Свита Мертвого бога - Гончаров Владислав Львович - Страница 28

Принц поймал себя на откровенном любовании девушкой – и снова испытал неловкость. После эпизода в Замке он больше всего боялся, что любой его интерес, выходящий за рамки дружеского, будет расценен как готовность получить-таки предложенную оплату за свои услуги. Поэтому он заговорил первым – исключительно ради того, чтобы рассеять собственное напряжение.

– Слушай, верно ли я понял вчера, что ты находишься в монастыре только ради возможности заниматься любимым делом?

– Истинно так, – кивнула Тай. – Я алхимик, но не монахиня ни разу. Что такое милосердие, я знаю только умозрительно. А что такое наша Белая Леди, я даже умозрительно не знаю. Может, ее и вовсе нет. Сестры рассказывают о том, как ощущают ее проявления, но лично я почему-то никогда не чувствовала ничего подобного. Ощутила бы сама – возможно, и поверила бы, а так…

– Однако, насколько я знаю, ваш устав разрешает покинуть монастырь ради брака и даже дает приданое. Неужели перед тобой никогда не стоял выбор между делом и мужчиной?

– Днем я видела слишком мало мужчин, чтобы выбирать, – Тай произнесла это так же невозмутимо, как обычно, но Джарвису почудилось в ее интонации нечто странное – словно в мягком меналийском говоре вдруг прорезались металлические нотки вайлэзского акцента. – А ночью у меня есть Замок. Уверяю тебя, близость, случившаяся там, дает телу разрядку не хуже настоящей.

– Да, конечно, – Джарвис смутился еще сильнее. – Но я имел в виду не совсем это. Не знаю, может быть, ты действительно иная, но обычно, когда подруги выходят замуж, женщина начинает ощущать свое одиночество еще острее. Разве ты не завидовала тем, кого женихи увозили из монастыря к брачному алтарю?

– Знаешь что, благородный рыцарь? – впервые принц услышал в голосе своей спутницы столь явное раздражение. – У меня создалось впечатление, что на твоих Драконьих островах тебя недоучили хорошим манерам. Я же не спрашиваю, как ты обходишься без постоянной спутницы жизни, странствуя по рыцарским делам! И вообще я договаривалась с тобой о том, чтобы ты помог мне добраться до Анатаормины, а не о том, чтобы лез в душу!

– Прости, – растерянно пробормотал Джарвис. – Я и подумать не мог, что для тебя это столь болезненно. В конце концов, каждый выбирает сам и сам несет ответственность за свой выбор…

– Если б дело было только в моем выборе! – уронила Тай уже с чуть меньшей жесткостью.

Несколько минут прошли в сильнейшем напряжении – каждый боялся встретиться взглядом с другим, понятия не имея, до какой степени задел партнера своими словами. В конце концов Тай вздохнула так глубоко, словно желала вобрать в легкие весь воздух над долиной Скодера, и неловко произнесла:

– Знаешь, пожалуй, ты прав… Если мы хотим действовать вместе, ты должен знать обо мне столь важные вещи. Только сразу предупреждаю: кое-что в моем рассказе весьма тебя шокирует.

– Попробую пережить, – Джарвис попытался смягчить неловкость вымученной улыбкой. – Это что, тоже связано с Замком?

– Ну разумеется. Даже не знаю, как к этому подступиться, – Тай глянула Джарвису в глаза. – Пойми, очень многое, что кажется вполне естественным в Замке, здесь, днем, просто не идет с языка – стесняешься, причем зачастую неизвестно почему… В общем, впервые я провалилась туда в пятнадцать лет, если даже не в четырнадцать – где-то через год после того, как впервые закровоточила. Поначалу забавно было… или нет, «забавно» – неудачное слово. Не просто полная противоположность нашему распорядку и благонравию, но и уверенность, что никто ни за что тебя здесь не обидит и не осудит. А я тогда взрослела и впервые в жизни хотела быть не только алхимиком, но и женщиной: чтобы платья красивые, чтобы мужчины ухаживали, руку целовали… и не только руку… Вполне простительные желания для юной девушки, не так ли?

Джарвис кивнул.

