Изумруды Кортеса - Гальван Франсиско - Страница 47

• Предыдущая
• 47/62
• Следующая

в которой рассказывается о том, как на бригантине мы отправились из Сан-Хуан-де-Улуа, и о том, что с нами приключилось до нашего отплытия из Гаваны вместе с большой испанской эскадрой

Мы с Сикотепеком выехали из Мехико тайком, словно воры, чтобы никто не проведал о цели нашего путешествия. Кортес окружил все, что касалось нашего предприятия, такой тайной, что не стал посвящать в это даже самого Гонсало де Сандоваля. Я это знаю, потому что накануне отъезда провел немало времени с Сандовалем наедине, без лишних ушей, и при всем том он ни слова не сказал мне о нашем предстоящем путешествии, из чего я заключил, что если дон Эрнан и рассказал ему об этом деле, то уже после нашего отбытия.

Кортес так желал сохранить все в секрете, что даже не разрешил нам отправиться вместе, так что я выехал первым, еще затемно, за мной последовал огромный скарб, которого хватило бы на целый полк, и трудно было предположить, что все это принадлежит одному человеку, пусть даже богатому и знатному. Наконец с рассветом тронулся в путь и Сикотепек. Брат Эстебан выехал вскоре следом за нами, поскольку было решено, что он поедет в Испанию с той же эскадрой, но на другом корабле, и в пути мы с ним больше не виделись.

Я встретился с индейцем в Веракрусе, куда прибыл и наш скарб, который затем отправился дальше, в Сан-Хуан-де-Улуа. Там его должен был принять на борт капитан корабля, заблаговременно предупрежденный о том, что по пути на Ямайку нас нужно высадить в Гаване.

Мы же решили в Веракрусе дождаться известия о готовности нашего корабля, поскольку гавань Сан-Хуан-деУлуа — весьма неприятное место для ожидания: климат там нездоровый, хотя, впрочем, и в Веракрусе он не намного лучше, так что единственное преимущество заключалось в том, что здесь можно разместиться с большими удобствами. Мы провели в ожидании неделю и сели на корабль в самом начале месяца апреля. Сикотепек играл роль моего слуги, а я, соответственно, его хозяина; мы старались держаться подальше от любопытных глаз, опасаясь встретить каких-нибудь моих знакомых и тем навлечь на себя подозрения.

С самого начала Сикотепек стал расспрашивать меня, как устроена жизнь в Испании, Португалии и Франции, и я постарался объяснить ему так, чтобы ему было понятно.

— Эти три королевства, — рассказывал я, применяясь к его разумению, — можно сравнить с Мексикой, Тласкалой и Мичоаканом, но только все эти земли христианские и несравненно более могущественные, чем королевства Новой Испании. Потому там случается так много войн, вроде той, которую мы, испанцы, ведем с Францией.

Индеец также хотел знать о тех местах, где нам предстоит побывать, и я рассказал ему все, что сам знал о Кубе, Азорских островах, Португалии и Франции. Меньше всего его интересовало самое великое королевство — Испания, ведь туда мы не собирались заезжать, если только все пойдет так, как задумал дон Эрнан.

После девятидневного плавания мы без всякой задержки прибыли в Гавану. Почти все время пути Сикотепек провел на палубе, страдая животом и неудержимой рвотой из-за морской болезни. Я сообщаю об этом вовсе не для того, чтобы посмеяться над индейцем, ведь почти все люди, которые не являются моряками, и даже многие из моряков плохо переносят плавание и страшно мучаются, пока не привыкнут к качке. На четвертый день Сикотепек пришел в такое отчаяние, что подумывал, не броситься ли ему за борт, так что капитан корабля, устав от его стонов и жалоб, решил приковать его к одной из мачт, чтобы тот немного успокоился. И он осуществил это свое намерение, невзирая на протесты Сикотепека, которого все на судне считали простым слугой, а вовсе не знатным мешиком, выполняющим особое поручение Кортеса.

Я не хотел заступаться за индейца, чтобы не возбудить подозрений, и лишь постарался утешить его.

