Ласка сумрака - Гамильтон Лорел Кей - Страница 72

• Предыдущая
• 72/79
• Следующая

Мне было трудно не смотреть на остальных.

– Вы расскажете мне правду, если я проведу вас к пострадавшему фейри? Лейтенант Петерсон объявил во всеуслышание, что фейри к делу не причастны. Так что формально, даже если все всплывет, у него не будет повода меня уволить. Да и вообще наказать. Собственно, историю с этим фейри я могу использовать как прикрытие: раз уж он не хочет общаться со своими чиновниками, я ищу кого-то, с кем он сможет поговорить и кто поможет ему адаптироваться к большому городу.

– Ты считаешь, он жил не в городе? – спросила я.

– О да, он к городу совершенно непривычен. Он взвизгнул, когда его кардиомонитор в первый раз запищал. – Она встряхнула своей густой гривой. – Он откуда-то, где в глаза не видели современной техники. Медсестры говорят, что им пришлось убрать телевизор из его палаты, потому что у него случился припадок, когда телевизор заработал.

Она поглядела на нас всех по очереди и наконец повернулась снова ко мне, Дойлу и Холоду.

– Расскажи мне, Мерри, пожалуйста. Я не скажу лейтенанту. Я так больше не могу. Помоги мне это остановить, что бы это ни было.

Я посмотрела на Дойла, Холода, Риса. Гален тоже вышел из кухни, но он широко развел руки и пожал плечами.

– Я в последнее время не слишком активно занимался детективной работой. Так что вроде как не имею права голосовать.

Никка подал голос, удивив нас всех.

– Королеве это не понравится. – Его голос звучал вполне отчетливо, слышный на всю комнату, но почему-то казался тихим, как у ребенка, который шепчет в темноте и боится, что его подслушают.

– Она не запрещала нам делиться информацией с людской полицией, – сказал Дойл.

– Точно? – Голос Никки казался слишком тонким, слишком юным для его высокого мощного тела.

Я повернулась, чтобы он мог видеть меня в лицо.

– Точно. Королева не запрещала нам обращаться в полицию, Никка.

Он испустил глубокий вздох.

– О’кей. – И междометие детское. Взрослые сказали, что ему беспокоиться нечего, он и поверил.

Мы еще раз обменялись взглядами, и я велела:

– Рис, расскажи ей о чарах.

Он рассказал. Он подчеркнул, что мы не знаем, есть ли при дворах кто-то, все еще способный на такие чары, и что преступником мог быть человек – ведьма или колдун. Что мы уверены только, что это не кто-то из Неблагого Двора.

– Откуда у вас такая уверенность? – спросила Люси.

Мы опять переглянулись.

– Знаешь, Люси, королева не слишком заботится о правах человека или законности своих методов допросов. Поверь, она очень дотошна.

Она поглядела на нас изучающе.

– А насколько дотошны можете быть вы, ребята?

Я нахмурилась.

– Что ты имеешь в виду?

– До меня долетали слухи о том, что делает с людьми ваша королева. Вы можете добиться того же эффекта, не оставляя видимых следов?

У меня брови полезли на лоб.

– Ты и правда просишь нас проделать то, что мне показалось?

– Я прошу вас остановить то, что происходит. Фейри из госпиталя не говорит с полицией, отказался говорить с социальным работником, которого прислало «Бюро по делам людей и фей». Он просто взбесился, когда я предложила связаться непосредственно с посольством, если ему неудобно разговаривать с социальным работником-человеком. Я подумала, что раз он так перепугался при мысли о беседе с послом, то вас он может испугаться еще больше.

– Почему? – удивилась я.

– Посол – не сидхе.

– Чего вы ожидаете от нашего визита к этому фейри? – спросил Дойл.

– Я хочу, чтобы вы добились, чтобы он заговорил. Чего бы это ни стоило. У нас больше пяти сотен трупов, Дойл, ближе к шести вообще-то. И если правда то, что рассказал Рис, если этих тварей не остановить, если просто позволить им питаться – они регенерируют или что-то вроде. Я не хочу, чтобы по моему городу бродила стая свежевозродившихся древних божеств с пристрастием к убийству. Их надо остановить сейчас, пока не стало поздно.

