Свита Мертвого бога - Гончаров Владислав Львович - Страница 23

– Увы, лорд Джарвис, я никогда не интересовалась памятниками предыдущей культуры в здешних горах. Я ведь не местная уроженка, а управление таким сложным хозяйством, как наше, отнимает столь много времени, что его уже не остается ни на что, кроме искренних молитв Белой Леди.

Прежде Джарвис уже бывал проездом в этом монастыре, одном из самых значительных в Новой Меналии, но тогда его настоятельницей была шустрая, улыбчивая и необыкновенно умная старушка по имени Лореммин. Сейчас же ее сменила крепкая ширококостная женщина лет сорока пяти – смуглая, как земля, на которой стоял монастырь, и кряжистая, как деревья на склонах гор. Черные глаза-маслины пристально глядели из-под густых нависающих бровей, и Джарвису казалось, что они видят даже недостачу пары крючков на его камзоле – прямо сквозь широкий пояс, маскирующий этот дефект. Платок, повязанный на голове, и наброшенное сверху покрывало надежно прятали волосы, но Джарвис нисколько не сомневался: они тоже черны как смоль, причем до сей поры без единой седой прядки. Салнирка, чистейшая салнирка, с меналийцами ее предки и рядом не сидели…

– В таком случае позволено ли мне будет переговорить с кем-нибудь из старых монахинь? Я думаю, кто-нибудь из ровесниц матери Лореммин был дружен с ней и может знать о летхи…

– Думаю, об этом может знать сестра Радгимиль. Она действительно была близка с прежней настоятельницей, а кроме того, она чистокровная горянка и прекрасно знает эти места.

Даже на меналийском, общем для всего континента языке науки и культуры, подхваченном и новой религией, эта женщина говорила с сильнейшим салнирским акцентом. Джарвис невольно поморщился, когда с ее губ слетело меналийское имя старой горянки – на ее и Джарвиса родном языке это должно было звучать как Раджамайла, Крылатая Олениха…

– К сожалению, разговор с ней будет возможен только завтра утром. Сегодня она целый день руководила сушкой целебных трав и, без сомнения, легла спать сразу же после вечерних молитв. Ваше дело ведь не настолько срочное, чтобы поднимать с постели пожилую женщину?

– Разумеется, не настолько, – в тон ей ответил Джарвис. – Впрочем, моя дорога была достаточно трудной, так что, пожалуй, мне не составит труда подчиниться вашему распорядку – уснуть сейчас, чтобы встать на заре.

– Тогда пойдемте, я провожу вас в приют для странников. Сестра Сетеклиа, – окликнула настоятельница пробегавшую мимо молоденькую монахиню, – будьте добры заглянуть на кухню и распорядиться об ужине для нашего гостя.

Путь к странноприимному домику лежал через большой задний двор монастыря, вдоль стены, увитой глициниями. Джарвису уже доводилось ночевать в нем когда-то, и он нашел бы дорогу и сам, но настоятельница сочла своим долгом лично проводить гостя. Видимо, она и в самом деле была великолепной хозяйкой… но все равно принц предпочел бы видеть на ее месте ехидную мать Лореммин, мир ее праху. Увы, тогда, в прошлый визит, Джарвису было абсолютно не о чем ее спрашивать – земля бывших вассалов его народа представлялась ему таким же пересохшим колодцем силы, как и родные острова…

Несмотря на поздний по монастырским меркам час – солнце уже скрылось за дальним хребтом с той стороны долины – у стены стояла высокая женщина в голубом монашеском одеянии, обрывая цветы глицинии и складывая их в привязанную к поясу корзиночку. Джарвис мимоходом отметил, что она не носит покрывала поверх традиционного платка, прячущего волосы, а платье ее спереди прикрыто плотным кожаным передником. Когда настоятельница с гостем поравнялись с ней, она вскинула голову – и что-то странно дрогнуло в ее лице.

– Хорошо, что я увидела вас, мать Файял, – произнесла женщина на столь безукоризненном меналийском, которому мог бы позавидовать и сам Джарвис. – Считаю нужным предупредить, что с завтрашнего дня моя так называемая помощница Синбель вместе со всеми выйдет работать на огороды. Если девчонка считает, что я взяла ее к себе лишь для того, чтобы испытывать на ней новые притирания, то у меня и без нее целый монастырь добровольцев.

