Фаворитка месяца - Голдсмит Оливия - Страница 4
- Предыдущая
- 4/209
- Следующая
Два дня спустя она прочла в «Варьете», что роль Джилл предполагают отдать Крайстал Плинем. Двадцать четыре часа Мери Джейн не могла встать с постели.
Только ее друг Нейл Морелли помог ей справиться с этим ударом.
– Ослы, – проговорил он, когда Мери Джейн лежала лицом вниз и тихо плакала. – Послушай, помнишь, что об этом говорят лаоисты?
– Нет. Что? – хмыкнула она.
– Дерьмо случается.
Мери Джейн села, вытерла нос и, соглашаясь, заметила:
– А индусы говорят: «Такое дерьмо уже случалось прежде». Нейл улыбнулся, его похожее на мордочку ласки лицо выглядело почти добрым.
– Ну-ка, поешь моих спагетти с острым соусом. Крайстал Плинем – нуль на палочке, увидишь – она провалится. Послушай, ты сделала Джилл. Ты вдохнула в нее жизнь. Каждый, кто видел тебя, этого не забудет.
– Да. И никто никогда не увидит меня снова. – Печаль овладела Мери Джейн, и она отвернулась, чтобы поплакать.
– Эй! Ты получишь другую роль. Помнишь, что сказали критики? «Неуловимо. Пафос с искрой сентиментальности». Даже чертов Джон Саймен сказал, что ты была непостижима, а ведь он ненавидит каждого! К черту Голливуд. К черту Сэма. К черту их всех. Веселей, пока ты еще в пьесе. А не перепихнуться ли тебе со мной?
– О, Нейл!
– Хорошо, может попозже, когда ты вытрешь нос. – Нейл протянул ей бумажный носовой платок. – Ну, а как насчет минета? – спросил он.
Мери Джейн скорчила рожу и высморкалась.
– Ну вот и умница. Все же в следующий раз ты это сделаешь. Я подскажу: пользуйся не носом, а ртом, и не дуй, а соси. Идет? Это гарантирует твою популярность. Возможно, даже получишь роль.
Нейл, лучший друг Мери Джейн, поддерживал ее, когда она ревела, смешил и укреплял ее дух. Он был отличный друг, но он ошибся. После «Джек, Джилл и компромисс» Мери Джейн ничего серьезного не получила. Сэм вернулся пристыженный и виноватый, и она попыталась принять и понять его. Конечно же, у него не было выбора. Конечно же, Голливуд жаждал дать роль самой горячей женщине в городе. Крайстал Плинем согласилась. Мери Джейн пыталась не обижаться на Сэма. Шесть месяцев она старалась простить его и наблюдала, как его карьера несется вперед на всех парусах. Она должна простить его или она его потеряет. Она любила Сэма и знала, что он сделал все что мог. Просто Голливуд не хотел видеть на экране толстую, некрасивую и уже начавшую стареть женщину. Насколько она понимала, Америка вообще не хотела таких. Мери Джейн дрожала и натягивала на себя старенькое пальто.
Сэм всячески старался оправдаться и помириться с ней. Он сократил число поездок в Голливуд для распределения ролей и подготовки предварительных роликов. Он даже начал подготовку новой вещи – внебродвейского ревю, в котором будет занята и она. Сэм сопротивлялся ее унынию, и Мери Джейн это понимала.
Она снова задрожала. Ветер становился холоднее. На Таймс Сквер она пошла на запад через театральный район. Уродливый, крикливый, со старыми рекламами на старых кирпичных стенах, темных, пахнущих мочой. Была среда – день утренников.
Мери Джейн посмотрела на огромную рекламу над театром «Плимут», гласящую – «ТУПИК». Она пробовалась для этой пьесы. Никаких шансов. Сейчас Мери Джейн с завистью думала о всех счастливчиках, заполучивших роли. Они наверняка сидели в своих уютных гримерных и радовались закончившемуся представлению.
После снятия «Джека, Джилл и компромисс» Мери Джейн чувствовала себя потерянной. Теперь она боялась потерять и Сэма. Он с головой ушел в кино, в то время как Мери Джейн погружалась все глубже и глубже в свое страдание. Девушка смотрела, как Сэм готовится к отъезду на побережье, и ненавидела себя, цеплялась за него, провожая, как цеплялась при встрече. Так будет, вероятно, и сегодня вечером.
