Вендетта по-русски - Гайдуков Сергей - Страница 33

• Предыдущая
• 33/100
• Следующая

Во-вторых, нанятый Ромой убийца действительно мог после событий на складе, что называется, «соскочить». Деньги он получил, заказчика прикончил да еще убедился, что к этому делу милиция имеет особый интерес. Три убедительных причины, чтобы бросить этот заказ. Каким бы крутым профи он ни был, нельзя не понимать — везение не вечно, в следующий раз дырку в голове может получить и он сам. Если бы человек на букву "Ф" собрал чемоданы и поехал тратить полученные деньги на Кипр… Что ж, я бы не возражал.

Конечно, хорошо было бы положить этого типа мордой в землю, надеть наручники и так далее — все, что хотел Гарик. Но это уже программа-максимум. Мне хватило бы и минимума — пусть Ф просто уберется из Города.

И в-третьих. Я все-таки должен был разобраться с семьей Леоновых.

Точнее, с покойной семьей Леоновых: мать Юрия и жена Павла носила уже другую фамилию, и я вдруг подумал, что смена фамилии, вероятно, поможет Ольге Петровне избежать странной и трагической участи ее близких. Вот такая глупая мысль. Что ж, не одним же гениальным идеям посещать мою голову. Хотя, честно говоря, гениальные идеи в последнее время где-то в других местах.

Итак, я получил работу. Хорошо оплачиваемую работу. Не особенно хлопотную, потому что расследование касалось уже мертвых людей, а с ними обычно куда меньше проблем, чем с живыми. Правда, и поговорить с ними уже нельзя.

Короче говоря, моя задача была проста — сделать работу и остаться в живых. Ничего нового в этом не было. Сколько я уже занимаюсь своим ремеслом, а все сводится к одному и тому же: сделать работу и уцелеть. Сложность нынешней ситуации заключалась лишь в том, что опасность исходила не от расследуемого дела, опасность существовала сама по себе.

Я ехал на автобусе сорок шестого маршрута, полученные деньги оттягивали мне карман плаща, а за окном начинался дождь. Все как обычно. Все в порядке вещей. Как ни странно, но, договорившись с Орловой о работе, я практически перестал думать о нанятом по мою душу убийце, словно он не имел права мешать мне теперь, когда я проводил расследование. Какое-то спокойствие охватило меня. Вот вам еще один рецепт душевного спокойствия а-ля Карнеги: как перестать беспокоиться о наемных убийцах и начать жить. Просто взвалить на себя расследование двух несчастных случаев, которые могут оказаться убийствами.

Я-то перестал беспокоиться о наемном убийце, а вот перестал ли он беспокоиться обо мне — это уже другой вопрос, не имевший ответа до тех пор, пока господин Ф лично не заявит о себе. Любым возможным способом.

Капитан Панченко вернулся с обеденного перерыва в добродушном настроении, он что-то весело насвистывал, идя по коридору в сторону своего кабинета, и поигрывал связкой ключей.

А я сидел на той же самой лавке, что и Юра Леонов несколько дней назад.

Юра хотел, чтобы его выслушали. Он хотел, чтобы к нему прислушались.

Возможно, именно на этой лавке и рождалось то самое безудержное отчаяние, что позже заставило парня встать на табурет и дотянуться до крюка под потолком.

— Константин Сергеевич? — Панченко широко улыбнулся, словно встретил старого друга. — Какими судьбами?

— Хотел с вами проконсультироваться… — Я тоже улыбнулся, но про свою-то улыбку я точно знал, что она неискренна. Про улыбку Панченко я мог только догадываться.

— Вот как? — продолжал излучать благодушие и доброжелательность Панченко. Просто какой-то дядя Степа-милиционер. — Ну, с удовольствием, с удовольствием… Проходите, прошу.

Я прошел. Я сел на тот же стул, что и в прошлый раз. Я подождал, пока Панченко повесит пиджак на спинку стула, поправит рубашку и пригладит ладонью ежик темных волос на круглой голове. Когда все процедуры были закончены, Панченко посмотрел на меня и жизнерадостно поинтересовался:

— По какому вопросу вы хотели проконсультироваться? Знаете, нам буквально на днях поставили такую задачу — установить контакты с частными детективными агентствами, провести совместные мероприятия, чтобы поднять профессиональный уровень этих самых агентств…

Так что вы очень кстати, Константин. И я отметил в своем рапорте ваше содействие в расследовании обстоятельства гибели Леонова.

