Диверсанты - Гамильтон Дональд - Страница 44

• Предыдущая
• 44/49
• Следующая

Выходить в отставку разом расхотелось. Я вновь ощутил себя охотником, чьи чувства обострены до предела, вновь испытал знакомый упоительный трепет каждого нерва. Хорошо заниматься своим делом!

Я перекинул ремингтон через левое, неповрежденное плечо, призадумался, выдержит ли правое отдачу при выстреле. Впрочем, семимиллиметровый заряд не лягает вас подобно взбесившейся лошади, а ежели работу не выполнить двумя - самое большее тремя - патронами, то можно считать затею конченной.

Ступая размеренно и неторопливо, я направился к Las dos Tetas.

Тоннель, как и говорил Беннетт, уходил в склон холма справа от меня. Устье разработок обрамляли старые, полусгнившие бревна. Представив себе, что Мадлен лежит в непроглядно темных недрах, не рассчитывая на помощь, не чая избавления, я слегка передернулся.

Однако спешить было нельзя. Женщина терпела свою беду сутки с лишним - если оставалась жива, - пускай продержится еще немного... Мчаться к ней сломи голову и нарываться на верную пулю мог бы только законченный идиот.

Я не выношу подземелий, но зачастую вынужден проникать в них. Усматриваю в этой необходимости карающий перст судьбы.

Ничто не шевелилось, не считая колеблемых предвечерним ветром былинок. Я с удовольствием увидал бы скачущего кролика, или птицу летящую - но вокруг простиралась безмолвная каменистая пустыня, где ни зверье, ни пернатые не обитали. Ну и пакостный край!

Интересно, много ли золота извлекли из холмов давно ушедшие рудокопы? Или не золото искали, а серебро? Испанцы в свое время добывали его тоннами... Если у противника имеется снайперская винтовка, он, пожалуй, залег слева, на склоне, чтоб держать вход в тоннель под непрерывным наблюдением и целиться не торопясь. А делать петлю и приближаться с противоположной стороны - значит угодить под выстрелы второго... Петлять незачем.

Здесь караулят профессионалы, и, откуда ни сунься, ничего не выиграешь. Стало быть, пощадим подметки и силы прибережем.

Личное досье, правда, не указывало на пристрастие этого человека к дальнобойным стволам. Так что, верней всего, меня поджидают с автоматическим оружием, наподобие штурмовой винтовки М-16, или подобного ей огнестрельного приспособления. Тогда парень должен выбрать укрытие пониже и поближе, а стрелять кинжальной наводкой; по меркам открытого пространства - почти в упор.

Но для этого я должен сначала приблизиться. Парень составил обо мне определенное представление. Мэтт Хелм, неукротимый ковбой, любящий врываться в салун, снося двойные дверцы с петель и ведя ураганный огонь из обоих кольтов... Прекрасный образ, очень лестный и чрезвычайно выгодный; ибо, создавая себе славу безрассудного сорвиголовы, можно ввести неприятеля в изрядное заблуждение и победить, ведя себя разумно и расчетливо.

Да, признаю, любовь к театральным эффектам у меня наличествует - и немалая; и неприятель знал меня в качестве позера, не упускающего ни единой возможности ринуться напролом. Но ведь это не значит, что я неизменно и всечасно должен разыгрывать нападающего носорога... Я и затаиться способен, крокодильим манером.

Завершив рекогносцировку и осторожным ползком возвратившись к оставленным позади рюкзаку и фляге, я съел шоколадную плитку, сделал глоток воды, разбавленной бренди, почувствовал себя приободрившимся. Потом опять взобрался на пригорок, с которого следил за окрестностями, устроился близ корявого куста, притаился. Приспособил ремингтон поудобнее, чтобы не делать лишних движений, готовясь к стрельбе.

И принялся выжидать.

Прибыл я около четырех вечера. Короткая стрелка уперлась в цифру пять, передвинулась к шести, начала медленное восхождение по левой стороне циферблата. Солнце спускалось за Габальдонские холмы, непрерывно багровея и вырастая в размерах.

Потом погасло и закатилось.

Наступили сумерки.