– Там я все это нашла, да только не одно это. И не в разврате дело – меня он даже тогда не трогал, а сейчас и вовсе не трогает. Если это нравится в равной степени тебе и партнеру – хоть с козлом ложись, а если противно на такое смотреть, можно и отвернуться… Нет, прежде всего эта постоянная фальшь, это вечное желание быть не собой, а кем-то еще – и непонимание, что если под твоей маской пустота, то и кем-то еще ты быть толком не сумеешь. Надо что-то из себя представлять, чтобы уметь сыграть иное… То есть это я сейчас так складно выражаюсь, тогда же была как зверек ручной – все понимала, да сказать не умела. По сравнению с этим мелочь даже то, что одни приходят в Замок повелевать, а другие подчиняться. Там ведь у каждого давнего и постоянного гостя есть свое место в сложной иерархии, которую к тому же не видно простым глазом. Вот это все, а вовсе не оргии в бассейнах, я и воспринимаю как грязное и порочное. А тогда воспринимала еще острее… Может быть, годам к восемнадцати-двадцати я нашла бы силы вовсе отказаться от Замка – мало-помалу отвращение начало забивать удовольствие. Но тут-то на моем пути и попался Тиндалл…

Произнеся это имя, Тай умолкла, нервно сглотнув, словно стесняясь рассказывать дальше.

– Извини, – наконец выговорила она торопливо и смущенно, окончательно растеряв свою невозмутимость. – Ты – первый человек из дня, с которым я осмелилась заговорить о Тинде, и мне тяжело подбирать слова – настолько все это было сокровенно.

– Он был твоим возлюбленным? – осторожно спросил Джарвис.

– Не знаю, – Тай опустила глаза. – По-моему, в дневном мире в принципе невозможны такие отношения, какие были между ним и мной. Потому и слов для них не придумано… Чистое соприкосновение обнаженных душ, когда не знаешь о человеке не только, кто он и откуда, но даже как он выглядит на самом деле – он менял маски, как хотел. Даже имя это – Тиндалл – придумала я сама. Я-то ему сразу представилась, в самую первую встречу, а он в ответ – называй меня так, как сама захочешь…

Невнимательному человеку легко было спутать его с самим Элори, что многие и делали. Оба они придерживались того стиля, который в Замке считается образцом, поэтому многое было похоже – линии прически, пластика движений, подбор цветов в одежде… Мне, правда, повезло – мы познакомились на балу, когда Элори не прятался в толпе, а вышел в открытую, поэтому спутать их я никак не могла, однако сходство уловила сразу же. И только потом до меня дошло – воистину надо быть одним из гостей Замка, чтобы не отличать Тиндалла от Элори! Тинд мог появиться в любом обличье, сыграть кого угодно, но одно не менялось – глаза. Ты же сам видел Элори – у того глаза мертвые, словно стекло, ничего по ним нельзя прочитать. А Тиндалл словно все время говорил взглядом: не бойся, я просто притворяюсь, чтобы доставить удовольствие тебе и себе, а на самом деле я – это всего лишь я… – Тай опять судорожно сглотнула. – Ни разу не встречала днем таких, как он – уверенных и при этом неожиданно добрых. От него словно исходило странное искрящееся тепло… или не искрящееся, а скорее игристое, как афрарское вино с пузырьками. И никем он никогда не пытался повелевать, хотя мог бы делать это с той же легкостью, с какой вел в танце…

– Тогда что он вообще делал в Замке? – осмелился спросить Джарвис.

– А что там делаю я? – невесело рассмеялась Тай. – Но Тиндалл там не то чтобы развлекался – скорее Замок был для него чем-то вроде глины для ваятеля или красок для художника. Он постоянно творил – образы, характеры, ситуации, творил из других и из себя, и не только сам придумывал, но и чужой выдумке мог блестяще подыграть… моей, например. Только игры в иерархию его совершенно не интересовали – никогда никого не подчинял, как подчиняет Элори, завораживая, и сам тоже никому не подчинялся.

Маску он сбрасывал только наедине со мной, и то не с лица – тут он мне так и не открылся, – а с души. Становился таким, каков на самом деле, сначала часто, потом немного реже, когда нашу близость уже никакой игрой было не разрушить. Тогда делалось так хорошо… Частенько он просто валялся на ложе в той зеленой комнате, которую ты помнишь, а я сидела рядом с ним на полу и играла ему на флейте наши меналийские напевы… – Тай резко отвернулась, и Джарвису показалось, что она хочет скрыть предательские слезы.