Сэм терпеть не мог такое цепляние. Наверное поэтому он встречался с Мери Джейн на репетициях. Некая стратегия против цепляния. Это будет первая репетиция с Сэмом после нескольких недель перерыва. Он вел труппу почти четыре года. И когда уезжал в Голливуд, все актеры чувствовали себя потерянными. Но теперь Сэм временно вернулся, и Мери Джейн собралась. Собралась и не противилась тому, что, может быть, скоро он покинет ее на месяцы, стараясь не думать, что он оставит ее навсегда.
Наконец, промокшая, она пересекла Восьмую авеню, прошла мимо двух черных шлюх, дрожащих в дверях «Бергер Кинг», и подошла ко входу приходского дома церкви св. Малахии. Отец Дамиан, священник местных актеров, разговаривал с одним из прихожан. Он повернул к девушке свое удивленное лицо.
– Мери Джейн, ты насквозь промокла. – Старик подошел и помог ей снять мокрое пальто.
«Он всегда готов помочь актеру», – подумала Мери Джейн с благодарностью.
– Что случилось?
– Не спрашивайте, отец. Я безработная нью-йоркская актриса, и вы мой ангел-хранитель. Вот и все, что я знаю. – Перебросив пальто через руку, Мери Джейн распахнула дверь на лестницу и заявила: – Ах, дайте мне немного горячего кофе, или в этих стенах прольется кровь.
2
Сэм Шилдз стянул свитер и швырнул его на кровать. Возвращение из Лос-Анджелеса должно было утомить его, но он чувствовал себя полным энергии. Лететь на «МГМ Гранд» одно удовольствие – места только первого класса и только первоклассная публика. Студия оплатила счет и отправила его в аэропорт на роскошном «роллс-ройсе». Какая роскошь проехаться подобным образом и к тому же за чужой счет. Третий класс больше не для Сэма Шилдза.
Времена изменились. Деньги – свои ли, чужие – никогда не были слишком доступны для Сэма. Выросший на северном берегу Лонг Айленда в маленьком арендованном домишке, настолько сыром, что обои отставали от стен, где никогда не хватало денег ни на приличную одежду, ни на хорошую еду (зато всегда находилась бутылка для отца или матери), Сэм научился ценить хорошие вещи, а заодно и обходиться без них. Порядочные люди ходили в «Брукс Бразерз», а не в костюмах от Роберта Холла. Если не было денег на добротный новый синий блейзер, Сэм носил старый до тех пор, пока рукава не становились настолько короткими, что казалось, будто он их закатывает. Его отец, захудалый рекламный агент, был когда-то золотым мальчиком в Дойль Дейне, как раз в те времена, когда это было самым подходящим местом для умного беби. Мать проработала два года у Смита, а затем надела белые перчатки у Кейти Джиббс. Отец и мать Сэма были рослыми и худощавыми, он светлый, она темная. Молодые люди повстречались и через месяц поженились.
Как жили они, в те пятидесятые, когда женщины носили шляпки и перчатки, все пили «Манхеттен», а город был мерцающей жемчужиной? Так ли, как чувствует себя сейчас Сэм, так, словно перед ним открыт весь мир? Интересно, был ли у них когда-либо шанс на ринге жизни и осознали ли они тот момент, когда упустили его? После первых пьянящих дней вина и роз настала пора тягостных дней людей третьего сорта. Отец поговаривал о литературном поприще, но так никогда и не занялся им, хотя не переставал сетовать по этому поводу. Спустя много лет и после множества попоек Фил расписался в своей беспомощности. Мать вынуждена была признать, что, несмотря на родословную и претензии мужа, она поставила не на ту лошадь. Родители напоминали Сэму героев одного из неудачных романов Фицджеральда – тех, что живут на обочине процветающего общества, но никогда не попадают в его центр. А на краю так холодно. Сэм ненавидел романы Фицджеральда.
Родители научили его чувствовать свое превосходство над теми, в ком он никогда не замечал ущербности, смотреть сверху вниз на евреев, итальянцев и особенно ирландцев. Черные в счет не шли. Его научили уважать Уитни (дальних родственников отца), Гарриманов, Вандербильдов, Рузвельтов и всех их кузенов, теток, свойственников и прихлебателей. И, словно Сэм был богатым отпрыском какой-то известной фамилии, его послали в Дирфилд и Йель (в обоих случаях на стипендию). Это были альма матер его отца. С тех пор Сэм трудился в безвестности и боялся, что станет таким же неудачником, как и его отец.
- Предыдущая
- 4/209
- Следующая
