Самое Тихое Время Города - Кинн Екатерина - Страница 33

Обстановка уже начинала Анастасию угнетать настолько, что она даже подумывала о разрыве контракта. Пусть без денег, но тут… погано. Необъяснимо погано. И Анастасия решилась.

Вечером, после очередной порции доставшей ее до кишок ерунды, она не пошла на ужин. Она решила подняться выше Дозволенного Предела. В принципе никто не закрывал боковых лестниц. Просто туда нельзя было. И никто и не ходил – еще бы, когда столько платят! Но ей уже было наплевать. Даже если тут есть камеры – плевать. Пошли они на фиг…

Анастасия решительно шла по коридору к лестнице, когда увидела идущую ей навстречу изумительной красоты брюнетку. Анастасия даже остановилась, любуясь на молодую женщину. И тут незнакомка сказала, почти не шевеля губами и ничуть не меняясь в лице:

– Не надо ходить туда.

Анастасия ошеломленно подняла брови.

«Почему»?

– Не надо. Пожалуйста. Дождитесь ночи. Засните обязательно.

И пошла себе дальше.

Анастасия проводила ее взглядом и повернула назад. Почему-то она поверила этой женщине.

Сон пришел не сразу – слишком много мыслей клубилось в голове. И самая главная – как бы отсюда сбежать. Хотя пока ничто не говорило о том, что после истечения срока контракта могут не выпустить…

– Здравствуйте. – Красавица сидела в кресле у окна, в котором постоянно висели две луны.

– Здравствуйте… а вы как сюда попали?

– Я вам снюсь. Я умею попадать в чужие сны. Хотите, научу?

Анастасия села в постели.

– А если я вас ущипну?

– Во сне ущипнете. Но все равно больно будет.

Анастасия задумалась.

– Научите. Может, я к Кате приду. И еще к одному человеку… А почему?

– Что – почему?

– Почему я вам должна верить?

– Но я еще ничего не сказала.

– Вы сказали, чтобы я не ходила наверх.

– Там следят. Там камеры. Я уже влипла. А вы сможете выйти, сможете мне помочь.

– В чем?

– Вы меня слушать будете?

– Буду.

– Меня зовут Светлана. Можно просто Лана. Я неудачница. Вернее, я приношу неудачу. Со всеми моими мужчинами всегда случалась беда. Даже если их отбивали подружки – все равно. В конце концов пошел слух, что у меня дурной глаз. И все подружки мигом разбежались, а соседки по дому стали сторониться и как-то нехорошо смотреть. А мужчины просто стали бегать от меня. Я переехала к матери на другой конец Москвы, сменила работу, оборвала все контакты. Но, знаете, одна беда не ходит. Заболела мама. Тяжело, почти безнадежно. И вот тогда я сломалась. Я ненавидела себя, презирала, но я пошла к гадалке. На себе я уже поставила крест, но, кроме мамы, у меня никого на свете нет, я просто не смогла бы жить без нее.

– Мадам Амелия, ясновидящая в седьмом поколении, решим все ваши проблемы за ваши деньги, укокошим соперницу без греха.

– Почти. Я попалась на это «без греха». Я не то чтобы верующая, но все же… В общем, до гадалки я не дошла. Так тошно мне было, так муторно… От жизни ждать уже нечего, потому как замуж поздно, мне ведь за тридцать уже, а сдохнуть рано, и осталась только мама, а мама умирает… И тут меня кто-то дергает за руку, и я как сяду на бортик тротуара да как зареву… Смотрю – цыганка стоит. Я ей все и выложила, реву и рассказываю… Мама всегда говорила – не верь цыганке, обманет, обдурит, только деньги все выманит! А она мне вдруг и говорит: «Пойди в церковь, золотая моя, поставь свечечку Богородице и все ей расскажи, а потом иди домой и ложись спать. И будет тебе ответ, яхонтовая. А к гадалке не ходи, наврет она все, гадалка. Дай руку, да не бойся, не возьму я с тебя денег!» Я ей руку протянула, а сама все плачу, и так вдруг устала, что только бы до дома дойти да спать лечь. А та посмотрела мне на ладонь и говорит: «Ты, красавица, только через тень не ходи. Поняла?» Я, конечно, ничего не поняла, сижу, как полная дура. «Поймешь. А то угроза там будет тебе большая, и линии вот раздваиваются. В яму упадешь и там сгинешь либо через большой труд выберешься». Я хотела спросить, что за яма, а она уже ушла. Я еще немного посидела на бортике и пошла домой. Иду и думаю – собиралась к Амелии, а чем цыганка хуже? Хоть денег не взяла. И пошла я в церковь. Знаешь, мне неудобно было – я же неверующая, даже не знаю, как себя надо вести. Ну собралась с духом, вхожу. Надела берет поглубже, как дура, – хихикнула она. – Чтобы лица было поменьше видно. Идиотка, да?

