Блин против Деда Мороза - Некрасов Евгений Львович - Страница 13

• Предыдущая
• 13/33
• Следующая

Остаться в стороне? Блинков-младший не забыл, как разозлился на Вальку и пообещал себе не вмешиваться в Дело о крокодиловой сумочке. Но теперь и зло утихло, и стало ясно, что это расследование нужно ему самому не меньше, чем Вальке. Алиби, расчет по минутам – на крайний случай. Самое несокрушимое, железобетонное алиби – не в каракулях второклашки, а в том, чтобы найти грабителей.

Дело о крокодиловой сумочке надо начинать сначала. Снова пройти по дворам, где, удирая с места преступления, промчался мотоцикл. Наверняка он летел на приличной скорости И наделал переполоху. Грабителей должны были запомнить. О втором, который вырвал сумочку, хоть что-то известно: джинсовая куртка, светлые волосы. А кто был за рулем?

Поиск свидетелей Блинков-младший решил начать с дворовых пенсионерок. У них все самые важные жизненные события уже произошли, остались одни неважные. Проехал мотоцикл, испугал ребенка – они запомнят.

Сыщик, вступающий в поединок умов с пенсионерками, должен иметь стальные нервы, ангельское терпение и приятную внешность. Блинков-младший причесался, застегнул куртку на все пуговицы и пошел через пустырь, отделяющий Помойный проезд от ближайшего дома.

К вечеру людей во дворе не убавилось: все те же мамы с колясками, бабушки и неутомимые малявки, вооруженные пластмассовыми автоматами. Блинков-младший робко уселся на краешек лавочки с пенсионерками и постарался придать лицу телячье выражение послушного мальчика.

Пенсионерок было трое. Двое разговаривали, а третьей тоже хотелось, но ей не давали вставить ни словечка.

– У метро по семисьпять, – услышал Блинков-младший.

– Что вы говорите! По семисьпять?

– По семисьпять.

– Надо же! А у парка – по семись!

Минут за десять оживленного разговора Блинков-младший не узнал больше ничего. Что-то продается в одном магазине по семьдесят пять, а в другом – по семьдесят (рублей, копеек или, может; быть, юаней или крузейро). Это вся информация. Остальное время ушло на словесную шелуху. Например, «Семись», хорошенько подумав, сообщала, что по семьдесят – дешевле, чем по семьдесят пять. В ответ «Семисьпять», тоже подумав, говорила: «Лежалые, вот и по семись. Лучше я возьму у метро по семисьпять». Третья пенсионерка пыталась вставить, что раньше было дешевле, а теперь дороже. На нее не обращали внимания.

Блинков-младший с тихим ужасом понял, что нарвался на времяфагов – пожирателей времени.

Времяфаги – самые коварные противники из всех, с которыми только сталкивалось человечество! Довольно долго их считали обычными болтунами. Никто не задумывался над тем, что их болтовня отнимает у людей минуты, часы и годы жизни так же верно и безжалостно, как медленный яд.

Потом люди осознали грозящую им опасность и придумали науку психогигиену. Она о том, как. не портить себе нервы по пустякам, не ссориться и быстро делать работу, которая делалась медленно. Целый раздел психогигиены учит сбрасывать присосавшихся к тебе времяфагов.

Блинков-младший знал кое-какие способы их укрощения. Перебивать заболтавшегося времяфага бесполезно: он тебя не услышит или, хуже, обидится и затеет ссору. Лучше встать и уйти. А если тебе нужно что-нибудь узнать, попроси времяфага написать это на бумажке.

Многие пишут короче, чем говорят.

К сожалению, этот надежный способ годится только для управляемых времяфагов, а Блинков-младший имел дело с неуправляемыми. Оставался сложный способ переключения. Завязать разговор о том, что интересно пенсионеркам, и незаметно перейти к мотоциклу. А так спрашивать бесполезно. Их не отвлечешь от разговора о ценах, пока не подсунешь наживку повкуснее.

Блинков-младший решил опасно заболеть минут на десять. Времяфаги типа ПНЖ (пенсионеры неработающие женского пола) вообще обожают чужие неприятности. А уж на болезни они клюют мгновенно, забывая о всякой осторожности. Потому что болезнь – хороший повод посоветовать лечение, а для времяфага нет ничего слаще, чем давать советы.

Он потер колено и охнул. Покосился на времяфагов – не заметили. Тогда он согнул и разогнул ногу и сделал вид, что прислушивается.