— Сеньор Сикотепек, — сказал я ему, улучив момент, когда нас никто не слышал, — радуйтесь, что с вами обошлись так мягко из уважения к моей особе. Обыкновенно, если слуга или индейский раб причиняет кому-либо на судне беспокойство, то он просто-напросто получает добрую порцию палок.

Так полушутя-полусерьезно я постарался дать понять, что ему надлежит привыкать к своей роли слуги, и пообещал ему, что если он будет вести себя тихо, я попрошу капитана освободить его.

На следующий день капитан отвязал индейца, так что моего вмешательства даже не потребовалось, зато понадобилось все мое терпение, чтобы успокоить Сикотепека и убедить его, что не стоит пытаться немедленно убить капитана.

— Подумайте, если вы его убьете, — внушал я ему самым почтительным образом, — вас тут же повесят, и вы никогда не попадете во Францию и не сможете рассчитаться с Феликсом де Оржеле.

Это был единственный довод, способный охладить гнев индейца, который порешил, что в таком случае он проведет остаток пути до Гаваны неподвижно сидя на палубе и уподобившись тем самым идолам, что были столь любезны его сердцу.

В Гавану мы прибыли уже под вечер, когда солнце склонялось к закату и его косые лучи озаряли великолепное зрелище, которое представляла собой эта местность и которым залюбовался Сикотепек. Вся огромная гавань была заполнена разнообразными кораблями, стоявшими у причалов. Здесь могли спокойно разместиться более тысячи судов. Гавань хорошо укрыта от непогоды и вдается в побережье не менее чем на десять морских саженей. В нее лучше заходить до полудня, потому что во второй половине дня с острова дует противный ветер, из-за которого бывает нелегко причалить к берегу.

Скопление кораблей в Гаване на этот раз объяснялось подготовкой к отплытию большой эскадры: здесь были собраны суда со всех Индий, желавшие идти в Испанию. Чем больше флотилия, тем безопаснее плавание, во время которого можно было уже не бояться пиратов. Обычно такие эскадры отплывали в месяце апреле, когда стихает северный ветер, особенно сильный в открытом море. В летнее время путь проходит через Саргассово море и Азорские острова, так что прибытие в Испанию падает на июль или август, в зависимости от ветра. Мы направлялись не в Испанию, а в Португалию, но по срокам навигации большой разницы в этом случае не было.

Мы ожидали в Гаване десять или двенадцать дней, пока наконец портовая служба не решила, что все корабли, собиравшиеся в Испанию, уже прибыли. Этого, впрочем, никто не может знать наверняка, поэтому всегда ожидают еще некоторое время сверх положенного, чтобы запоздавшие имели возможность подоспеть к отплытию. Мы с Сикотепеком вынуждены были покинуть нашу бригантину сразу же по прибытии, так как она должна была продолжать свой путь, хотя в итоге ей все равно пришлось пробыть в Гаване несколько дней для пополнения запасов провианта и воды. Такая проволочка была связана с необходимостью удовлетворять потребности целого флота, собравшегося здесь. Кроме того, гавань плохо снабжается водой: хотя здесь и есть одна река, впадающая в море, но вода в ней соленая, так что приходится возить воду из местечка Лас-Чорреас, что в двух лигах отсюда.

Следуя указаниям Кортеса, я разыскал в порту некоего Луиса де Товара, который состоял на службе у Андреса де Дуэро, важного сеньора и большого человека на Кубе. Он был секретарем Веласкеса и издавна питал дружеские чувства к губернатору Новой Испании.

Этого самого Товара несказанно поразило наше появление, и особенное его недоверие вызвал Сикотепек, который, хоть и облачился во всякое тряпье, вовсе не был похож не слугу, что было нетрудно заметить наметанному глазу, а этот помощник дона Андреса был человеком весьма опытным. Однако письмо от Кортеса, которое было ему передано, рассеяло все (или почти все) его подозрения, и он поспешил посадить нас на «Санта Элену», одну из каравелл, вместимостью в сто пятьдесят тонн, капитаном которой был некий Гарсиа Трильо. Он любезно принял нас на судне и устроил меня со всеми удобствами, но Сикотепека оставил на палубе, хотя мы пришли к нему по рекомендации Товара, человека, который пользовался в этом порту немалым влиянием.

• Предыдущая
• 47/62
• Следующая