Папа для озорных апельсинок - Мель Кара - Страница 7

Кровь вскипает.

Я едва заставляю себя промолчать. Мне хочется столько всего ему высказать, что мало не покажется. Эмоции переполняют.

А он стоит и видит, как я бешусь.

И моя реакция его только забавляет!

– А то, что? – спрашивает с опасным блеском в глазах. Я прекрасно знаю, что за этим стоит, но не останавливаюсь.

Не желаю видеть и слышать его. Он исчез из моей жизни на несколько лет, так пусть и продолжает наслаждаться своей желанной свободой.

– Покусаешь? – Куравлев прямо читает мои мысли.

Между нами аж искрит. Эмоции зашкаливают, напряжение запредельное. Стоит поднести спичку, так тут же рванет.

Мало не покажется никому. Мы ж больше не сдержимся.

Вовка намеренно тянет, выводит меня из себя. Ему всегда нравилось видеть, как я закипаю от бури эмоций.

И вот сейчас, спустя несколько лет, я все так же пылаю рядом с ним. Ни один другой мужчина так и не смог добиться подобных эмоций.

А Куравлев наслаждается моей реакцией на себя. Он буквально тащится от того, что меня выводит.

Смотрит на меня. Ухмыляется. Делает пару широких шагов, сокращая до минимума расстояние.

Все происходит так быстро, что я не успеваю среагировать и отойти. Я не понимаю, что он задумал. Теряюсь.

Но тут же чувствую на себе стальное кольцо сильных мужских рук, меня моментально прижимают к себе и отрывают ноги от пола. Сердце ухает в пятки.

Вовка поднимает меня вверх, перекидывает через плечо и твердым шагом направляется к своей тачке.

– Отпусти меня! – кричу на всю улицу. Я вне себя от гнева.

Вот же гад!

Бью Куравлева кулаками по спине, брыкаюсь, вырываюсь, пытаюсь лягнуть ногами, но у меня ничего не получается. Он только усмехается и крепче держит меня.

– Козел! Сволочь! Скотина! – ни на секунду не замолкаю. Продолжаю колотить его по спине, но Вовка не реагирует.

Прет как танк. Не остановишь!

Промокшая насквозь одежда неприятно липнет к телу, мне дико холодно, аж зубы стучат. Но внутри меня бушует такое адское пламя, что я готова сжечь всех вокруг.

И Куравлева в первую очередь!

Пытаюсь вывернуться. Хочу уйти.

– Ань, угомонись, – рычит недовольно и только крепче к себе прижимает.

– Иди в пень! – смачно посылаю его.

Я бы отправила гада еще дальше, но боюсь, девочки услышат, и потом я замучаюсь объяснять, почему использовала запрещенное слово.

Злость переполняет. Она буквально рвет на части меня.

Встану на ноги и даже не представляю, что сделаю с Вовкой!

Снова брыкаюсь. И тут же получаю весьма ощутимый шлепок по пятой точке. Аж дыхание спирает на миг.

А-а-ах ты гад!

Еще больше закипаю. Гад и сволочь!

– Отпусти меня немедленно! – кричу, полностью игнорируя предупреждение.

Мне плевать, что мой крик слышно на всю улицу. Вовка бесит.

– Сейчас донесу до машины и отпущу, – заявляет, оставаясь совершенно спокойным.

Опять он сам за всех все решил. И не приемлет иного ответа.

Гад!

– Никуда я с тобой не поеду! – отрезаю жестко.

– А я тебя даже спрашивать не собираюсь, – произносит с усмешкой.

– Скотина! – рычу. Снова бью его кулаком по спине.

– Милая, ты повторяешься, – начинает надо мной насмехаться, чем только сильнее выводит меня из себя.

Я зла на Вову настолько, что не отдаю отчета своим действиям. Мне хочется вырваться из его сильных рук, наговорить такого…

У-у-ух просто!

Сделать ему как можно больнее. Так больно, как он сделал мне.

Потому что отправить на аборт и бросить беременной – самое последнее и низкое, что только можно было сделать.

Куравлев – бабник, гад и сволочь! Он самый последний мужчина на земле, с которым стоит общаться.

Предатель! Обманщик! Убийца!

Ведь отправить меня на аборт равносильно одобрить убийство. Он хотел избавиться от своих собственных детей.

У него внутри ничего не дрогнуло, когда он отправил меня от них избавляться.