Мы согласились пойти с ней, но сначала нам нужно было сделать телефонный звонок. Мы позвонили Мэви Рид и оповестили ее, что на нее натравили призраков мертвых богов. А значит, сделал это кто-то из Благого Двора, и более того – он имел на это разрешение короля.

Люси пришлось вовсю сверкать своим значком, чтобы провести нас – с нашими мечами, ножами и пистолетами – в обход металлодетекторов. Дежурная сестра отказывалась пропустить нас на нужный этаж, пока мужчины не предъявили удостоверения королевских телохранителей. Но в конце концов мы прорвались и стояли сейчас у кровати этого человека… нет, человеком назвать это было трудно. Шалфей совсем крошечный, но пропорции у него идеальные. Можно сказать, он рассчитан на свой размер; а в существе, лежавшем на постели с подоткнутыми под него простынями, с первого взгляда чудилось что-то неправильное.

Я из Неблагого Двора, и для меня привычны и даже приятны очень разные фигуры, но в этой было что-то, от чего у меня на голове волосы зашевелились. Захотелось отвернуться, словно он был отвратителен, хотя вообще-то с виду он таким не был.

Проблемы возникли не только у меня. Рис и Холод повернулись к нему спинами, едва взглянув на него. По их реакции можно было понять, что они либо знали его, либо знали, что с ним случилось. Они будто хотели отстраниться от того, что видели. Может быть, он нарушил какое-то древнее табу? Дойл взгляда не отвел, но он вообще никогда взгляда не отводил… Гален обменялся со мной взглядом, говорившим, что он так же озадачен и расстроен, как и я. Китто стоял рядом со мной – он это себе вытребовал, – ухватившись за мою руку, как испуганный ребенок.

Я заставила себя не отворачиваться и попыталась определить, что же в этом маленьком мужчине было такого, что мне хотелось зажмуриться? В нем было чуть больше двух футов роста,[18] крошечные ступни едва возвышались под простыней. Его тело казалось словно укороченным в перспективе, словно мы смотрели на него издалека и под странным углом, хоть он и лежал прямо перед нами. Голова слишком большая для худенького торса. Глаза, влажные и большие, были уж слишком велики для его лица. Как будто глаза достались ему от кого-то другого. Нос по размеру подходил к глазам, но поскольку все остальное было уменьшено, он тоже казался слишком большим. Вот так это выглядело: словно нос и глаза остались неизменными, а все остальное уменьшилось – сжалось и съежилось.

Никка бросился вперед между нами, протягивая к нему руки.

– Ох, Букка, что сталось с тобой?!

Крошечный человечек на постели несколько секунд оставался неподвижным. Потом, очень медленно, он поднял руку – тоненькую, будто сухая веточка. Он приложил бледно-коричневую крошечную ладонь к сильной коричневой ладони Никки.

Китто поднял вверх лицо, блестящее от слез.

– Букка-Ду, Букка-Ду, что же ты теперь?

Я подумала сперва, что Китто недоговорил фразу; потом я поняла, что это не так. Он спросил именно то, что хотел узнать.

– Вы оба его знаете, – сказал Дойл скорее утвердительно, чем с вопросом.

Никка кивнул, с мучительной нежностью поглаживая крошечную ладонь. Он горячо и быстро заговорил со странными певучими интонациями одного из старых кельтских языков. Речь была слишком быстрой, чтобы я различила слова, но это не был ни валлийский, ни гэльский – шотландский или ирландский, – что, впрочем, оставляло достаточно большой выбор диалектов, да и настоящих языков.

Китто присоединился к беседе, и речь его похожа была на речь Никки, но не совсем – другой диалект, а может, другая эпоха, – различия как между средневековым английским и современным.

Я видела непонимание и горе на лице Китто. Было ясно, что он крайне опечален, найдя этого мужчину в его нынешнем состоянии, но это и все, что я сумела понять.

Наконец Дойл заговорил на современном английском. Может, мои сопровождающие все поняли, но я – нет.

– Никка знал его, когда его вид не слишком отличался от нынешнего, но Китто помнит его таким же, как мы. Он – сидхе. Когда-то Букке поклонялись как богу.

• Предыдущая
• 72/79
• Следующая