Вторая жизнь Арсения Коренева книга четвёртая (СИ) - Марченко Геннадий Борисович - Страница 2

Он подмигнул мне, я едва удержался, чтобы не подмигнуть в ответ.

Когда мы покидали ректорат, я благодарно улыбнулся Ларину:

— А всему закопёрщик вы, Герман Анатольевич, за что вам огромное от меня спасибо.

— Бросьте, — тоже улыбнулся он. — Мне это ничего не стоило, а вы для меня уже стали… Можно сказать, практически сыном, потому что мне, кроме вас, не о ком больше заботиться.

В его голосе проскользнула грусть, и Ларин понял, что я это заметил, потому торопливо добавил:

— Вы не очень спешите? Тогда давайте заглянем к старику в гости, я вас своим знаменитым чаем напою, который научился заваривать ещё в Харбине. Завариваю я его по большим праздникам, так как ингредиенты эти – большая едкость в СССР, через одного человека, который живёт в Амурской области на границе с Китаем, получается доставать.

Чай действительно оказался душистым, я даже затруднился определить, что в нём было намешано. В прошлый раз Ларин поил меня хорошим, но обычным, а в этот раз угостил настоящим букетом из неведомых, но вкусно пахнувших трав.

И вот во время чаепития, когда Ларин поднялся, чтобы взять из холодильника колбасно-сырную нарезку, я обратил внимание на родинку чуть слева от затылочной части шеи. Выглядела она очень уж подозрительно, поэтому я не преминул поинтересоваться у Германа Анатольевича, в курсе ли он относительно возможной проблемы?

Ларин тут же вручил мне маленькое зеркальце, сам же встал перед висевшим на стене в прихожей, и попросил отзеркалить. Внимательно вглядываясь в отражение, он потрогал родимое пятнышко кончиком указательного пальца, задумчиво покряхтел.

— М-да, боюсь, как бы не меланома, — пробормотал он. — Я и не знал, что у меня там родинка, а может знал – и не обращал внимания, забыл про неё. Всё-таки так вот просто её не увидишь. Хорошо, что вы на неё внимание обратили.

— Давайте я сейчас при помощи своего метода проведу диагностику. Того самого, который помог вам от гастрита избавиться, — напомнил я.

Естественно, профессор согласился, и я, закрыв глаза и положив ладонь на новообразование, принялся за работу… Меланома – заболевание страшное, в моём будущем по росту смертности эта патология занимала второе место после рака лёгкого. М-да, опухоль успела прорасти в соседние ткани, а атипичные клетки уже затронули головной мозг. Вовремя, ой как вовремя я заметил опасность!

Я выдал Ларину новый блок информации, и тут же предложил провести сеанс исцеления.

— Давайте, — махнул он обречённо рукой. — Хуже точно не будет.

Я снова закрыл глаза, сосредотачиваясь… Процедура длилась около получаса. Последствия для моего организма были не так критичны, как в случае с питерским авторитетом, в обморок я не грохнулся, но поплохело мне всё равно изрядно. Профессор позже рассказывал, что не на шутку перепугался, увидев, какой я бледный и как словно подкошенный валюсь в кресло. Минут через двадцать я нашёл в себе силы сесть за стол и выпить пару чашек чая с вареньем, под которые поведал профессору, что с его болячкой покончено, а затем мне постелили в дальней комнате, и я проспал аж до следующего утра.

Увольняться я решил сразу после возвращения в Пензу. Если заведующий отделением, как показалось, это известие принял с каким-то даже облегчением – типа баба с возу… – то главный врач больницы откровенно расстроился.

— Арсений Ильич, как всё неожиданно, — качал он головой. — Вы у нас уже успели стать местной достопримечательностью, наша больница то и дело мелькает то в газетах, то на телевидении, и тут такое… Да нет, я-то понимаю, что от таких предложений, которое вам сделали, не отказываются, но всё же немного обидно. Мы вас выпестовали, на ноги, можно сказать, поставили, а вы нам делаете ручкой… М-да.

Я чуть в голос не заржал после его слов о том, что они меня тут, оказывается выпестовали. Пестуны, блин… Но сумел сохранить серьёзное выражение лица и даже немного сочувствующее. Мол, всё понимаю, но и правда от таких предложений не отказываются.

