Поющий тростник - Галахова Галина Алексеевна - Страница 6

• Предыдущая
• 6/46
• Следующая

– Наталья Савельевна! Гончаров мне вену на руке так зажал, что я дышать не смогла!

– Гончаров! Что у тебя за повадки! Почему тебе доставляет удовольствие причинять боль своим товарищам? Оставь Травкину в покое, предупреждаю тебя!

Гончаров остановился, тяжело дыша. Он был красный глаза его горели яростью, и он бил ногой в пол, как настоящий носорог.

Чего она говорит, что я все у Жирафы списываю! Я ей еще не так двину!

Наталья Савельевна развела врагов по разным углам и оставила после уроков. Она посадила их рядом и заставила делать заготовки для урока труда. Целых два часа они мирно работали бок о бок. И только сейчас Наталья Савельевна поняла, почему Травкина не может пройти равнодушно мимо Гончарова, все задирает его. Если бы эти маленькие люди, сидевшие сейчас напротив нее, были постарше, она бы нашла, что им сказать. Она бы рассказала им, как нечто подобное произошло с ней, как она сама стала жертвой одного маленького человека, который всегда ходил с ободранными коленками. Она и сосчитать не могла, сколько раз плакала от его кулаков, пока однажды он отчаянно, как признавался в разбитых стеклах и прочих напастях, не сказал: "Да это я люблю тебя, Наташка!"

Она очень удивилась тогда – как же так? Но герой стоял, склонив голову, и повторял, как заведенный, одно и то же: "Это я!" Его признание обернулось для нее высокой температурой и мыслью, что она теперь какая-то не такая. А виновник болезни бросал ей в окно белые мясистые ромашки и краденые горькие огурцы, посыпанные грязной солью из его карманов.

Так навсегда и остался в ее памяти горьковато-соленый привкус первой любви, и он нисколько не изменился, когда она сама, стоя под высокой сосной, сказала всем известные слова одному человеку, который промолчал и ушел из ее жизни, как когда-то потом она Ушла из чьей-то другой, передав тому другому, как по наследству, ощущение остолбенелости и горько-соленых слез…

Ничего не сказала Наталья Савельевна своим непримиримым ученикам, только, улыбнувшись, покачала головой, только от души им позавидовала.

– Наталья Савельевна, Гончаров мне на ногу наступил!

– А чего она мне в ухо шипит?!

Все шло своим чередом. Первоклассники справлялись со страшными неравенствами, научились слитно читать, выучили много новых стихотворений. Границы мира для них расширились, и они продолжали свой поход по великой математике, решая задачи тремя способами, над которыми даже родители ломали по ночам головы в своих тревожных взрослых снах.

Наталья Савельевна работала с большим подъемом и малыми ошибками. Гончаров прочно занял место в ее сердце, и былая хорошо скрытая неприязнь к нему сменилась чувством волнения за него и горячей заинтересованностью в его судьбе. Только как же помочь ему преодолеть свирепость? Его жестокие игры, драки принимали характер катастроф. Он устраивал побоища, не зная чувства пощады. В эти драки он сумел втравить Саню Иванова – самого безответного и безобидного из всех самых безобидных первоклассников.

Причина, по которой Гончаров стал яростно преследовать Саню, заключалась в том, что Саня сдружился с Соколовой. Саня принимал от нее почти материнскую заботу. Она заставляла его съедать до конца горячий завтрак, поправляла и застегивала куртку. На вешалке помогала Сане одеваться и натягивала на его плечи тяжелый ранец. Гончаров не мог понять их неожиданной тяги друг к другу и делал все что мог, чтобы ослабить эту дружбу, считал себя жестоко обманутым. Ведь Жирафа – лучшую книжку на свете дала почитать ему первому – значит, он и есть ее самый первый товарищ! Она просто права не имела никому больше говорить про эту книжку. А она говорила Сане про нее и даже читала ему вслух на перемене – он сам это слышал, собственными ушами, и сердце у него от этого чтения куда-то укатилось.

Вот и стал он Саню задирать. Но Саня по обыкновению струсил и на слова Гончарова: "Будешь приставать к Жирафе?" – отвечал: "Не буду!" Но от Жирафы не отходил и за это каждый день ходил битый.