Анастасия кивнула.

– Образ Богородицы я нашла быстро. Правда, их там было несколько, но я подошла к первому попавшемуся, поставила свечку и шепотом стала рассказывать про свои беды. Дурацкое положение. Словно воровка, оглядываюсь – не смотрит ли кто, не видит ли, что я тут чужая? Вдруг я и крещусь не так? В общем, рассказала я все иконе, и ничего не случилось. Не вспыхнул свет, не зазвенели колокола, не воспели ангелы. И пошла я домой. – Лана нахмурилась, вспоминая. Прикусила нижнюю губу. – Дома позвонила маме в больницу… Выпила снотворное и легла. И приснился мне сон. Приснилась мне женщина со злым красивым лицом, в красном платье, с красными губами и ногтями, и эта женщина сидела и быстро-быстро распускала красное вязаное полотно, сматывая его в клубок. Смеется, смотрит на меня, говорит: «Вот, еще один рядок. Скоро я твою судьбу распущу, и ты исчезнешь, совсем исчезнешь»! Я кричу: «Кто ты такая? Что я тебе сделала?» А она отвечает: «Я твоя злая судьба. Твоя мать когда-то увела парня у своей сестры, вот та ее и прокляла! А от этого проклятия и я родилась! И ничего ты мне не сделаешь, потому что ты здесь, а я – там. Не достанешь!» И тут мне захотелось ее убить! Вот так взять за горло и придушить, шею сломать, загрызть – что угодно! Я смотрю вниз и вижу под ногами у себя черную-черную тень. Пытаюсь обойти – она передо мной. И куда ни шагну – она мне не дает к этой тетке подойти, а она все хихикает – не достанешь! Тут я как заору – достану! – и бросаюсь к ней. А она вдруг говорит: «Не делай так! Если ты меня тронешь, твоя тетка умрет! Она себя со мной связала!» А я кричу: «Если она это сделала, то лучше ей не жить!»

Лана замолчала.

– А дальше? – тихо спросила Анастасия. – Дальше что?

– Дальше, – спрятала глаза Лана, – не помню. Дрались мы, наверное. Помню только, что эта баба растворилась в луже тени, лужа расползлась во все стороны до самого горизонта, а я стою на островке среди нее. В общем, проснулась. А на другой день позвонили соседи тети Риммы и сказали, что она умерла. А мама пошла на поправку.

Лана снова замолчала.

– И что?

– Ничего. Ко мне пришла удача. Мне стало удаваться все, – каким-то серым голосом говорила Лана. – Стоит мне пожелать человеку плохого – и исполняется. Например, пихнул меня в метро здоровенный потный бугай, и мне страшно захотелось, чтобы он упал и разбил себе что-нибудь. Тот вышел из вагона, споткнулся, упал и ногу сломал. Я стала бояться себя. Я боялась вообще встречаться с людьми, чтобы только не пожелать им плохого, потому, что все люди, в сущности, дрянь, и не подумать о них по-дрянному просто невозможно. Вот на такой мысли я поймала себя и запаниковала. Тут и подвернулась брошюрка «Откровения». Девушки у метро раздавали, такие вежливые, интеллигентные. Все шли мимо, словно не видели, а я, понимаешь, всегда беру рекламку, им же за это платят, а мне что, трудно листочек взять? Ну вот так и попала… А ты? – резко спросила Лана. – Ты-то сама почему здесь?

– Из-за денег. Муж погиб, хорошей работы найти долго не могла. Я не думала, что я необычная, хотя муж говорил мне – ты, Эвтаназия, ведьма. Ну да, предугадываю я, что сейчас по телевизору скажут или по радио передадут. Да, когда смотрю на часы, это почти всегда число вроде 23.23, или 23.32, или что-то в этом роде. И заблудиться не могу, всегда нутром чую, куда надо идти, и всякое такое. Мало ли что? Вот… Словом, я прошла тестирование. Но я до сих пор не знаю, что я тут делаю. И, Лана, почему-то мне кажется, что нас отсюда уже никогда не отпустят. Ни за что. Я чую. А если они говорят, что я действительно чую, то так оно и есть!