— Значит, программа сотрудничества с частными детективными агентствами у вас выполняется? — вежливо спросил я и этим вопросом очень порадовал Панченко.

— Конечно, — сказал он. — Надеюсь, и в дальнейшем…

— Я пришел по поводу смерти Юрия Леонова, — перебил я, и добродушия на лице Панченко слегка поубавилось. Через несколько секунд он сумел-таки изобразить на своем лице деловито-скорбное выражение.

— Да-да, — сказал он. — Ведь вы как раз ко мне приходили в тот день, когда этот парнишка сидел в коридоре, караулил меня… Да, — последовал тяжелый вздох. — Кто же мог подумать… Вы могли, Константин?

— Нет, — ответил я. — Как раз поэтому я и пришел. Мать Юрия Леонова попросила меня выяснить все об обстоятельствах смерти ее сына.

— Выяснить? — Панченко удивленно развел руками. — А что тут выяснять?

Самоубийство на почве нервного расстройства. Есть заключение медэксперта…

— Насчет нервного расстройства?

— Нет… Насчет самоубийства. То есть никаких телесных повреждений, не связанных с самоубийством, на теле Леонова не было. И матери об этом сообщили, так что пусть она не мутит воду и не загружает вас бессмысленной работой, Константин. — Подведя меня к такому выводу, Панченко вновь улыбнулся, правда, не так широко, как прежде. — Это дело закрыто. Тут нечего выяснять.

— Дело закрыто, — повторил я. — Вероятно, у вас высокий процент раскрываемости преступлений?

— Второе место в городе, — гордо сообщил Панченко. — Но вы же понимаете, Константин Сергеевич, что в случае с Леоновым-младшим даже и расследовать-то было нечего. Трагический случай, бывает и такое. Передайте матери покойного мои соболезнования…

Фраза Орловой о том, что соболезнования — это лишь пустые слова, пришлась бы сейчас как нельзя кстати. Однако я промолчал.

— Надо же, какая трагедия, — сокрушался Панченко. — Сначала муж, потом сын. Бедная женщина! Немудрено, что в голову лезут всякие мысли… Объясните ей, Константин, ладно?

— Постараюсь, — сказал я и сделал вид, что полученные объяснения меня полностью устроили. Я откинулся на спинку стула и весело спросил:

— Кстати, где ваш белобрысый помощник? Мне не хватает его искрометного юмора…

— Вы про Серегу? — засмеялся Панченко — Да, парень еще тот. Ему тоже в голову разные мысли лезут. Как он вас тогда хотел на чистую воду вывести, а?

Неглупый парень этот Серега, но молодой, слишком рьяный, отсюда и все проблемы…

— Передавайте ему привет, — сказал я. — А то как ни приду к вам, его все нет и нет. Гоняете молодежь, да?

— Не без этого, — признался Панченко, чуть потупив взгляд, словно я изобличил его в чем-то постыдном. Он играл в добродушного простого дядю, и его игра была близка к совершенству. Старый трюк — они с белобрысым Серегой составляли пару «хороший милиционер — злой милиционер», чтобы при допросе запуганный «злым» спешил открыться «хорошему». Но это было всего лишь игрой, подобием театра. И как в театре, роль и истинная суть человека не совпадали.

Сомневаюсь, что в нерабочее время Панченко столь же часто улыбался.

Вероятно, мышцам лица давался отдых.

Но беда состояла не в том, что Панченко изображал из себя вечно улыбающегося добряка. Беда была в том, что он поторопился сдать оба дела в архив. И я видел, что никаких сомнений в правильности этого решения он не испытывает. У него имелся стимул — первое место по раскрываемости дел. Я не стал портить ему настроение и говорить еще какие-то слова о гибели отца и сына Леоновых.

Я оставил его сидеть за рабочим столом с улыбкой на губах. Он, вероятно, посчитал, что я внял его доводам.

А может быть, даже записал в какую-нибудь специальную тетрадь пару строчек о проведенной с сотрудником частного детективного агентства беседе по проблемам «координации совместных правоохранительных действий». Все было просто и ясно в кабинете капитана Панченко. Только за пределами кабинета эта ясность почему-то исчезла.

• Предыдущая
• 33/100
• Следующая