Как-то раз в школу приехал психиатр для освидетельствования некоторых детей. Наталья Савельевна решила показать ему двух своих учеников – Гончарова, пугавшего ее своим диким и необузданным нравом, и Саню, который был в классе самым лучшим двоечником, несмотря на бесчисленные ее попытки столкнуть его с этого пьедестала. Вездесущая Лена Травкина непонятным образом узнала о намерение Натальи Савельевны и расписала ожидаемый визит в самых подходящих для такого случая красках.

Наверное, поэтому Федя бился в руках Натальи Савельевны, как большая хищная щука в руках рыболова.

– Я не пойду, Наталья Савельевна, зачем?! Я не псих, я отличник!

Но Наталья Савельевна успокоила его и повела к психиатру, и, когда она вела его, ей почудилось вдруг, что Федя вздохнул и сказал: "Эх, Наталья Савельевна!"

Она тогда подумала, что ослышалась, или, может быть, она тогда сама себе так сказала, но потом она все время жалела о своем решении, хотя в общем-то ничего страшного не произошло.

Психиатр был маленьким седым старичком с лохматыми белыми бровями и такой же пушистой бородой. Его глаза – живые, как капли ртути, – остановились на Феде, и Федя закричал не своим голосом:

– Не трогайте меня, я не псих!

– А кто такой псих? – весело спросил старичок и, запрокинув голову, засмеялся радостным смехом.

Федя с удивлением уставился на него и сказал:

– Ну какой на всех кидается.

– А ты?

– Я раньше был такой, особенно когда меня дразнили.

– Как же тебя дразнили?

– Свирепым Носорогом.

– Надо же! Очень опасное прозвище, – сказал старичок, прикрыв глаза ладонью, чтобы они не смеялись.

– Почему опасное? – заинтересовался Федя и перевел дыхание.

– Нагнись ко мне, Федя, я тебе открою тайну. Но смотри, чтобы никто ее не узнал.

Федя с опаской нагнулся к психиатру и услышал:

– Человеку с таким прозвищем угрожает большая опасность превратиться в настоящего носорога, если он будет продолжать драться и обращать внимание на тех, кто его дразнит. Об этом даже один писатель писал.

– Так что ж, ему совсем нельзя драться?

– В пределах нормы!

Федя ушел от психиатра и вернулся в класс под сильным впечатлением услышанного. Сколько ни пытали его первоклассники, он отвечал:

– В пределах нормы.

Сам он изо всех сил пытался понять, что значит драться "в пределах нормы". Не в силах справиться с решением, обратился за ответом к Соколовой, которая авторитетно заявила, что это значит – вести себя как остальные мальчишки и не вырываться далеко вперед.

Наталье Савельевне психиатр сказал, что Федя ему очень понравился и что мальчик не по годам физически развит. Но этот его разрыв с остальными исчезнет, как только проснутся в остальных дремлющие в них пока силы, и что Гончаров в скором времени превратится в овцу, потому что он один из тех счастливых и не подозревающих об этом людей, у которых сильно развито чувство собственного достоинства. И еще сказал, что из этого мальчишки в свое время будет толк. Возможно, он станет знаменитым хоккеистом, потому что доктор наблюдал за ним вчера вечером, когда он стоял в воротах, и он поразил доктора своим мужеством – так вот начисто и сразил. А живет доктор здесь, на Гражданке, в сороковых домах, поблизости.

Наталья Савельевна внимала врачу, как оракулу, но больше всего ее поразили слова про овцу, и она с удивлением спросила:

– Превратится в овцу?! Гончаров превратится в овцу?

– В будущем он должен намного смягчиться, и вы ему в этом поможете сами. Я в вас уверен! – засмеялся психиатр и обдал Наталью Савельевну таким пронзительным взглядом – как обнаружилось – очень синих глаз, что у нее мурашки побежали по телу, и она поняла испуг Гончарова и посочувствовала ему.

Когда теперь Наталья Савельевна смотрела на последнюю парту, где сидели Гончаров и Соколова, ей начинало казаться, что они самовольно нарушили границу первого "А" и перебежали к ней неожиданно из будущего, которое она рассчитала для них до третьего класса (дальше ей не хватило фантазии), и что цветут они, как яблони в весеннем саду – нежно и празднично.

• Предыдущая
• 6/46
• Следующая