— А больных своих с иглоукалывания на кого бросаете? Давайте-ка вы недельку ещё поработаете, а затем я вас отпущу.

Коллеги тоже по большей части расстроились, разве что Голубева отнеслась к известию о моём увольнении равнодушно, а в глазах Романовского я даже заметил капельку весёлого злорадства. Ну порадуйся, так уж и быть, а то у нас с тобой шла игра в одну калитку. С другой стороны, мог бы и позавидовать, чай не в сельский ФАП отправляюсь, а в столицу, куда тебя, бедолага, на работу хрен когда позовут.

Я пообещал нашим врачам перед увольнением «отходную» устроить, и это известие было принято с энтузиазмом. А пока не уволился, пахал так, что чуть ли не дым из ушей шёл. Жаль только, не успевал подготовить преемника, а ведь сколько ещё людей нуждаются и будут нуждаться в процедурах иглоукалывания…

Не обходилось в особо сложных случаях и без применения ДАРа. Однако я чувствовал, что восстанавливаюсь с каждым разом всё быстрее. Интересно, сколько уровней в этой игре, и на каком я примерно сейчас?

Ещё мне предстоял непростой разговор с Мариной. То есть это я себе так представлял, что он выйдет непростым, однако, к моему удивлению, девушка весьма спокойно приняла новость о моём переезде в столицу, даже порадовалась за меня.

— Я уверен, тебе повезёт, ты найдёшь себе хорошего парня, — уверял её я. — Ты красива, умна, характер у тебя изумительный…

— Так бери меня замуж, — грустно улыбнулась она. — Где ещё такую найдёшь?

Я вздохнул:

— Тебе ещё год учиться, мы с тобой если и сможем видеться, то крайне редко. За это время наверняка кого-нибудь встретишь.

— А если не встречу? Вдруг я очень терпеливая и… верная?

Я обнял Маринку, чмокнул в щёку.

— А если я не такой терпеливый и верный?

Теперь уже настала очередь девушки вздыхать.

— Я понимаю, что москвички не чета нам…

— Брось, там коренных москвичек – раз-два и обчёлся, — рассмеялся я. — А если серьёзно, то сходиться им с провинциалом, не имеющим в столице даже собственного жилья, никакого резона нет. Ну да, за счёт песен я добился кое-какой известности, и в средствах, скажем так, не обделён, так что какая-то москвичка на такое вполне может клюнуть. Но и я не собираюсь кидаться на первую встречную… Да чего загадывать, жизнь может повернуться по-всякому. Поэтому давай не будем ничего загадывать, а станем жить так, как нам подсказывает сердце. Оно никогда не обманывает. Уж поверь мне, как молодому, но достаточно опытному кардиологу.

Едва уволившись, сразу махнул в пионерлагерь на «Родительский день». Договориться со старшей пионервожатой – конопатой девицы с бюстом, как у Нины Филатовой – оказалось легко, и вскоре счастливый Маратка уже мчался мне навстречу.

— Дядя Арсений, как здорово, что вы приехали!

Я подхватил его на руки и прижал к себе, чувствуя знакомое по прошлой жизни отцовское чувство. Так-то, конечно, я больше подходил под категорию «старший брат», но себя-то не обманешь. Да и мальчишка относился ко мне практически как к отцу.

— Кормят вас тут как? — первым делом поинтересовался я.

— Вкусно, — изрёк парень. — Вкуснее, чем в детском доме. Правда, добавку не всегда дают.

— Порции маленькие?

— Да вроде обычные, а через час уже снова есть хочется.

— Это всё свежий лесной воздух и активный образ жизни, — заявил я со знанием дела. — Ну ничего, сегодня будешь объедаться.

И я полез в сумку… Следующие минут пять Марат просто не мог говорить, потому что челюсти его были заняты пережёвыванием пищи.

После перекуса мальчишка устроил мне настоящую экскурсию по лагерю, делился впечатлениями, всё ему тут, как я понял, нравилось. Даже вступил в шахматный кружок и, несмотря на юный возраст, обыгрывает более старших пионеров. И Витёк со своими дружками обходили его стороной. Ещё бы, после того-то, как я обещал ему вечную слепоту!

После обеда мы искупались в местном озере с необыкновенно чистой, однако холодной водой из-за бьющих со дна источников. Потом лежали на небольшом песчаном пляже, тут я и поведал Марату, что переезжаю в Москву.