– Отпусти меня! – продолжаю требовать. Но уже не кричу.

Голос охрип. Я сорвала связки.

– Вот и славно, – произносит с ухмылкой. – Хоть немного помолчишь.

У-у-ух, видел бы он мой взгляд сейчас.

Вовка подходит к машине, открывает дверь и сажает меня на переднее пассажирское кресло. Захлопывает дверь.

– Ненавижу тебя! – шиплю.

– Ты это уже говорила, – снова смеется. – Девочки, вы пристегнули ремни? – спрашивает, поворачивая голову назад.

– Да! – дочки, как всегда, не сговариваясь, отвечают хором.

– Замечательно, – кидает на меня игривый взгляд. Его, в отличие от меня, ситуация забавляет.

Прокладываю путь до дома Ани и понимаю, что ехать к ней на квартиру не вариант. Совершенно!

Если отправимся к Ласточкиной, то ничего хорошего не жди. Навигатор показывает бешеную пробку, и я понимаю, что если туда сунемся, то застрянем. Причем, не на двадцать-тридцать минут, а реально часа на два.

В трех километрах от нас случилась какая-то адская авария. Она растянулась на четыре полосы, город встал.

Причем встала не только главная дорога, но и дублер. По дворам не проехать, до них вообще не добраться. Беда.

Ласточкина ерзает на сиденье. Кидаю на нее беглый взгляд и понимаю, что Аня замерзла. Игнорируя здравый смысл, тянусь вперед и нажимаю на подогрев сидений. Пусть ей хоть немного будет тепло.

Включаю печку еще сильнее, тут же начинает запотевать лобовое стекло. Засада.

Врубаю обдув, подогрев лобового, настраиваю все так, чтобы каждому из присутствующих в машине было максимально комфортно.

Бросаю взгляд на девчонок, затем перевожу внимание на Аню. Дрожит. Не согрелась.

– Не смотри не меня, – шипит зло. – За дорогой следи! – делает взмах рукой вперед.

Пытается казаться борзой и строгой, а саму аж всю трясет.

Промокла вся…

Нет, так дело не пойдет.

– Ага, как же, – ухмыляюсь. Качаю головой. Принимаю решение.

Если до квартиры Ласточкиной нам не добраться, то мой дом совсем близко, и до него мы как раз сможем без труда проехать дворами.

Резко разворачиваю машину, заезжаю во двор и, ловко маневрируя между припаркованными тачками, выезжаю на соседнюю улицу. Чуть дальше будет тупик, на главную дорогу не выбраться, и поэтому здесь еще хоть как-то можно проехать.

Одним глазом следя за дорогой, вторым кошусь в свой смартфон. Интуитивно снимаю блокировку с экрана, захожу в приложение и запускаю нагрев сауны. Пусть Анечка вопит и возмущается, мне совершенно плевать, но как только мы приедем ко мне, она прямиком туда отправится.

– Куравлев, ты куда нас везешь? – стуча зубами, спрашивает Ласточкина.

Она изо всех сил старается выглядеть серьезной и строгой, но мне напоминает промокшего насквозь воробья. Так и хочется поскорее высушить ее, согреть и распушить.

Жму на газ чуть сильнее.

– Куравлев! – шипит.

– Помолчи, – прошу, с трудом сдерживаясь.

Сегодняшний день выжал из меня все соки, и я так хотел провести в тишине вечер, подумать. Ведь новость, что сообщила сестра, выбивает почву из-под ног.

А судя по тому, что я успел увидеть, Лизка оказалась права. Аня солгала про аборт, родила и мне ничего не сказала.

– Ты везешь не туда, – говорит, с трудом двигая языком. Слушаю ее голос и понимаю, что просто обязан поторопиться.

Игнорируя дорожные знаки, ограничение скорости и все, что находится за пределами своего авто, мчу вперед. При первой же возможности, на подъезде к дому нажимаю на кнопку и открываю ворота.

Заезжаю в гараж, глушу двигатель и только после этого выхожу из авто. Открываю переднюю пассажирскую дверь и тут же принимаюсь снимать с Ласточкиной мокрые шмотки.

– Куравлев! Ты совсем охренел?! – бьет меня по рукам.

– Иди нафиг, – рычу на нее и продолжаю свое дело.

Девчонки мирно сопят на заднем сидении. Они пристегнуты, в гараже довольно тепло, и пока я разбираюсь с их матерью, с ними ничего не случится.