Сработало!

Времяфагша, которой две других не давали вставить ни слова, отодвинула свою хозяйственную сумку подальше от Блинкова-младшего. Какой никакой, а знак внимания! Он еще раз согнул и разогнул ногу, охнув так, что у самого сердце разрывалось от жалости.

– Хрустит или щелкает? – со знанием дела поинтересовалась Которой-не-давали-вставить-ни-слова.

– И еще скрипит, – печально сказал Блинков-младший.

– Такой молодой, а уже больной, – заметила времяфагша.

– Кто? – обернулась Семисьпять.

Которой-не-давали-вставить-ни-слова заулыбалась. Наконец-то ее приняли в разговор.

– Да вот, – она кивнула на Блинкова-младшего. – Суставы у него.

– У меня тоже суставы, – ревниво буркнула Семись и потянула Семисьпять за руку.

Но Семисьпять уже заглотила наживку с крючком!

– Под машину попал или родился такой?

– Родился, – вздохнул Блинков-младший и скорбно поджал, губы. – До семи лет в коляске.

– А потом? – участливо спросила Которой-не-давали-вставить-ни-слова.

– Расходился.

– Твои годы молодые, вот и расходился. А нам только хуже становится, – заметила Семисьпять.

Лед был сломан. Теперь Блинков-младший управлял разговором и мог задать свой вопрос:

– Вы не видели тут мотоцикл? Блестящий такой? А то обещали меня покатать…

– На что тебе мотоцикл? Голову потеряешь, а не то, что ноги, – отмахнулась Семись. У тебя когда ноет – к дождю или после?

Отвечать было нельзя! Семись, самая опасная из времяфагов, уже переключала разговор на себя… Блинков-младший плаксиво скривился и шмыгнул носом.

– Видели мы мотоцикл, только днем,·- пожалела его Которой-не-давали-вставить-нислова. – Пронесся, как оглашенный.

– А кто за рулем? – добрался до главного вопроса Блинков-младший. – А то, может, вы не про тот мотоцикл говорите.

– Про тот, про тот! Мишкин это мотоцикл – Мишка и носится.

Мишкой звали Виннету. Времяфагша явно имела в виду угнанный «Кавасаки», но грабителей не разглядела.

– Нет, – вдруг сказала Семисьпять, никакой там был не Мишка, а старичок седенький с бородкой.

– На мотоцикле?! – изумилась Которой-не-давали-вставить-ни-слова. Разговор о болезнях был забыт.

– На мотоцикле, – осуждающим тоном подтвердила Семисьпять.

– Старичок?!

– Седина в бороду, бес в ребро, – обиженным голосом вставила позабытая Семись.

– А как ·он был одет? – спросил Блинков-младший.

Семисьпять развела руками.

– Старичок, он и есть старичок. По-стариковски одет. Вроде в плащике, в болонье.

– Небось он и не знает, что такое болонья, – фыркнула Семись.

Блинков-младший пожал плечами. Болонья – город В Италии. Наверное, есть и плащ такого фасона.

– Черный? – наугад спросил он.

Семисьпфть начала не спеша открывать рот, чтобы ответить что-нибудь обстоятельное и туманное, вроде «Плащик, он и есть плащик. Плащевого цвета». Но тут опять влезла Семись:

– А из какого ты дома пришел? С больными коленями?

Времяфагша торжествующе улыбалась: поймала, поймала! Блинков-младший понял, 'что больше ничего не добьется. Подозрительность – самая сильная черта времяфагов. Они справедливо считают, что все их терпеть не могут и рады надуть.

Он встал и ушел. Времяфаги глядели вслед у Блинкова-младшего не было ни малейшего желания гадать, что о нем подумают. Пускай принимают хоть за шпиона, который кого-то ловит и ест.

В следующем дворе он выбрал в свидетели подвернувшегося под руку Ванечкиного ровесника. Через минуту гимназист-второклашка показался ему образцом скромности и выдающегося государственного ума. Этот малявка пожаловал себя генералом, командовал армией из двух дошколят и при всем том говорил «масасыкл». Водителя «масасыкла» генерал и его армия запомнили и уверенно сказали, что плащ на нем был синий. Но когда Блинков-младший спросил, на кого был похож водитель, они ответили, что не похож он, а всамделишный Дед Мороз!

• Предыдущая
• 13/33
• Следующая