приучили верить, правдой; было ли оно важнее жизни и существует ли что-то ценное, ради чего стоило жить.

Большинство воспитанников Ордена не имеют подобных сомнений. Они отметают подобные вопросы и вместо этого крепко цепляются за свои верования.

– Но почему ты думаешь, что они не изменятся? – Джебра, казалось, не желала упускать нить надежды. – Если Никки смогла, то почему это невозможно для остальных?

Продолжая пристально смотреть Никки в глаза, Ричард сказал:

– Думаю, они способны отвергнуть любое сомнение в том, что составляет предмет веры, потому что усвоили это, не рассматривая как какие-то особые идеи, вколоченные в них. Они начали освоение полученных идей как ощущений или эмоций, и они переходят в мощную эмоциональную убежденность. Полагаю, это хитрость самого процесса. Они сами внутренне уверены, что излагают свои собственные мысли, а не разрозненные идеи, которым их учат по мере подрастания.

Никки откашлялась, отвернувшись от взгляда Ричарда, и очередной раз переключила внимание на Джебру.

– Думаю, Ричард прав. Я была внутренне уверена, что мыслю самостоятельно, осознавала как внутренние убеждения то, что фактически было привито этим методом обучения.

Некоторые люди, которые втайне продолжают ценить свои жизни, присоединятся к бунтовщикам, если смогут убедиться, что существует реальный шанс победить… как и было в Алтур-Ранг. Но если такого шанса нет, тогда им приходится повторять слова, которые от них хотят слышать приверженцы Ордена, чтобы не потерять самую большую их ценность: жизнь. Под властью Ордена ты веришь в то, чему тебя учат, или умираешь. Это чрезвычайно просто.

В Древнем мире есть люди, готовые объединиться с теми, кто намерен восстать, люди, стремящиеся зажечь огни свободы для тех, кто хочет иметь возможность управлять своей судьбой. Там есть люди, действительно горящие желанием получить шанс на свободу, и они будет действовать, чтобы получить ее. Джегань, безусловно, знает о подобных попытках и использует войска для подавления их. Но я совершенно уверена, что большинство людей Древнего мира никогда по собственной воле, без принуждения, не откажутся от своих верований. Они считают такой поступок греховным. И сами будут подавлять безжалостно любое восстание. Если потребуется, будут цепляться за свою веру до самой могилы. Они…

Шота в раздражении подняла руку, прерывая Никки.

– Да, да, некоторые будут, а некоторые нет. Много болтовни на этот счет. Но это неважно. Надежда на восстание бессмысленна. Это всего лишь праздные желания и надежды на неожиданное спасение.

Легионы солдат из Древнего мира теперь находятся здесь, в Новом мире, так что Новый мир и есть то, о чем нам следует беспокоиться, а не Древний мир и поддержка в нем мятежа, который может быть, а может и не быть. Древний мир, по большей своей части, верит в Орден, поддерживает его и радуется его завоеваниям.

Шота вышла вперед, устремив многозначительный взгляд на Ричарда.

– Единственный способ для цивилизации выжить состоит в том, чтобы отправить всех вторгшихся солдат прямой дорогой к их долгожданной вечности в мире мертвых. Не подлежат исправлению те, чей разум направлен на страстное желание умереть за дело. Единственный способ остановить Орден и его армию – убить их столько, чтобы они не смогли продолжать свое завоевание.

– Наказание – это способ изменения человеческого разума, – сказала Кара.

Шота ответила одобрительным кивком на слова морд-сита.

– Только в случае действительного понимания, что победить они не смогут и что все эти попытки приведут лишь к несомненной смерти, некоторые из них откажутся и от своей веры, и от общего дела. Скорее всего, на самом деле очень немногие из них, несмотря на веру в учения Ордена, действительно готовы умереть, чтобы это проверить.

Но и что из этого? Какое это имеет реальное отношение к нам? Мы и так знаем, что существует огромное число такого рода фанатиков, которые готовы с радостью умереть. Сотни тысяч уже умерли, доказав на деле, что они готовы принести подобную жертву. Все остальные тоже должны быть убиты, иначе эти люди убьют всех нас, обрекая весь мир на долгое и мучительное сползание к первобытной жестокости. Вот какая у нас ситуация. Вот реальное положение дел.

• Предыдущая
• 44/169
• Следующая