У телескопического прицела, установленного Макси Рейссом, обнаружилось отличное свойство. При трехкратном увеличении он поглощал столько света, что, по сути, служил прибором ночного видения. Прильнув к окуляру, я потихоньку высматривал врага на левом склоне. Следовало доверять себе. Сам я засел бы именно там. Не стоило считать опытного противника глупее, чем я.

И противник объявился.

Меры предосторожности он принял, однако довольно вялые и небрежные. Неудивительно. Скоротав целый день под жгучим солнцем и не дождавшись добычи, он разочаровался в избранном порядке действий. Замысел казался остроумным, однако не принес вожделенного успеха. Можно было ставить на задуманном крест и отправляться восвояси.

Так он, по-видимому, решил.

И начал спускаться по откосу - не спеша, осторожно, как полагается ступать грузному, не шибко ловкому человеку, несущему тщательно пристрелянное оружие.

Поймав силуэт неприятеля на скрещение волосков, я провожал его дулом ремингтона. Человек оступился, чуть не потерял равновесие, ухватился за скальный выступ, застыл.

Винтовка Макси Рейсса отрывисто грохнула.

Если вы правильно целитесь и нажимаете на гашетку, выстрел происходит почти неожиданно. Последовала звенящая тишина. Затем находившийся в четырехстах ярдах расстояния субъект опрокинулся и безудержно покатился по каменистому склону.

Профессионал: не стал извиваться и отыскивать оброненное оружие, не пожелал осмотреть полученную рану, и отдышаться не захотел. Поднявшись на четвереньки, человек со всем возможным проворством направился к ближайшей разваленной хижине, дабы ускользнуть от новой пули. Он понимал, что выслежен, и не собирался ждать гибели сложа руки.

Чтоб тебе, Макси Рейсс!.. Ах, чтоб тебе, суетливый олух Боб Виллс! Вручил винтовку, с четырехсот ярдов бьющую двумя футами ниже намеченной точки!..

Потому-то я и предпочитаю регулировать прицел собственноручно. Только на сей раз этого сделать не удалось.

Я поспешно поймал объективом ползущую фигуру, взял необходимое упреждение с поправкой на обнаруженный недочет и вторично придавил гашетку. Человек застыл и, секунду спустя, неловко повалился на бок.

Для пущей надежности я выпустил третью пулю, уже по неподвижной мишени. Отдача ремингтона была почти незаметна. То ли плечо зажило на славу, то ли в боевом пылу я не ощутил боли - понятия не имею.

Почти стемнело, но в кустарнике подле тоннеля возникло движение. Оптический прицел обнаружил субъекта - вернее, смутную тень субъекта, - державшего нечто блестящее и удлиненное. Помедлив одно мгновение, незнакомец прикинул, можно ли ускользнуть, не разделив участь приятеля.

Перекрестие волосков очутилось прямо над его макушкой. Ремингтон ударил опять. Неизвестный рухнул, неловко пополз ко входу в тоннель...

До устья шахты я добирался битый час, ибо, в отличие от расслабившейся, разморенной зноем и бесцельным выжиданием пары, отлично знал, что впереди поджидают. Первого из подстреленных можно было не опасаться: три пули, поразившие со среднего расстояния, или убивают, или отнимают всякую способность сопротивляться.

Но второй оставался опасен. Когда я, наконец, увидал его за валявшимся подле черного входа бревном, парень шевелился и пытался привстать. Я сделал небольшой крюк и подкрался поближе под прикрытием второй хижины. Осторожно выглянул.

Ружья не было заметно, и ранило парня очень тяжело, но я работал у Мака, а не в Международном Красном Кресте. Прицелившись прямо в грудь поверженному, я спустил курок.

Дульная вспышка хлестнула средь вечерней темноты весьма впечатляюще, а выстрел грянул, точно из артиллерийского орудия. Тело дернулось, правая рука метнулась в сторону и бессильно упала. Раздался короткий лязг, еле различимый для оглушенных барабанных перепонок.

Осторожно подойдя к убитому, я поддел носком ботинка длинный плоский кинжал, а потом наклонился над человеком, пытавшим и заколовшим злополучную миссис Пат. Об отправленном к праотцам полицейском по имени Филипп Крайслер уже не говорю.

Вторая пуля довершила начатое. Выпалить привелось на два раза больше намеченного, но плечо по-прежнему вело себя вполне пристойно и не жаловалось.

• Предыдущая
• 44/49
• Следующая