– Чем она тебе не угодила? – поинтересовалась настоятельница. – Опрокинула какую-нибудь редкую эссенцию?

– Я прощаю безрукость, если мозги на месте, – спокойно отозвалась сборщица глициний. Пальцы ее при этом двигались словно сами по себе, подобно неким механическим устройствам, обрывая венчики бережно, но вместе с тем поразительно быстро. – Однако Синбель глупа и ленива. Сегодня я убедилась, что за целый год она даже не выучила, какие эфирные масла являются успокаивающими, а какие – расслабляющими, и чем одни отличаются от других. При этом она постоянно не выполняет заданные ей уроки, отговариваясь тем, что слишком загружена. Но даже если она не увиливает от работы, а просто не умеет распределять свое время, не понимаю, почему от этого должны страдать заказы наших клиентов.

– Ладно, если так, завтра я вместе с другими девочками отправлю ее на сбор земляничного листа, – кивнула настоятельница. – Но таким образом в лаборатории станет на одного человека меньше. А заказы и в самом деле не должны страдать.

– Даю вам слово, что в ближайшие дни подберу ей замену из новеньких, – пообещала монахиня без покрывала, и в голосе ее прозвучала нотка странного упорства.

– Кто это такая? – поинтересовался Джарвис у матери Файял, когда они отошли от стены.

– Сестра Тайбэллин, глава нашей алхимической лаборатории. По большому счету, третий человек в монастыре после меня и матери казначеи, – настоятельница вздохнула. – А может быть, даже и первый. Она все время изобретает какие-то новые составы – лекарства, мази, косметику… безумно влюбленный в свою работу человек. Благодаря ей одной доходы нашего монастыря возросли едва ли не вдвое – нет отбоя от желающих испробовать ее чудесные рецепты.

– Странная женщина, – заметил Джарвис. – На вид ей не более двадцати пяти. Не слишком ли она молода для такой должности?

– Тоже чистокровная горянка, как и сестра Радгимиль, – без всякого выражения уронила мать Файял. – Горцы всем кажутся странными. Поневоле поверишь, что в них есть примесь крови вашего народа, лорд Джарвис. А что до молодости, то поверьте мне, она в полной мере искупается талантом и трудолюбием. Не человек, а сокровище…

Тихая девушка в голубом поставила перед Джарвисом поднос и удалилась. Свежий хлеб, свежий сыр, миска овощного салата со сметаной, густая овсянка с яблоком и молотыми орехами, кувшин грушевого сидра – в монастырях Белой Леди был нерушим запрет на поедание живой плоти, но добрые неролики и без этого умели накормить своих гостей до отвала.

Джарвис резал сыр, подцеплял двузубой вилочкой огурцы и сладкий перец, копался ложкой в каше… а мысли его против воли возвращались к странной женщине по имени Тайбэллин. Она в самом деле была чистокровной новоменалийкой – наверное, из какой-нибудь реликтовой деревни, почти не имеющей связи с внешним миром. Большие темно-зеленые глаза и аккуратные брови той формы и густоты, что именуется «беличьим хвостиком», составляли странный контраст с упрямыми острыми скулами и тонкими губами, придававшими ее лицу своеобразное холодно-недоверчивое выражение. Она ни в коем случае не обладала классической красотой, но чувствовалась в ней, несмотря на сдержанность манер и отнюдь не украшающий монашеский наряд, какая-то нутряная, властная притягательность. Почти одного роста с Джарвисом, сильная, с крепкими запястьями и не по-женски широкими плечами, она тем не менее двигалась так легко и точно, как будто на самом деле была хрупкой и изящной танцовщицей. И самое главное – Джарвис осознал это только что – разговаривая с матерью Файял, она даже не глянула в ее сторону, а все время не сводила глаз с принца!

От грушевого сидра в сочетании с усталостью начало клонить в сон. Джарвис, не противясь, разделся и нырнул под одеяло из козьего пуха, решив, что незачем ломать голову над загадкой женщины, которую никогда раньше не видел и вряд ли когда-нибудь увидит снова…

Он ошибался – причем столь серьезно, как не случалось ему ни разу до этой встречи.